— Стой! Назад! Берет мог принадлежать кому угодно, какому-то случайно потерявшему его прохожему. С другой стороны, в Бате не так уж много людей носили береты. Одного он знал. Надо было проверить. Догнать пуделя казалось невозможным, но обычно собаки быстро выдыхаются. Отбежав ярдов на тридцать, пес остановился и оглянулся, помахивая хвостом. Уигфул заговорил с ним успокаивающим тоном. Пудель тут же уронил берет и разразился лаем. Ему хотелось поиграть. — Ну, давай, иди сюда! Пес не шел. Вместо этого он снова бросился бежать, не забыв прихватить с земли берет. Уигфул не представлял, стоила ли игра свеч. К тому же он рисковал испортить ботинки. Инспектор оглянулся, надеясь, что на лужайке, наконец, появится хозяин. Никого. Справа от него в дальнем конце поляны виднелся римский храм, точнее его современная копия — декоративная беседка, укрытие от дождя. Пудель мчался в ту сторону. Если ему удастся загнать его в ловушку… Уигфул быстро оказался на месте. Пес забежал внутрь и улегся под каменной скамьей, протянувшейся по трем сторонам беседки. Берет все еще торчал у него в зубах. Инспектор не рискнул подойти ближе. Если пудель почувствует, что его загнали в угол, он может стать агрессивным. Пока пес был настроен скорее игриво, но кто знает, что придет ему в голову. Поэтому Уигфул только заглянул внутрь и попытался дружески поцокать языком. Пудель глухо зарычал. — Все в порядке, приятель, — успокаивающе произнес Уигфул. — Я твой друг. Хочешь сделать мне маленький подарок? Я не против. Снова низкое рычание. В полумраке беседки глаза собаки поблескивали красным светом, и Уигфулу это не понравилось. Потом он вспомнил про шоколадные батончики, которые прихватил с собой на дежурство. У него еще оставалась пара штук. Интересно, пудели едят шоколад? — А как насчет этого, дружище? — Он протянул ему батончик. — Хочешь попробовать? Пес явно заинтересовался. Он поднял голову и понюхал воздух, но продолжал лежать на месте. — Ну давай, возьми его. «Ага, как же», — всем своим видом говорил пес. Уигфулу пришло в голову, что его стоящая фигура может выглядеть более опасной, и он присел напротив пуделя, продолжая держать в открытой ладони батончик и бормоча успокаивающие слова. На сей раз это сработало. Пудель раскрыл пасть и снова принюхался. Оставив на полу берет, он встал, приблизился к Уигфулу, ткнулся носом в шоколадку и, видимо, сочтя ее съедобной, ухватился за нее зубами. Инспектор заметил на нем именной ошейник, но не решился протянуть руку. В кармане он нащупал еще два батончика. Один он скормит собаке, а другой бросит наружу, чтобы пудель выскочил вслед за ним. Тогда он завладеет беретом. Но все вышло иначе. В храме загремел чей-то резкий голос, гулким эхом разлетевшийся под куполом: — Эй, чем это вы кормите собаку? Уигфул отдернул руку и виновато посмотрел в проем беседки. Из-за колонны вышел мужчина с тяжелой лопатой в руке. На нем была потертая кожаная куртка, черные джинсы и резиновые сапоги. Выглядел он угрожающе. — Это просто шоколад. — Не ваше дело его кормить, — отрезал мужчина с лопатой. — Кто вы такой? Уигфул начал объяснять, что он полицейский-детектив, старший инспектор и просто пытается забрать у пуделя берет, потому что тот может оказаться уликой в важном деле, которое он сейчас расследует. Все это звучало настолько неубедительно, что Уигфул сам себе не верил. Как назло, в это утро он не взял свое удостоверение. С вечера переоделся в стеганую куртку и оставил все бумаги в пиджаке. Пудель зарычал на Уигфула. Мужчина выругался: — Чушь собачья! Чтобы хоть чем-то доказать свои слова, Уигфул кивнул на берет, все еще лежавший на полу. Мужчина покачал головой: — Старший инспектор, как же! Я сам видел: вы его кормили. Какой там, к черту, берет? Вы его даже не подняли. Вам нужна моя собака. Это королевский пудель, чистокровная порода, и вы это отлично знаете. — Он ваш? — А чья же еще псина может в такое время бегать по парку? Я здешний садовник. Уигфулу стоило большого труда убедить садовника, что он действительно детектив с Манверс-стрит, а не похититель собак. Наконец они разошлись в разные стороны: Уигфул с беретом в руке, а садовник — с пуделем, которого он потащил назад в сторожку. Недовольный собой, Уигфул зашагал к выходу из парка и пересек канал и железную дорогу, думая о том, как ему следовало говорить с садовником. Он был так занят своими мыслями, что не заметил гораздо более зловещей вещи, чем потерянный берет. Глава 31 В тот же день один из местных жителей, около семи утра совершавший свою обычную пробежку по набережной канала и оказавшийся в том районе, где его русло проходит под Кливленд-хаус на Сидней-роуд, прежде чем попасть в Сидней-Гарденс, заметил что-то необычное в туннеле первого железнодорожного моста. Он всегда мысленно отмечал это место. Во-первых, здесь заканчивалась вторая треть его дистанции, а во-вторых, ему нравился живописный вид белоснежного моста с высокой аркой над туннелем. Но в это утро что-то было не так. Во время пробежки никто не останавливается для того, чтобы получше рассмотреть какую-нибудь вещь. Бегун решил, что под аркой что-то висит, но не мог понять, что именно. Поскольку проход через туннель был закрыт, он поднялся вверх по насыпи, пересек мост, снова вернулся на дорожку и спустился в сад с другой стороны от Сидней-роуд. Оказавшись