Я тут же отбросила эту мысль, сама себе удивившись. Я ведь собиралась вернуться из Подземного мира. Ву Ину и Е Юн это удалось. И я обещала Дайо, обещала всем, что я постараюсь. Но мысль осталась. «Ты почти наверняка умрешь». За последние несколько месяцев у меня появилось зловещее подозрение относительно настоящих целей оджиджи. Насчет того, почему они никогда не бывали довольны, и почему я всегда делаю недостаточно, почему я должна заплатить за их жизни. В глубине души я знала: они хотят не только справедливости. Они хотели мести – компенсации за потерянные жизни. За уже пролитую кровь. И хуже всего было то, что я их за это не винила. Я даже не была уверена, так ли они неправы. Кваси успокаивающе положил мне руку на плечо, вглядевшись в мое лицо слезящимися глазами. – Это та ужасная лучевая тоска, о которой я слышал? – Нет. Я ей больше не болею. Это правда: я узнала об этом случайно, когда навещала Минь Цзя и Да Сео в Сонгланде. Симптомы лучевой тоски не появлялись с тех самых пор, как я помазала Дайо несколько месяцев назад. Наши Лучи, похоже, уравновешивали друг друга, позволяя мне путешествовать без компании братьев и сестер. Частично я чувствовала себя виноватой от того облегчения, которое это открытие мне принесло. Я любила своих названых братьев и сестер. Но за последние несколько недель любое занятие, не связанное с работой – с вассальными правителями, подготовкой к Собранию и попытками угодить оджиджи, – наполняло меня беспокойным нетерпением. «Они слепы, и ты одинока. Справедливости. Мы требуем справедливости». «Ты должна беспокоиться вместо всех, кому все равно». – Просто голова болит, – заверила я Кваси, слабо улыбнувшись. – В последнее время такое бывает все чаще. – Неудивительно, – ответил он с упреком. – В мешки у тебя под глазами можно уложить все наши покупки за сегодня. Неужели ты совсем не спишь, дитя? Я отвела взгляд. – Я в порядке, – сказала я. – Просто много дел. Знаете, как это бывает: заседания суда, королевские дела… И попытка договориться с армией призраков. – Я, может, и король, – ответил Кваси, – однако даже я знаю, что правитель не может делать абсолютно все. Нужно уделять время веселью! Он махнул рукой, показывая на яркие ткани, выставленные в лавке вокруг. Но, увидев мой остекленевший взгляд, проворчал: – Ты считаешь меня поверхностным дураком. Я покачала головой: – Нет ничего поверхностного в умении ценить красоту. Кваси мне нравился, я хотела его порадовать. Так что я снова стала рассматривать ткани, притворяясь, что примериваюсь к каждой. Когда я остановилась возле одной стопки, Кваси издал одобрительный звук. – Это ниамбийский текстиль, – сказал он гордо. – Отражает судьбу носителя. Когда я коснулась стопки, он наблюдал за моим лицом, стараясь не выдавать никаких эмоций. Но меня растили в Детском Дворце: я знала, что это проверка. Сперва я взяла яркую ткань с узором, похожим на плетение корзины. Квадратный орнамент повторялся в небесно-голубом, ярко-зеленом и черном цветах. Кваси явно был доволен. – Нвентома – назвал он ткань со вздохом. – Отличный выбор. У этих цветов есть значение: синий – гармония, зеленый – здоровье, черный – сила. Я кивнула, но уже отложила ткань в сторону: мой взгляд притягивал другой отрез, выглядывавший из-под стопки. Вытащив его, я увидела странный узор из черного, белого и золотого: крошечные символы образовывали необычный орнамент. Чем дольше я смотрела, тем больше мне казалось, что символы движутся, собираясь в центре – вокруг львицы в прыжке. – Вот это, – сказала я тут же. Выражение лица Кваси было сложно определить. Что-то между восхищением… и глубоким, неподдельным страхом. – Адинкра, – произнес он наконец. – Я удивлен, что она здесь вообще продается. У меня на родине эту ткань носят только верховные жрецы или те, кто обладает определенными талантами – способностью видеть другие миры и общаться с духами. Я с открытым ртом уставилась на ткань: узоры снова задвигались, теперь по-настоящему. Символы накрыли львицу, как крошечные дети, пока она не исчезла под ними. Тут я моргнула, и узоры вернулись на место – львица никуда не делась. Кваси тихо выругался. – Я очень давно не видел ничего подобного, – прошептал он. Я сглотнула. – Мне стоит выбрать что-нибудь другое? – Разумеется, нет. – Он порывисто вздохнул. – Дитя мое, это знак свыше. Адинкра создана для тебя. Мы заплатили главной портнихе, которая пообещала, что доставит во дворец готовые одеяния в течение недели. Затем я с надеждой повернулась к Кваси. – Итак? – сказала я. – Теперь вы примете мой Луч? Он лукаво улыбнулся. – Сперва найдем тебе подходящие аксессуары. Возможно, шелковый