– Ты боишься нас, Вураола, – раздался не то кашель, не то смешок со стороны Болезни. – Но все Искупители забывают страх, когда встречают своего эми-эран. Я моргнула. Что они имели в виду? Но тут мой взгляд упал на конец моста, где постепенно материализовывалось некое создание. Глаза защипало от слез, и тело мое расслабилось: меня вдруг переполнило глубокое умиротворение и чувство, что я знаю это создание всю свою жизнь. К каждой человеческой душе, как учили жрецы, приходил особый дух-хранитель после встречи со смертью: спутник, который должен утешать душу во время Шествия Эгунгуна. Но поскольку Искупители встречали смерть еще при жизни, эми-эран помогали им выйти из Подземного мира и сопровождали их до конца вечности. – Она прекрасна, – выдохнула я. По легенде, у эми-эран не имелось пола. Но создание беззвучно сообщило мне свой пол, и также молчаливо она попросила меня дать ей имя. Словно в трансе, я прошла по бугристым неровным спинам Смертей: мой страх рассеялся, как дым. Звери исчезли, как только я прошла по мосту, но я едва ли это заметила. Я протянула руку, чтобы коснуться своей собственной эми-эран. В человеческом мире я бы назвала ее носорогом. Она была огромной и нависала надо мной, как скала, ее тело было покрыто толстой шкурой, а на голове имелся острый рог. Но этот рог был сделан из полупрозрачного кристалла, а ее кожа цвета полуночи сияла сапфировыми звездами. Нет. Не сияла. Моргала. Каждый сапфир был глазом в обрамлении серебристых ресниц. Они покрывали ее, словно мантия: каждый глаз был мудрее и дальновиднее, чем я могла вообразить. – Иранти, – прошептала я староаритское слово. – «Память». Это имя сорвалось с губ само, как будто я носила его с собой всю жизнь и, возможно, так и было. Создание согласно кивнуло. Затем она назвала меня в ответ на бессловесном языке – последовательностью звуков и музыкальных нот, которые я сразу полюбила. Я выразила свое согласие, и она осторожно дотронулась кончиком рога до моего лба. Я ахнула. Мой Дар охватил весь Подземный мир, погрузив меня в океан голосов и цветов. Всю жизнь я пыталась заглянуть в воспоминания, которые были старше нескольких десятилетий. Но сейчас Иранти каким-то образом усилила мой Дар, позволив мне увидеть… целые века. Тысячелетия. Миллионы и миллиарды историй закружились у меня перед глазами, пока в груди не стало тесно, и виски не начали пульсировать болью, и я… Иранти отстранилась, пощекотав мне щеку теплым дыханием. Я осознала: она извинялась. Она не хотела делать мне больно. Только показать, на что она – на что мы способны. Вместе. – Ты можешь найти что угодно, – прошептала я. – Любую историю, где угодно. И ты поможешь мне нести их, правда? Ее многочисленные глаза весело сверкнули. Она снова заговорила беззвучным голосом: «Иранти никогда не забывает». Я прислонилась лбом к ее щеке, потеревшись о ее морщинистое лицо. Ее глаза моргали. – Давай выбираться отсюда, – сказала я. «Назвать своего эми-эран» – было пятым заданием Е Юн. Теперь оставалось только одно, последнее: «Поднимись по Зеркальной Лестнице, не отвлекаясь на свои отражения. Не останавливайся ни перед чем. Не доверяй никому. Спасись из Подземного мира». Глава 33 Зеркальная Лестница, как предупреждала Е Юн, являлась самой коварной частью моего путешествия. Но мне сложно было в это поверить. В конце концов, я теперь была не одна: от Иранти исходило тепло, как от райской жаровни, согревая меня с головы до пят. Когда мы прибыли к подножию лестницы, во мне вспыхнула надежда. В сравнении со всем остальным Подземным миром лестница казалась неестественно яркой. Крутые ступеньки шириной в несколько ярдов поднимались по спирали, освещаемые парящими