Алексей, чувствуя свою вину и за умершего ребенка, и за свою разрушенную, ещё недавно хорошую семейную жизнь, готов был в ногах валяться у Алины, только чтоб вернуть все назад. Но разбитую чашку не склеить в новую, да и фарш в мясо назад не провернуть. Алина была непреклонна… первые пару месяцев. А потом возвращать сбежавшую невестку к сватам поехала сама Нинель Антоновна. И ей даже удалось убедить Алину в том, что все эти «рабочие отношения» ничего не значат, привела в пример свою жизнь, как она перетерпела, переждала, а теперь они с Тимофеем Афанасьевичем живут в любви и согласии. И Алина сломалась и сдалась под натиском тоски по мужу и тяжестью аргументов свекрови. Сдалась и вернулась, но обиду не забыла, предательство Лёши не простила. А приняла к сведению житейскую мудрость своей свекрови о том, что виноватый мужик в хозяйстве – очень полезная вещь. Приняла и стала активно пользоваться. Тем более, что Алексей вину чувствовал и всячески пытался загладить, идя на поводу у жены. По настоянию Алины шикарную многокомнатную квартиру семьи Тихомировых разменяли на две не менее шикарные трёхкомнатные. Старшее и младшее поколения разъехались и встречались теперь только по праздникам. Нинель Антоновна, конечно, утратила часть своего влияния на сына и внука, но компенсировала это закручиванием гаек своему мужу. Алина же, став полноправной хозяйкой в своем доме, принялась наводить порядки и в семье, и в профессиональной жизни мужа: так и не выйдя на работу по специальности, Алина заменила мужу помощника и освободила от многих необходимых дел, не связанных непосредственно с медициной. Со временем она и вовсе перетянула на себя решение многих управленческих вопросов в медицинском центре. Так безумно Алина мужа уже не боготворила, и со временем Алексей все равно стал похаживать на сторону. Но этот факт адюльтера уже не ранил жену. Она научилась смотреть на это философски, убирая слишком ретивых любовниц, которые могли метить на ее место, подальше от мужа и примечая покладистых и спокойных, связь с которыми не угрожала устоявшейся власти Алины. Всю свою нерастраченную любовь Алина дарила сыну, так же слепо, как и до этого любила мужа. Но теперь она требовала отдачи и весьма ревниво относилась к любому проявлению чувств своего сына по отношению к другим людям. Спасал Тима только стойкий характер, который ему явно передался от прадеда Афанасия Тимофеевича, и его же, прадедовские, понятия чести и морали. Обладая шикарной внешностью героя-любовника, Тим никогда не крутил отношения сразу с несколькими девушками. Хотя расставался и сходился легко и часто, перед всеми своими пассиями был честен: замужество не обещал, любовь до гроба не предлагал, ухаживал нежно и расходился красиво. Отца своего с вереницей необременительных связей Тим не осуждал, но именно для себя решил, что, встретив свою женщину, изменять ей не будет. Если вместе людям хорошо, то не до измен, а если плохо – то нечего мучить друг друга, надо прощаться. Искорка 3, в которой герой принимает важное решение ГЛАВА 3, в которой герой принимает важное решение Я из повиновения вышел: За флажки - жажда жизни сильней! Только - сзади я радостно слышал Удивлённые крики людей. ( В.Высоцкий. Охота на волков. 