Одиннадцатилетняя я тогда превратилась в настоящего демона – на глаза опустилась красная пелена. Я хотела сделать ему больно. Прикончить его. Один только взгляд на его доброе лицо, и в голове у меня застучало «убить – убить – убить»… Нет, не так. Ничего из этого не произошло. Я снова перехватила штурвал. На этот раз я не стала обходить острые подводные камни: я прокладывала новый курс, разрезая воду с точностью скальпеля и усмиряя волны. Теперь, когда одиннадцатилетняя я встретила Дайо, ее разум не разрывался на части. Она была чиста и непорочна и лучилась невинной любовью. Эта девочка не чувствовала никакой привязанности к своей матери-убийце. Она ни разу не задумалась о том, что Леди может быть права и что этот мальчик заслуживает смерти. Вместо этого она поклялась освободиться от проклятия Леди и всегда защищать принца Аритсара. Лоб вспотел от усилий. Когда жаровня остыла, я устало сгорбила плечи. Дым в шатре рассеялся, и когда остальные очнулись, сонно мне улыбаясь, я улыбнулась в ответ, подавив вину, тяжестью осевшую в животе. Я не лгала. Технически. Я и правда полюбила Дайо в Детском Дворце и в конечном итоге решила сопротивляться желанию Леди. Ну и что, что это случилось не сразу? Я ведь показала Минь Цзя настоящую себя. Самую настоящую. Королева моргнула и наклонила голову. – Ну? – спросила она. – Я уже люблю тебя? – Это ты мне скажи, – ответила я, нервно улыбаясь. Ай Лин предложила попробовать Луч. Когда королева пожала плечами, выражая согласие, я призвала жар в своей груди, сосредотачиваясь на Минь Цзя. Она застыла. Охнула… И согнулась от боли и рвотных позывов, прижав кулаки к вискам. – Больно! – проскрипела она. – Прекрати это! Великий Ам, хватит! Я тут же отозвала Луч обратно, в ужасе кусая ногти. – Прости! Мне очень жаль! Надо было предупредить тебя – это больно, если человек не готов. Я не хотела… Да Сео обняла Минь Цзя, притянув к себе и успокаивающе шепча ей что-то в волосы. Она бросила на меня настороженный и немного растерянный взгляд. – Думаю, мы закончили на сегодня, госпожа императрица. – Разумеется. – Я кивнула. – Мы… попробуем завтра. Если, конечно, королева захочет. – Я в порядке, – сказала Минь Цзя, морщась и садясь обратно. – Видит Ам, мне случалось пережить вещи и похуже, чем головная боль. Но я не стану пробовать это снова, пока не увижу больше воспоминаний. – Она встряхнула головой, словно отгоняя туман. – Сколько лет мы увидели? – Около двенадцати? – предположила я. – Примерно. Мы немного пропустили. – Я пытаюсь разобраться, – пробормотала Да Сео. – Мы прожили все ваше детство в усадьбе Бекина. Даже младенчество. И все же… я не помню, каково это – быть вами-младенцем. Я пожала плечами: – Я тоже. – Но вы ведь дали нам эти воспоминания, – настаивала она. – Я их чувствовала, потому что мой разум – ваш разум – был уже сформирован в тот период времени. Великий Ам, я, наверное, говорю, как сумасшедшая. – Нет, – сказала Ай Лин. – В этом есть смысл. Я слышала, что разум никогда по-настоящему ничего не забывает. Просто теряет к своим знаниям доступ. Я нахмурилась. – Значит, я могу передавать вам воспоминания, о которых даже не знаю? – Это возможно. Думай о них, как о книгах: твой разум – библиотека. Ты можешь добраться только до тех книг, которые находятся достаточно близко. Но это не значит, что других книг там нет. И содержание каждой книги влияет на то, как ты мыслишь, даже если ты не помнишь точный текст. – Она задумалась. – Может, именно поэтому тебе удалось показать некоторые периоды твоего детства за считаные минуты, хотя более недавние годы заняли часы. В этом разница между кратким содержанием свитка и чтением каждого слова. Я закусила губу. Сколько не красящих меня воспоминаний я невольно показала Минь Цзя? Может, поэтому Луч и не сработал – подсознание могло выдать мою чудовищную натуру без моего ведома. А я не могла этого допустить. Любовь Минь Цзя зависит от того, как хорошо она обо мне думает. В следующий раз… мне стоит быть более осторожной. * * * Несколько ночей спустя мне приснился Санджит. Не просто приснился, но напрямую появился в туманном эфире наших с ним спящих сознаний, объединенных через Луч. Я не собиралась выходить с ним на связь. Дайо, Ай Лин и я всегда спали с листьями кусо-кусо под языком, надеясь увидеться во сне с нашими далекими братьями и сестрами, чтобы облегчить их лучевую