зелеными лампами. Свет усиливался зеркалами: и пол, и потолок, и стены, окружавшие лестницу, были сделаны из головокружительно чистого стекла. Когда мы ступили на лестницу, каждый шаг еще долго отдавался по ней эхом. Я боялась, что ступени провалятся под весом Иранти, однако стекло под ее массивными ногами было твердым и даже не пачкалось. Оставалось совсем немного: лишь взобраться по этой лестнице – и я вернусь к Разлому Оруку. Я буду свободна и жива. Сперва игнорировать отражения было легко. Я выглядела в зеркалах ужасно, разумеется. Глаза опухли и покраснели, синее одеяние испачкалось, кожа посерела от пыли – вот что смотрело на меня со всех сторон. Но через сколько-то дней или часов этого утомительного восхождения отражения в зеркалах начали меняться. В одном зеркале девушка с моим лицом и телом обращалась к толпе с балкона замка. Черные волосы развевались вокруг ее лица кудрявым ореолом. Однако эта Тарисай была немного выше. Она излучала мудрость и серьезность, и адинкра, которую я надела на свое Собрание, отлично подчеркивала ее мускулистую уверенную фигуру, которая была гораздо лучше, чем моя сейчас. Я не слышала, что она говорит, но инстинктивно знала: люди готовы отдать жизнь ради возможности служить этой девушке. Внезапно она замолчала и оглянулась через покрытое золотистой пудрой плечо, чтобы встретиться со мной взглядом. Я застыла в изумлении… а она улыбнулась и протянула руку сквозь зеркало. Одними губами она беззвучно произнесла, амбициозно сверкнув глазами: «Попроси, и я проведу тебя». Я должна была ее проигнорировать. Инструкции Е Юн на этот счет были предельно ясными. И все же… гриоты описывали Подземный мир как портал в другие измерения, а не просто связующее звено между Землей и Ядром. Возможно, эта другая Тарисай была императрицей зеркального мира. Того, где кровь крестьян и Искупителей никогда не проливалась. Того, где я была готова ко всему, талантлива и поистине безупречна. А вдруг эта, другая Тарисай сумеет мне помочь? Поделится знанием, которое сможет изменить вектор развития Аритсара и сделать меня той правительницей, которой я так хотела быть? Наверняка мне не придется оставаться для этого в ее мире навсегда. Я могла бы заглянуть ненадолго, чтобы она рассказала мне, что я делаю не так. Чтобы она помогла мне предотвратить в будущем какую-нибудь катастрофу. Она ободряюще кивнула, словно почувствовав мои мысли. «Попроси», – повторила беззвучно она, и я открыла рот… Иранти вдруг нетерпеливо затопала на месте, тряся головой, и взревела так громко, что я мгновенно пришла в себя. Все ее глаза смотрели на меня с упреком и предупреждением. Я удивленно уставилась на нее. И только тут поняла, какую ошибку чуть не совершила: Тарисай в зеркале была лишь еще одним абику, пытающимся сбить меня с пути. Ей требовалось разрешение, чтобы коснуться меня. «Попроси, и я проведу тебя» – возможно, было довольно расплывчатой формулировкой, но этих слов хватило бы, чтобы обречь меня на погибель. Поежившись, я попятилась от зеркала. Величественная Тарисай неодобрительно нахмурилась. А затем исчезла, оставив после себя лишь мое ужасное отражение рядом с Иранти. Мы продолжали взбираться. В другом зеркале я увидела размахивающую копьем Народную Мстительницу Тарисай: ее одежда бесстыдно походила на одежду Зури, и она вела армию угнетенных крестьян на вооруженное восстание. Затем пришла Балованная Тарисай: улыбающаяся круглощекая маленькая девочка, окруженная воображаемыми членами семьи, которых приводили в восторг ее детские выходки и которые любили ее, не испытывая ни капли страха. Была даже Танцовщица Тарисай. Она выглядела роскошно с покрытым краской телом: грациозно