Майя задыхается, а Ноа улюлюкает в честь Марко, как будто он получил самую большую награду. — Что ты сегодня делал, обезьянка? — спрашивает Майя. Марко рассказывает, как мы вместе работали над машиной. — А ты проводил время с Хлоей? — взволнованно спрашивает Майя. — Нет, — Марко нахмурился. Маленький засранец. Я думал, мы с ним заодно. Ноа смотрит на меня. — Я думал, она планировала помочь тебе? Неприятности в раю? — насмешливый голос Ноа соответствует его ухмылке. Я принимаю его самодовольство без жалоб, потому что он больше не нуждается в моем дерьме. — У нее были кое-какие личные дела. — Марко, сходи за своей гоночной машиной. Я не могу вспомнить, красная она или синяя, и я хочу посмотреть, какую из них мне нужно купить тебе следующей, — приказывает Ноа. — Дурашка, папа. Красная, как твоя! — Но я тоже хочу посмотреть! — Майя отлично справляется с возбуждением Марко. Он бежит к своей комнате. — С ней все в порядке? Это ведь не тот парень Ральф? — глаза Ноа потемнели. Я качаю головой. — Нет. Просто у нее возникло что-то неожиданное на работе, — ложь выходит все легче, чем чаще я притворяюсь, что Хлоя на самом деле моя девушка. — Знаешь… не у всех есть работа, связанная с путешествиями по всему миру. Ноа пользуется моей промашкой. — У тебя тоже может быть такая работа, если ты просмотришь письма, которые я тебе отправил. Ты бы смог участвовать в гонках… Мой ответ всегда будет одним и тем же. — Нет. — Но Корпорация Формулы согласится рассмотреть твое дело, если ты попробуешь. Тебя уже ничто не останавливает, — брови Ноа сошлись. Я жестом показываю на самое большое препятствие между мной и гонками. — Правда? Пожалуйста, объясни, как это возможно, потому что, насколько я знаю, у меня не выросла еще одна нога. У Ноа отвисла челюсть. — В новом предложении это рассматривается. Ты бы понял это, если бы прочитал его. Никто еще не пытался вернуться в Формулу-1 с инвалидностью. Ожог или перелом кости может остановить гонщика на несколько гонок или на целый сезон. Но никто не стремится вернуться после того, что случилось со мной. Слишком много препятствий. Слишком много корректировок. Слишком много людей сомневающихся в моей способности достичь чего-то близкого к тому, чего я добился в прошлом. Отсюда и моя позиция по этому вопросу. — Ты обещал, что перестанешь пытаться, — я смотрю в сторону. — И ты обещал вернуться, как только разберешься со своей ситуацией. Мне не следовало этого делать. Ноа воспринял мой оптимизм в первые несколько месяцев моего выздоровления как все, что угодно, только не то, чем это было на самом деле: Отрицание. — Да, но я солгал. — Тогда и я тоже. Я не собираюсь прекращать попытки, — Ноа скрещивает руки. Взгляд Майи мечется между мужем и камерой. — Ноа… просто дай ему время подумать. Предложение никуда не денется, как и Санти. — Да, но если он продолжит ждать, его лучшие годы улетучатся, прежде чем он даст себе реальный шанс. А это не только глупо, но и эгоистично. — Эгоистично? Пожалуйста, просвети меня, каким образом я веду себя эгоистично, — огрызаюсь я. — Потому что вместо того, чтобы стать примером для подражания для других людей, оказавшихся в такой же ситуации, как и ты, ты стал публичным примером того, что происходит, когда ты позволяешь жизни сломать тебя. И как твой шурин и лучший друг, я просто не могу этого принять. Если бы наши роли поменялись местами, ты бы не позволил мне сделать и половины того дерьма, которое сходит тебе с рук, так что я не понимаю, чего ты от меня ждешь. Я могу смириться с тем, что ты избегаешь СМИ и хочешь начать все с чистого листа в новом месте, где тебя никто не побеспокоит. Но я не могу понять, как один из самых крутых людей, которых я встречал — тот самый парень, который угрожал мне, как никому другому — позволил обстоятельствам уничтожить его сущность. Так что да, я буду продолжать посылать тебе предложения и новости о машине, за руль которой, как я надеюсь, ты однажды сядешь, потому что мне чертовски не все равно. Ноа поднимается с дивана и