1968г) В просторном кабинете заведующего дневного стационара Константина Михайловича приятно пахло кофе и почему-то лимоном. За огромным столом с новеньким компьютером сидел сам хозяин кабинета – высокий грузный мужчина пятидесяти лет. Его небольшие глаза серого цвета смотрели на Тима строго, а насупленные брови добавляли суровости выражению лица. Не будь Тим закален общением со всевозможными профессорами, докторами и чиновниками, даже мог проникнуться пиететом к своему начальнику. Но нет. Тимофей в силу обширного круга знакомств и связей своей семьи успел в свои молодые годы побывать на разных мероприятиях и повидать, а то и пообщаться в разными людьми, обличениями властью любого уровня. Поэтому пасовать перед заведующим не собирался. Что тоже не добавляло ему плюсов в глазах Константина Михайловича. - Здравствуйте, Константин Михайлович. -Здравствуйте-здравствуйте, Тимофей Алексеевич. Проходите, присаживайтесь. Сегодня я до обеда свободен, готов ввести вас в курс дела и определить объем работ на ближайшее время, - спокойно произнес заведующий и только тот факт, что он не протянул руку для приветствия, говорил о его настоящем отношении к появлению Тима в отделении. После того, как Тимофей уселся в кресло напротив, продолжил: - Согласно договоренности с вашим уважаемым батюшкой я принимаю вас в свое отделение на четверть ставки. К пациентам я вас, конечно же, не допущу. Вам выделили небольшой кабинет возле поста. Задания будете получать от меня или главной медсестры Тамары Васильевны. По выполнению работы отчитываетесь или мне или ей и можете уходить в свою хирургию. Сцепив зубы, Тим сидел молча, чтобы не наговорить лишнего. Рассматривал в окно высокие деревья в парке клиники. Отец действительно отправил его на бумажную работу, перекрутив их договор по-своему. Но разговаривать с отцом надо дома, еще лучше заручится поддержкой мамы и деда. А сейчас, не подавая вида, что разозлен, улыбаться и идти в свой кабинет, проставлять печати на больничные карты. Тим не позволит позлорадствовать Константину Михайловичу на свой счет, не выдаст своего истинного отношения ко всему происходящему. Закончил Тимофей свой мартышкин труд около четырех часов и решил сразу уехать домой к родителям, не разыскивая отца в клинике. Уходя из отделения, отбил парочку пробных подкатов со стороны Машеньки на посту. Видимо, она все же не прониклась предупреждениями и решила попытать счастья. Тим хмыкнул про себя: даже Маринки не испугалась, отчаянная девица. Или просто недолго работает, ещё не в курсе крутого нрава операционной медсестры в кардиологическом отделении Марины Игоревны. С Мариной у Тима были ненавязчивые отношения, с точки зрения молодого человека, и перспективный роман – с точки зрения девушки. Марина была как раз из тех любовниц отца, недолгих, но опасных по мнению Алины Максимовны. А ещё она была на пять лет старше Тима, хотела замуж и отличалась предприимчивостью. Получив первое и единственное предупреждение от жены Алексея Тимофеевича, тут же перекинулась на сына. Родители Тима этого не одобряли, но мать, видя несерьёзное отношение своего сына к «этой профурсетке», решительных мер не предпринимала. Отец же считал это дурью, которая быстро пройдет. На парковке Тим встретил поджидающую его Марину и с неохотой, но все же предложил ее подвезти. - К тебе домой? – призывно улыбаясь, спросила женщина. – Есть что поужинать, или в ресторан закатимся вначале? Тимофей с двадцати лет жил отдельно в просторной двухкомнатной квартире, подаренной ему дедом. Из-за этой квартиры и переезда Тима дома в свое время состоялся грандиозный скандал. Когда Алина Максимовна поняла, что сын выходит из-под ее влияния, попыталась всячески надавить на деда, потребовав забрать квартиру. Но Тимофей Афанасьевич был непреклонен, а Тим, заручившись поддержкой деда и бабушки, переехал в свое жилье. Хотя остался при этом на родительском содержании и на дотациях деда, который пообещал внуку после окончания школы, что если Тим поступит в ВМА, да ещё и на бюджет без помощи со стороны отца, то получит банковский счёт с процентами от прибыли медицинского центра в свое безвозмездное пользование. Тим поступил на бюджет и получил от деда обещанные