двигалась, сменяя одного партнера за другим, соблазнительно качала идеальными бедрами под ритм музыки и вызывала всеобщую зависть на каждом празднике. Сложнее всего мне далось проигнорировать Мать Тарисай – безмятежную женщину на пару десятилетий старше, чем я, которая ворковала над пухлым смеющимся младенцем. Гордый бородатый Санджит кружил в объятиях одновременно и мать, и дитя. Она выглядела такой спокойной. Такой уверенной, что никогда не причинит страданий сокровищу в своих руках: никогда не предаст его и не оставит. На одно краткое, болезненно-сладкое мгновение я позволила себе притвориться, что эта Тарисай действительно существует. Что это не абику, пытающийся меня убить, а альтернативная вселенная, в которой Лучезарных не существовало, исцеление действует наверняка, а проклятия не длятся дольше одного поколения. Я продолжила путь, печально улыбаясь. Но, к моему удивлению, в следующем зеркале снова возникла ребенок-Тарисай. Только… теперь это была не та хихикающая и окруженная заботой девочка. Это отражение было немного старше, возможно, лет девяти или десяти. Она нервно озиралась и переступала с ноги на ногу. Ее черты сильно, но не полностью напоминали мои. Кроме того… она не участвовала в какой-нибудь идиллической сцене, изображая реальность, которой я могла бы завидовать. Вместо этого она просто стояла, глядя прямо на меня. Словно чего-то ждала. Во рту у меня пересохло. Я смотрела на Леди. – Нет! – Я сжала кулаки и быстро прошла мимо. Зеркальная Лестница должна была показывать мое отражение. – Я не Леди! – рявкнула я на Леди-абику в зеркале, которая упорно следовала за мной. – Если хочешь меня заманить, придется придумать что-нибудь другое. Мы не одинаковые. – Я знаю, Сделана-из-Меня. Я чуть не упала, схватившись за рог Иранти для равновесия. – Ты можешь говорить! – выдохнула я. – Другие… не говорили. Я поежилась. Неужели эти иллюзии становились все сильнее, чем выше я поднималась? Может, это значило, что я уже близка к Разлому Оруку. Я встряхнула головой, чтобы прочистить мысли, и продолжила идти. – Подожди, – приказало отражение. Она продолжала следовать за мной – точная копия моей матери, когда та была маленькой. – Подожди. Пожалуйста, Сделана-из… – Она поморщилась. – Пожалуйста, Тарисай. Я помедлила всего мгновение… и иллюзия вдруг дотронулась до меня своей твердой холодной рукой. Я отскочила с бешено стучащим сердцем. – Тебе нельзя так делать! – закричала я. – Абику не могут касаться живых существ в Подземном мире без их разрешения! Это… это… Это закон Сказителя. А значит, теоретически, его невозможно нарушить. Отражение вздохнуло и снова протянуло ко мне руку. – Я не абику, Тарисай. Я твоя мать. Настоящая. Казалось, она нервничала. – Знаю, я выгляжу… не так, как раньше. Говорят, чем дольше душа остается здесь, тем сильнее обнажается ее истинная суть. От ее мелодичного голоса – правда, выше и тоньше, чем я помнила, но все такого же знакомого, – у меня мурашки пробежали по коже. – Ты лжешь, – прошептала я. Но она коснулась меня. Е Юн и Монгве предупредили бы меня, если бы у правил Сказителя существовали исключения. – Я не понимаю, – произнесла я наконец. – Почему ты здесь? Почему не присоединилась к Шествию Эгунгуна? Несколько мгновений она молча смотрела на меня: ее ясные черные глаза влажно блестели. – Я пыталась, – сказала она. – Я пыталась присоединиться к Шествию. Я знала, что будет трудно, но… – Ее подбородок задрожал. По щекам покатились слезы. – Я причинила так много боли. И такими разными, ужасными способами… Как я могла быть такой плохой? Я смотрела на нее, как заколдованная, вдруг ощутив острую потребность ее утешить. Затем этот порыв сменился яростью.