целует голову Майи. Он выходит из поля зрения камеры, после чего где-то со стороны Майи захлопывается дверь. В ее глазах отражается правда, которую Ноа изложил передо мной. Вот только она ничего не говорит. Она никогда ничего не говорит, и это сводит меня с ума. — Послушай, Ноа в последнее время стал более раздражительным и опекающим… Последнее, чего я хочу, это чтобы Майя беспокоилась о моих отношениях с Ноа. Очевидно, что он все делает из чувства любви. Именно поэтому мне труднее всего раз за разом отвергать его надежду. Я поднимаю ладонь. — Все в порядке. Я понимаю, что ему не все равно, но я не могу снова участвовать в гонках. Это просто невозможно. Она качает головой. — Я не думаю, что ты понимаешь, как сильно он старался. Ноа сам разрабатывал ручное управление вместе с Бандини. Он стремится сделать твое возвращение как можно более легким, вплоть до того, что тратит часы в своем плотном графике, чтобы убедиться, что дроссельная заслонка и рулевое колесо идеальны. — Ты серьезно? — слова покидают мой рот полушепотом. — Последние два межсезонья он провел на складе, работая с инженерами и Джеймсом над машиной, сконфигурированной специально для тебя. Ты — та недостающая деталь, которая ему нужна, Сантьяго. Он может проверить все сам, но он не может в одиночку противостоять Корпорации Формулы, и ты это знаешь. Они никогда не примут предложение без доказательств твоего восстановления. Вот дерьмо. Я и не подозревал, что Ноа так сильно хочет, чтобы я вернулся. Я ненавижу то, что своим решением не участвовать в гонках я только разочаровываю его. Что бы он ни сделал, я не смогу снова вести такой образ жизни. Мысль о том, что мне придется жить в тени гонщика, которым я был, заставляет меня укрепиться в своем решении. Я открываю рот, но она останавливает меня. — Надеюсь, ты знаешь, что мы верим в тебя. Ты вернешься туда. Я уверена в этом. И однажды ты покажешь миру тот же пример для подражания, который был у меня в детстве. И я не могу дождаться, чтобы быть там и поддержать тебя. От одной этой мысли мне хочется завершить видеозвонок и спрятаться от эмоций, которые они оба всколыхнули во мне. Вместо того чтобы выразить свои чувства, я запираю их в коробку и закапываю глубоко внутри себя. Я не буду участвовать в гонках. Не сейчас. Не в следующем сезоне. Никогда. Глава 10 Хлоя Я прислонилась к стене за углом кофейни. — Ты можешь это сделать, Хлоя. Это тот момент, которого ты ждала все двадцать четыре года. После глубокого вдоха, наполнившего мои легкие до отказа, я немного успокаиваюсь. Когда я вхожу в кофейню Маттео, надо мной раздается звон колокольчика. Аромат кофейных зерен ударяет мне в нос, а вдалеке жужжит кофемашина. Я замираю, когда мой взгляд впервые останавливается на отце. Он сосредоточенно наполняет чем-то чашку, что дает мне время собраться с мыслями и хорошенько рассмотреть его. Его темные волосы кажутся такими же черными, как мои, с легкой сединой на висках. Его карие глаза ловят мой взгляд. Две темные брови сходятся вместе, когда его глаза изучают мое лицо. Что-то промелькнуло в его глазах, но он покачал головой. Узнал ли он меня? Похожа ли я на свою маму? Может быть, я ожидала слишком многого, когда создавала в своей голове сценарий о том, что он сразу же узнает меня как своего давно потерянного ребенка. — Ciao. Che cosa vuio bere? — Привет, что будете пить? Да, я определенно ожидала слишком многого. Мой рот приоткрывается, а затем снова закрывается. Неожиданные слезы наворачиваются на глаза, но я делаю глубокий вдох и напеваю про себя, что все хорошо. Я сейчас здесь, и это лучше, чем когда-либо. Его губы опускаются вниз, демонстрируя несколько глубоких морщин возле глаз и рта. — Я не очень хорошо говорю по-итальянски, — пролепетала я. Он кивает головой. — Я могу говорить и по-английски. Моя мама родилась в Нью-Йорке, — он улыбается так, что у меня слабеют колени. Встреча с ним — это что-то неописуемое, в моей груди все сжимается, а в голове просыпаются надежды, от которых я давно отказалась.