дотации. А о том, что отец подсуетился для поступления, не знала даже Алина Максимовна, не говоря уж и о Тимофее. - Я подброшу тебя до метро. Мне к родителям надо. Марина надула обижено губки. Его охмурение, на вид простачка из обеспеченной семьи, проходило не плану и никак не сдвигалось с мертвой точки, что сильно расстраивало молодую женщину. - Ресторан будет на днях, хорошо? – Тим умел неплохо сглаживать острые углы, сказывалась семейная атмосфера. Был отличный сентябрьский вечер, тепло, и сочная зелень листвы не окрашена золотом и багрянцем. Обильный поток туристов схлынул, и приятно пройтись по Летнему саду или побродить по Таврическому, посидеть на летней веранде кафе, выпив ароматного чая. Но Тим словил себя на мысли, что все это не с Мариной. С ней, если быть откровенным, приятно только в постель завалиться. А хотелось чего-то другого, чего он сам и не знал. Марина же рассчитывала на то, что за две недели сентября плотнее приблизится к Тиму, чтобы на юбилее Алексея Тимофеевича составить официальную пару его сыну. - Хорошо, - здраво рассудив, что надо усмирить свои недовольства и проявить заинтересованность, Марина полюбопытствовала: - Как на новом рабочем месте? Как Костя тебя принял? - Костя? Как ты фамильярно. - Не отнимая глаз от дороги, проговорил. – Плохо, если честно, - сказал и тут же пожалел. Тим не планировал распространяться на эту тему с посторонними. - Почему? - Костя, как ты его называешь, не планирует меня пускать к пациентам, делиться опытом тоже не собирается. Он поручил мне печати проставлять в карты и оформлять электронные больничные листы. Марина засмеялась. - Ну и что?! Это же отлично! Никакой головной боли, никаких недовольных болезных. Красота, а не работа! Чем ты недоволен, не понимаю? - Не понимаешь? – злость на Марину легла вторым слоем на злость к отцу, и Тим почувствовал как закипает и бурлит все внутри. – Я врач! Я хочу лечить людей! А где мне брать практический опыт, если меня к людям не пустят? И в хирургии не пустят в операционную, отец не позволит. Я и там, по его мнению, буду только бумажки подписывать. - Ну и подписывай. Будешь управляющим клиникой, решать все организационные дела, - женщине это было даже на руку. Стать женой менеджера высшего звена престижнее, чем женой врача. О том, что клиника по большей части принадлежит семье Тихомировых особо не афишировалось. - Решает организационные дела управленец, а я – врач, - обречённо повторил. - Да какой из тебя врач, Господи. Ты как врач – всего лишь сын и внук Тихомировых. А вот управляющий выйдет хороший! – Марина и не поняла, что, продавливая свою точку зрения, она окончательно подписала себе приговор. – Ты шикарно будешь смотреться в деловом костюме. Будешь летать за границу, заключать контракты, вести переговоры по тендерам, - молодая женщина уже уплыла в свои мечты, не замечая изменений в атмосфере салона машины. Первая мысль, которая появилась в голове у Тима, когда он провожал взглядом фигурку Марины до входа в метро, была: «Как я умудрился так вляпаться?» То, что отделаться без проблем от женщины не выйдет, он уже понял. Придется приложить усилия, чтобы разорвать эти пятимесячные отношения. Второй мыслью была: «Даже эта не видит во мне врача!». И именно это ранило его намного сильнее. Паркуя во дворе родительского дома свою Анжелику (как нежно величает он новенького черного немца), Тим прикидывал, как повести разговор с отцом и стоит ли заранее перетянуть мать на свою сторону. Дома мама оказалась одна, отец ещё не приехал. Тимофей даже обрадовался: давно не приезжал, только созванивался с мамой по телефону, а тут такая возможность просто поговорить спокойно. - Ты голодный? – извечный мамин вопрос. Кивнул положительно. - Вот, если