тоску. Чаще всего я посещала во снах Киру, аккуратно подталкивая ее разум, пока она не ощущала мое присутствие. Я часами могла пребывать в ее ярких мыслях. Иногда она рассказывала мне о своих приключениях: создавала для меня во сне золотые песчаные дюны Благословенной Долины, где она охотилась на проснувшегося алагбато, или показывала Великий Движущийся Город, Катсепут-Омар, который она преследовала много дней, надеясь догнать караван своей семьи. Сегодня я охотно уснула, ожидая увидеть ее снова. Но прежде чем раствориться в подсознании, я, должно быть, подумала на мгновение о другом человеке… Я оказалась в кристаллическом саду, где пахло кардамоном и розами. Среди деревьев, покрытых сверкающим янтарем, на скамейке спиной ко мне сидел Санджит, с несчастным видом теребивший в руках цветок, сделанный из рубинов. Осознав свою ошибку, я отступила на шаг, пытаясь выйти из его разума. Но он услышал мои шаги по шелковой траве и обернулся. Мы встретились взглядами… и его карие глаза погасли. – Ты не настоящая, – пробормотал он. Я моргнула. – Что? – Чтобы члены Совета могли видеть один и тот же сон, они должны одновременно подумать друг о друге, – пояснил он. – А она не станет думать обо мне. Так что ты – не она. – Он горько рассмеялся, отворачиваясь к своему цветку. – Просто плод моего воображения. Мое сердце сжалось. Я переступила с ноги на ногу, раздумывая, сказать ли ему правду. Но вместо этого я спросила: – Откуда ты знаешь, что она о тебе не думает? – Зачем бы ей это? – отозвался он. – Я бросил ее. Его боль наполняла воздух. На каждом растении появились капли воды. – Я поступил так же, как поступала ее мать. Стоило ей обрести себя… я исчез. – Ты мог бы вернуться, – предложила я, сражаясь с образовавшимся в горле комом. – Знаю, с ней бывает иногда… непросто, но она бы предпочла, чтобы ты был там, а не… – Я всегда хотел привести ее сюда. – Он встал, с тоской оглядывая сверкающую поляну. – В зачарованный Королевский сад Враипура в самом сердце Дирмы. Ама приводила меня сюда, когда я был маленьким. Вокруг сплошь драгоценные камни, кристаллы и шелк: можно подумать, что ворам здесь – раздолье. Но если кто-то пытается украсть цветок из его естественного места обитания… – Он отломил рубиновую розу со стебля. Бутон рассыпался в пыль. – То цветок тут же умирает. – Джит. В два шага я сократила расстояние между нами, схватив Санджита за руку. – Я действительно здесь. То есть – не здесь, но ты знаешь, о чем я. Это правда я. От моего прикосновения он задрожал: зрачки его расширились от горечи и удивления. – Тар, – выдохнул он, притянув меня к себе. Во сне он не пах ничем, но я слышала, как оглушительно забилось его сердце напротив моего. – Тебе стоит кое-что знать, – сказал он, отстраняясь, чтобы коснуться ладонью моей щеки. – Я искал алагбато – никаких признаков их пробуждения я не нашел. Это хорошо: значит, то, что ты делаешь, замедлило их. Но когда я попытался отыскать новый проход в Подземный мир, то стал натыкаться на рассказы очевидцев. Зацепки, ведущие к твоим оджиджи. Что-то происходит, Тар. Что-то… В тот же миг меня поднял с земли резкий порыв ветра. Я услышала загробные крики детей: «Санджит бросил тебя! Причинил боль! Он пытается отвлечь тебя от спасения будущих Искупителей, чтобы ты принадлежала только ему! Не слушай его. Не слушайнеслушайнеслушайне…» Я пиналась и отбивалась, пребывая в недоумении. До этого момента оджиджи оставляли меня на ночь в покое, пока я спала и разговаривала с братьями и сестрами. Они никогда раньше не вмешивалась в мои сны. Санджит кричал мне вслед, отчаянно протягивая руки к небу. Его голос становился все слабее с каждым словом: – Оджиджи… по всему Аритсару… благородным семьям… опасность. Пожалуйста, Тар, будь осторож… Я проснулась в Имперских апартаментах в холодном поту и резко села в постели. Схватила с тумбочки еще один лист кусо-кусо, пытаясь уснуть снова. Но каждый раз, когда я намеревалась вернуться в сон Санджита, оджиджи вставали на пути, крича, визжа и плача до тех пор, пока у меня не оставалось выбора, кроме как проснуться. Наконец я сдалась, обессиленно откинувшись на спину. «Если бы он хотел помочь тебе, – шептал хор голосов, пока я проваливалась в сон уже без всяких сновидений, – то он не должен был тебя бросать». «Недостаточно, императрица-Искупительница. Ты делаешь недостаточно». «Ты одинока».