Глава 22 – Нам лучше поторопиться, – сказал Зури, схватив меня за руку и потащив дальше. – Городская стража скоро прибежит сюда – у них имеется нехорошая привычка сперва махать оружием, а уж потом задавать вопросы. – Что? Куда ты меня ведешь? – Я попыталась выдернуть руку из его хватки. – И с чего вдруг я должна тебе доверять? Ты превратил рыночную площадь в побоище! – Предпочитаю считать, что лишь открыл ее истинную суть, – ответил он бесстрастно. – А идем мы на мою виллу. Если, конечно, ты не хочешь добираться до дворца одна, без охраны, продираясь сквозь толпу и выглядя при этом вот так. Он показал на мои испачканное кровью лицо и плечи. Когда я взглянула на свое одеяние, насквозь пропитавшееся алым, мне резко поплохело. – Это всего лишь свиная кровь, – заметил он. Поморщился: – Хотя на твоем месте я бы это не глотал. Мне очень, очень сильно хотелось вымыться. Я вздохнула, опуская нож. У Крокодила имелось несколько ножен при себе, и мы стояли в пустом переулке. Если бы он хотел меня убить, то уже сделал бы это. Так что я пошла за ним. Он шел уверенно и быстро, пересекая один двор за другим – дорога явно была ему хорошо знакома. Очень скоро мы дошли до широких проспектов Илайобы, украшенных фонтанами. Виллу, предназначенную для делегатов из Джибанти, охраняли имперские гвардейцы. По высоким гладким стенам было невозможно забраться внутрь. Но прежде чем гвардейцы заметили нас, Зури взял меня за руку, лихорадочно что-то пробормотал, скривился от боли – прямо как тогда, на горе Олоджари, когда растворился в воздухе. Мои мышцы загудели в унисон с его вибрирующим силуэтом… а затем широкая улица исчезла. Мы оказались в элегантной спальне, пахнущей цитрусами. Кирпичный узор соответствовал тому, который мы видели на здании снаружи – мы оказались внутри джибантийской виллы. Я выпустила руку Зури. Меня тошнило. – Я… как ты… – Что, никогда раньше не пользовалась камнем переноса? Зури буднично прошел к столику и предложил мне полотенце. Я охотно взяла его, чтобы вытереть вымазанное в крови лицо. – Конечно пользовалась! – задыхалась я. – Но это был не он. – Тошнота примерно такая же, – возразил Зури, снимая кожаную повязку с руки. Я едва не подпрыгнула: на этой же руке он обычно носил свой широкий золотой браслет. Там, под повязкой, обнаружились два камня, вживленные прямо в кожу и окруженные воспаленной плотью. Зури использовал ибадже – те же смертоносные Бледные Искусства, что и наемный убийца той ночью на площади. Камень побольше был металлически-серого оттенка. Его украшали миниатюрные пепельные символы. От второго камня, поменьше, у меня в ужасе перехватило дыхание: это был многогранный изумруд, зловеще сверкающий на свету. – Этот камень, – проблеяла я, осеняя себя знаком Пеликана. – Такой же был в наруче Мелу. Моя мать пленила алагбато с помощью этого камня. Ты… ты джинн? Эру? – В каком-то смысле. Можно сказать, я в плену у собственных амбиций. – Он криво улыбнулся. – Этот камень известен как «идекун» – минерал, растущий только в Подземном мире. На поверхности его можно купить за кругленькую сумму. Говорят, он усиливает естественные способности носителя, но также привязывает носителя к определенному человеку – или к определенному делу. Пока этот человек не удовлетворится или пока дело не будет выполнено, идекун мучает своего носителя. Он поморщился, когда камень вспыхнул, словно наказывая его за что-то. Но, стряхнув боль, он показал на камень побольше: – Этот ты тоже наверняка узнала: обломок камня переноса. Ты знала, что и камни переноса, разбросанные по всей империи, на самом деле родом из Подземного мира? Сам по себе этот обломок просто позволяет переноситься к другим таким камням. Но идекун усиливает его, позволяя перемещаться куда угодно. – Вот почему тебя не смогли поймать, – пробормотала я. – Вот как ты призывал алагбато по всей империи под маской Крокодила, в то же время регулярно появляясь при дворе. – Быстро соображаешь. Хотя, признаюсь, все равно трудновато вести революцию, когда не можешь быть везде одновременно. – Но разве ты не боишься отравиться? – удивилась я. – Это же Бледные Искусства. Ибадже. Оно достается высокой ценой. – Разумеется, оно отравляет меня. – Он усмехнулся, заменяя повязку на новую. Глаза его блестели весельем и безумием. – Но, по крайней мере, я сам выбираю свой яд – в отличие от остальной моей семьи. У меня закружилась голова. Пустоголовый король Джибанти – игроман и пьяница, который не знал, каким концом держать скипетр, – оказался Крокодилом, чье имя шептали на улицах и упоминали в половине отчетов Имперской Гвардии. Лидером самой организованной группы линчевателей во всем Аритсаре, ответственным за саботаж торговли и производства по всей империи. – Ванна, наверное, уже готова, – сказал Зури, кивая в угол спальни. За тканой ширмой стояла деревянная лохань, от которой в воздух поднимался ароматный пар. – Она для меня… но, полагаю, тебе она нужнее. Великий Ам, даже его голос звучал по-другому, низко и вибрирующе, совершенно не похоже на то, как он говорил при дворе. – Как? – пискнула я. – Как ты