бы ты позвонил заранее, предупредил, то я бы чего-нибудь вкусненького приготовила. А так только грибной суп и рыба с овощами. Пирог лимонный к чаю. Тимофей улыбнулся в ответ. - У тебя и суп грибной объедение, ма. - Это просто ты питаешься кое-как, на бегу и в сухомятку. Так и язву недолго заработать, - начала мама свои причитания. – А я тебе предлагала помощь по дому, ты сам отказался. Да, было дело. Когда переехал в свою квартиру, на второй или третий день свободы, она прямо с утра заявилась с инспекцией. Хорошо, что новоселье Тимофей запланировал отмечать в выходные. Дома никого, он не проспал пары и стоял уже в коридоре, одетый и обутый. Это и помогло выставить маму, не пустив дальше порога. Ещё пару атак отбил доводами про то, что нечего ей сумки таскать с едой, это тяжело, а для уборки есть пылесос. Договорились в итоге на том, что каждую неделю по вторникам Тим, как примерный сын, ужинает, а по субботам обедает у родителей. Смирившись с отсутствием доступа к телу сына, Алина Максимовна начала штурм мозга посредством телефонной связи. Звонила чуть ли не каждую минуту. Осадить ее в этом напоре оказалось сложнее, но в итоге мать и сын пришли к компромиссу, что Тим сам без напоминания звонит маме по понедельникам и средам. Мама же звонит, когда действительно что-то важное. Со временем Алина Максимовна переняла у бабушки бразды правления научной и издательской деятельностью деда и отца, стала жутко занятой, а сын – относительно свободным. - Хорошо я питаюсь, хорошо. Я всё-таки врач, все про язву желудка знаю. Только тут же припомнился разговор с Мариной и ее фраза «Да какой ты врач!». Но мама, конечно, такого не скажет. Хотя мама необъективна в своей слепой любви к сыну, и для неё своя правда. Тогда кто же скажет ему настоящую правду? Да и есть ли она? Отец пришел поздно, когда Тимофей решил было остаться ночевать у родителей и переговорить с ним уже с утра. Тот отказался от ужина, засев в кабинете, куда сын и отправился, расставлять все точки над и. - Пап, я хочу с тобой поговорить. - Проходи, садись, - кивнул головой Алексей Тимофеевич в ответ и отложил стопку бумаги на край стола. Кабинет у Тихомирова-сына был сделан по образцу кабинета Тихомирова-отца, а на внука всегда наводил трепет огромный массивный секретер и дубовый стол. Себе Тим такого кабинета не хотел, хотя и признавал, что выглядит это солидно и представительно. Сев в кресло, сын внимательно посмотрел на отца. Тот ответил ему тем же. - Мы с тобой не правильно друг друга поняли, пап, - начал Тимофей. – Я не хочу перебирать бумажки, проставлять печати и договора степлером скреплять. Я хочу реальную работу, пациентов хочу своих. Пусть и под контролем, но лечить. А в хирургии хочу оперировать, а не исполнять обязанности управляющего. Алексей Тимофеевич тяжело вздохнул. Он, имея поддержку своего отца и обладая неоспоримым талантом оперирующего кардиолога, поднялся легко и уже так высоко в своей профессии, давно состоялся как хирург, что ему было тяжело представить, каково его сыну пробивать путь самому. Тем более, что таланта у Тима особого и не было, а позволить тому стать посредственным врачом, позорящим фамилию, Алексей не мог. Вот и получалось, что по мнению отца, наилучший вариант для него – это управляющий клиники. Мнение сына в этом вопросе не учитывалось. Договориться с Тимом по-хорошему не получилось, пришлось, выкручивая руки, идти на хитрость в надежде, что упорствовать сын не будет. Повозмущается, поругается, но примет все как должное и начнет вникать в дела медцентра. По мнению Алексея, сын был из той рыхлой породы людей, которых устраивало благополучное существование, ради которого можно и поступиться собственными интересами и планами.