пояс. Или ленты с бусинами. Наша прогулка по Илейасо продолжилась. Гвардейцы терпеливо следовали за нами, неся наши покупки, пока мы заходили в самые разные лавки. Когда мы вышли на открытый рынок, где продавались шкуры пантер и ослов, Кваси остановился у одного из прилавков, чтобы взглянуть на голубино-серую шкуру, восхищаясь ее качеством. На веревках, протянутых между прилавками и высотными зданиями, шкуры висели в несколько рядов. Уголком глаза я заметила среди них темно-зеленое пятно. Я прищурилась. Кто-то стоял на карнизе окна? – Чудесно. Просто чудесно! – выдохнул Кваси, изучая шкуру с белыми пятнами. – Тарисай, это очень подойдет к твоей адинкре, не считаешь? Я едва его слышала. Волосы у меня на шее сзади встали дыбом. С бешено стучащим сердцем я обернулась к гвардейцам: те стояли поблизости, вооруженные и бдительные. – …В качестве отделки, – продолжал Кваси. – Или мантии, перекинутой через плечо… Такое же холодное предчувствие уже накрывало меня раньше, только когда? Я вдруг вспомнила песню, разливавшуюся в ночном воздухе под светом луны: Почему же, скажи? Почему? Пеликан сказал свое слово. – Пригнитесь! – взревела я, поворачиваясь к Кваси. И точно в этот момент на рынок верхом на лошадях ворвалась толпа воинов в масках. Торговцы закричали, бросились врассыпную, а гвардейцы тут же сформировали живую стену вокруг меня и Кваси. Но вместо свиста стрел или звона копий я услышала только шум переворачиваемых повозок и прилавков вместе с растерянными криками торговцев. Некоторые показывали наверх. Далеко наверху, на карнизе, стоял расплывающийся в дымке уличных огней силуэт. Его зеленая зубастая маска блестела на солнце. Крокодил. – Что, радуетесь покупкам, олуонцы? – крикнул он звонким тенором, от которого у меня по спине прошелся холодок. На его руках сверкали повязки из кожи и чешуи. – Ах, что за пир для глаз! Эгей, как много отличных сделок и товаров предлагают нынче! Некоторые из вас способны купить весь рынок, и ваши кошельки при этом даже не опустеют! – Он рассмеялся: его смех эхом отразился от каменной площади, как раскат грома. – Что ж, как вам такая цена: жизни мужчин, женщин и невинных детей, уработавшихся до смерти в кожевенных и текстильных мастерских по всей империи! Толпа загудела возражениями, но Крокодил перекричал их: – Давайте, попробуйте о них забыть! Притворитесь, что это неправда. Что вы не знаете, каково это, когда шкуры дешевеют, а меха продаются за песню. Продолжайте кутаться в свои мантии! Одевайтесь в страдания детей! – последние слова он прорычал сквозь зубы. – Но если вы намерены носить плоды бедности и жадности… то покажите миру, чего они на самом деле стоят. Затем он спрыгнул с карниза и исчез. Наверху раздался металлический скрип. Слишком поздно я заметила ведра, стоящие на краю крыш по всей площади. Прежде чем я успела предупредить людей, далекие фигуры перевернули ведра… и на площадь обрушились водопады холодной вонючей крови. Гвардейцы, временно ослепленные, закрутились на месте. Задыхаясь, я начала отплевываться, едва не поскользнувшись на влажной скользкой мостовой. Перепуганные торговцы неуклюже бросились перепрыгивать через груды испорченных шкур – паникующая толпа разделила нас с Кваси. Я вдруг оказалась одна; меня чуть не придавило прилавком, который перевернула и подожгла толпа линчевателей. Я отшатнулась. Кричащие окровавленные люди с топотом проносились мимо, прижимая меня к стене. К горлу подкатила желчь. Один человек упал – его тут же растоптали бегущие. Тяжело дыша, я протолкнулась сквозь толпу к перевернутому прилавку и забралась на него, надеясь избежать давки: он возвышался над морем перепуганных людей и животных, как маленький остров. Шатаясь и цепляясь за прилавок изо всех сил, я громко позвала на помощь. Кто-то бросился ко мне сверху, скользя по рядам веревок, как по канатной дороге: Крокодил. Я повернулась, собираясь уклониться от его рук. Но он добрался до прилавка и подхватил меня за талию – я закричала, одновременно инстинктивно в него вцепившись. Воздух выбило у меня из легких: мы промчались над толпой, над площадью – и скользнули в тихий переулок. Когда мы остановились, я тут же начала вырываться из его жилистых рук. Не сопротивляясь, он мягко поставил меня на землю. – Не двигайся, – выдохнула я, вынимая нож из складок своего одеяния. – Не… не смей ко мне прикасаться! – Слава Аму! – К моему удивлению, Крокодил только усмехнулся, уперев руки в бока. – Моя дорогая императрица… я уже начинал беспокоиться, что ты никогда мне ничего не прикажешь. Затем он снял маску, и я оказалась лицом к лицу с ухмыляющимся королем Джибанти. Часть IV