можешь быть Крокодилом? Он налил что-то себе в бокал из высокого узкого кувшина. – Ты имеешь в виду, как человек, которого ты терпеть не можешь, может быть умнее, чем казался? – Он улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. – Извини. Это несправедливо с моей стороны. Он качнул бокалом в руке – там была травяная вода, а не вино, как я ожидала. Я снова задумалась: правда ли Зури вообще пил при мне когда-нибудь алкоголь? При дворе он прикрывался неразборчивой пьяной речью и запинался о собственные ноги, но его кубок всегда оставался полон. – Я хорошо умею изображать идиота, – сказал он. – Так уж вышло, что пришлось научиться. – И сколько людей знают? – потребовала ответа я. – Твои слуги, очевидно. А другие короли и королевы? Правительство твоей страны? Население Джибанти? Неужели об этом знали все, кроме меня? – За некоторыми исключениями, мои слуги думают, что я хожу по борделям. А что касается других монархов и моего легиона полководцев, – он сделал жадный глоток из бокала, – они считают меня даже бо́льшим дураком, чем ты. Даже люди, которые выполняют указания Крокодила на демонстрациях, не знают мою настоящую личность. Хотя некоторые наверняка уже догадались. Я скрестила руки на груди. – Значит, во всем мире о том, какой ты на самом деле, знают только пара слуг… и я? Он ухмыльнулся, вновь заговорив в нос, как делал при дворе: – Смело с твоей стороны полагать, что на самом деле я не идиот. Но его голос был пропитан грустью. Чем дольше я на него смотрела, тем сильнее понимала: я наткнулась на единственного человека в Олуоне, который был так же одинок, как я. Я отвернулась, стараясь подавить непрошеное сочувствие. – Зачем ты открыл свой секрет мне? Ты не знаешь, на твоей ли я стороне. Я могу рассказать о тебе миру. Люди, возможно, усомнились бы в словах слуги, зато точно прислушаются к императрице. Он открыл рот – и тут же закрыл его. – Ты пачкаешь мой ковер, – заметил он, отвернувшись, чтобы налить себе еще воды. Я посмотрела вниз: он был прав. Свиная кровь стекала по ногам, и мои сандалии оставляли на ковре отвратительные багровые пятна. Лицо и шея были ужасно грязными. – Наслаждайся ванной, пока она горячая, – сказал Зури. – Я пошлю за одеждой для тебя, чтобы ты смогла вернуться во дворец. И не волнуйся: подглядывать не буду. Как бы в подтверждение своих слов, он пересек комнату, чтобы быть как можно дальше от закрытой ширмой лохани, и сел возле стола, зашуршав бумагами. Я втянула воздух сквозь зубы. Единственное, чего мне хотелось больше, чем уйти отсюда, – это вымыться. Так что я нырнула за ширму, выглянула из-за нее три раза, убеждаясь, что Зури держится подальше, и стянула с себя испорченную одежду. Я оставила только свою маску и подвеску с янтарем, не желая расставаться с ними на незнакомой территории, и забралась в лохань. Поначалу было приятно. На столике рядом стояли баночки с маслами и мыло из золы, в воде плавали листья. Горячий пар пах лемонграссом. Но чем дольше я отмокала, тем гуще и краснее становилась вода. Я моргнула, на мгновение завороженная видом своих рук и коленей, похожих на темно-коричневые острова в море крови. Картина, увиденная на рынке, раз за разом проносилась перед глазами, теперь смешанная с воспоминаниями о ночи прогулки Императора, когда монстры разорвали убийцу на части. Потом я неожиданно вернулась в дворцовый коридор: Таддас был мертв, и ребенок указывал на меня, завывая: «Императрица-Искупительница». Сердце оглушительно грохотало в груди. Я вцепилась в бортики лохани. До меня только сейчас дошло: я сижу голая на вилле какого-то человека, и повсюду кровь – на коже и в волосах, и мертвые дети прячутся в каждой тени, и меньше чем через два года я умру, и… – Тарисай? Голос Зури раздался из-за ширмы. Я всхлипывала и задыхалась, хватая ртом воздух. – Д-для тебя «госпожа императрица», – отозвалась я, стараясь не расплескать воду – меня била дрожь. – И не заходи сюда. Я… «Я в порядке», – хотела сказать я. Я говорила эти слова всем, кто спрашивал. Даже себе, глубокой ночью, пока руки тряслись от бесконечного подписывания указов и заметок. Но если честно… Я не была «в порядке» уже очень, очень давно. Шаги Зури приблизились: его тень упала рядом с ширмой. – У тебя паническая атака, – сказал он тихо. – Случается даже с лучшими из моих людей, когда миссия идет не по плану. Тебе кажется, что ты не можешь дышать, но ты можешь. – Ты уверен? Я… – Ты справишься. Слабость не управляет тобой. Голос прозвучал неожиданно строго. Меня это только разозлило. И, к моему удивлению, злость помогла. Я икнула. – Так много крови… – Закрой глаза. Вымойся, как можешь. Потом вылезай из ванны и не оглядывайся. Сглотнув, я последовала его совету, вслепую потянувшись за мылом. Я терла кожу так долго, что чуть не содрала ее. Потом кое-как выбралась из ванны, стараясь не поскользнуться на влажном каменном полу, и схватила пушистый халат, висевший на ширме. Халат пах, как его владелец – маслом агавы и полировкой для копья. – У меня, наверное, осталась кровь в волосах, – пробормотала я. – У прислуги будет много вопросов.