ближе к туннелю, он увидел, что не ошибся. Там действительно что-то висело: это было человеческое тело. Наверно, трудно найти более приятный уголок Бата, чем это тихое и укромное местечко с его живописными дорожками, плавно убегающими за поворот, и множеством ажурных мостиков, арки которых отражаются в воде. В восемь утра спокойная вода канала отражала надувную лодку, полицейских, сотрудников парка, доктора и двух санитаров. Все территория вокруг была оцеплена. Криминалисты сфотографировали и осмотрели труп, после чего полицейские осторожно обрезали веревку и уложили тело в лодку. Убитый, на вид мужчина лет сорока пяти, худой, жилистый, шести футов роста, был одет в черную кожаную куртку, полосатую рубашку, темно-синие вельветовые брюки и черные ботинки. Очевидно, он сломал себе шею, что свидетельствовало о падении тела с большой высоты. По мнению же хирурга, это указывало на то, что его повесили. Самоубийцы обычно прыгают со стульев или лестницы, поэтому не ломают себе шею и умирают долго и мучительно. В карманах кожаной куртки нашли пятифунтовую банкноту, немного мелочи, связку ключей и навесной замок. Бдительный констебль заметил, что по внешнему виду замок походил на тот, что проходил по делу о «лодочном убийстве». Об этом тут же сообщили полицейскому диспетчеру. Питер Даймонд в то утро не успел позавтракать. Он быстро проделал короткий путь от Уэстона до городской больницы и успел застать тело раньше, чем его поместили в морг. Ему позволили расстегнуть мешок и опознать убитого как Руперта Дарби. На шее трупа все еще болталась веревка, которую обрезали немного выше. Глядя на изможденное лицо Руперта и его мертвые посиневшие губы, открывавшие выщербленный ряд прокуренных зубов, детектив неожиданно испытал чувство потери. В их недавнюю — и единственную — встречу он успел проникнуться симпатией к этому безалаберному, но умному человеку с его грубоватыми шутками и неисчерпаемым запасом жизнелюбия. Теперь перед ним лежали только его жалкие останки. Даймонд предпочел бы внимательно осмотреть руки и тело на предмет повреждений, но это была обязанность патологоанатома. Преждевременно снимать одежду с жертвы считалось грубым нарушением инструкции. После морга Даймонд вернулся домой. Стеф предложила ему яйца с беконом, но он согласился только на черный кофе. Оба знали, что ему предстоит еще один трудный день. Джон Уигфул появился в участке часом позже, с черными кругами под глазами, и был поражен царившей суетой. На одно ужасное мгновение ему показалось, что за его недолгое отсутствие вор все-таки обокрал музей. Даймонд сообщил ему о Руперте Дарби. Уигфул в ответ рассказал историю о найденном берете. Он опустил подробности о погоне за пуделем и просто объяснил, что нашел берет примерно в половине седьмого утра. — Честно говоря, он сразу меня насторожил. — Где ты его нашел? — Э-э, он лежал в римской беседке недалеко от железнодорожного моста. Знаешь это место? — Уигфул вытащил из кармана берет. — Видишь, на нем следы чьих-то зубов. Похожи на собачьи. Думаешь, он принадлежал Руперту? — Конечно. — Даймонд положил берет на стол. — Смотри, вот тут остались следы краски. Уигфул ничего не слышал о краске и надписи на витрине. Даймонд ввел его в курс дела. Уигфул осмотрел мелкие белые пятнышки, покрывавшие примерно третью часть берета, и пробормотал, что если бы он знал, как важна эта улика, то обращался бы с ней поосторожнее. Даймонд дал понять, что не пытался скрыть от него информацию: он получил ее лишь вчера вечером, и у него не было возможности рассказать обо всем Уигфулу. Уигфул, который и сам мог слукавить, не пытался возражать и лишь заметил: — Скорее всего, Руперт снял берет, когда надевал на голову петлю. Потом он оставил его на мосту, где его и нашла собака. — Наверно, это был его пес, — предположил Даймонд. — Нет, не думаю. — Уигфул покраснел. — Я видел там огромного пуделя, он носился по саду как раз возле беседки. — Ладно, пусть будет пудель. — Это не так уж важно, правда? — Уигфул поспешил перевести разговор на другую тему: — Главное, что мы нашли берет и подтвердили то, что ты слышал о пятнах краски. Чертовски интересно. Похоже, надпись на окне была последней отчаянной попыткой Руперта перевести подозрение на другого человека, как ты думаешь? — Похоже на то, — ответил Даймонд. — А когда из этого ничего не вышло и вы явились к нему с расспросами о его собственном прошлом, он понял, что все кончено, и решил повеситься. Даймонд покачал головой. Он не верил, что их вчерашний визит к Руперту привел к его самоубийству. — Тут ты ошибаешься, Джон. Еще вчера вечером он не собирался вешаться. Дело совсем в другом. Уигфул недоуменно поднял брови. Даймонд терпеливо подсказал: — Вспомни третью загадку: «Когда свалить сей тяжкий груз хотите, От Сида к Сиднею дорогу проложите». Судя по молчанию Уигфула, ему требовалось разъяснение. — Стишок предупреждал нас о том, что случится в будущем, — продолжал Даймон. — «Свалить сей тяжкий груз». Именно это и произошло сегодня утром. Руперт был повешен на мосту. Обрезав веревку, мы «свалили груз». Это просто игра слов, Джон, распроклятый двойной смысл. Так и было запланировано. Мы «проложили дорогу к Сиднею», но ошиблись с местом и выбрали музей вместо моста. Если бы мы лучше соображали, загадку можно было бы разгадать.