— Ты давал ему какие-нибудь жидкости? — Только воду, но он не может ничего пить. Вопли Марко доносятся через динамик. — Черт, мне надо идти. Я бы не стал просить об этом… Я игнорирую желание поддержать его. Это то, чего он заслуживает после произошедшего со мной. Но крик Марко о своей маме на другом конце линии заставляет меня отложить гнев на Сантьяго. — Не беспокойся, я буду через пятнадцать минут. * * * На этот раз я пользуюсь калиткой, как нормальный человек, и вхожу в дом Сантьяго. Плач из коридора приводит меня в спальню на втором этаже. Марко корчится на матрасе. Его пижамная рубашка лежит на полу скомканная, покрытая рвотой. — Хлоя! — кричит Марко, как только видит меня. Сантьяго стоит рядом с Марко и сжимает его руку стальной хваткой. Он оглядывается через плечо, и облегчение мгновенно заливает его лицо. — Спасибо тебе большое, что пришла. Я так благодарен, что ты здесь. Я отодвигаю в сторону трепетание в животе от его искренности. Возьми себя в руки, Хлоя. Держись подальше от этого мужчины. Он — человеческий эквивалент раздела некрологов в газете. — Нет проблем. Давай я проверю его, — я кладу руку на плечо Сантьяго и сжимаю его. Мышцы напрягаются под моим прикосновением. — Серьезно. Я твой должник. Я понятия не имею, как это вылечить или как помочь, — морщины на лбу Сантьяго разглаживаются. Он отступает назад, давая мне немного пространства. Я улыбаюсь Марко. — Привет, малыш. — Привет, — хрипит Марко, садясь выше. — Как дела? — я убираю его влажные волосы со лба и прижимаю к нему руку. — По крайней мере, жара нет. Это хорошая новость. — Меня тошнит, — Марко сморщил нос. — Я думаю, его жар спал после того, как его вырвало во второй раз, — дыхание Сантьяго греет мою шею, заставляя меня дрожать. Хлоя, сосредоточься на ребенке, а не на громоздкой фигуре позади тебя. — Я скучаю по маме. Ее поцелуи заставляют меня чувствовать себя хорошо, — бормочет Марко. — Я знаю. Мамочка тоже хотела бы быть здесь. Выпьешь немного воды? Это может помочь тебе почувствовать себя лучше, — я беру пластиковую бутылку с тумбочки и протягиваю ему. Марко берет ее из моих рук и сосет соломинку. Я поворачиваюсь к Сантьяго. — Что вы оба сегодня ели? — Ничего необычного. Я приготовил наши обычные блинчики утром, макароны на обед, а потом курицу с рисом на ужин. — И ты ел все ту же еду? Ты чувствуешь себя хорошо? — Да, и я чувствую себя хорошо. Единственная разница — это перекусы, но он ел их все время, пока был здесь. Раньше он никогда не болел. Я вспоминаю свое обучение в детском саду. — Есть пищевая аллергия? Он дергает себя за густые волосы. — Нет. Он может съесть все и вся. — Тогда у него, должно быть, желудочный вирус. — Эй, принцесса? — Марко трогает меня за плечо. — Да? — я поворачиваюсь к нему. — Меня снова тошнит, — его лицо бледнеет, что видно даже при тусклом освещении. Я замираю. — О, нет! Где ведро, Сантьяго? — Ведро? Уф. Может, мне удастся отвести его в ванную до того, как… Вода, которую выпил Марко, возвращается, а я не фанат выхода на бис. Она пропитывает плед. Сантьяго что-то бормочет себе под нос. Моя грудь сжимается от того, что Марко снова плачет. Я сбрасываю одеяло с ног Марко и кладу его на угол матраса. Я вздрагиваю, когда рыдания Марко переходят в неровный кашель. — Если он будет продолжать в том же духе, нам придется отвезти его в больницу. — Моя сестра взбесится и помчится сюда. Если у тебя есть другая идея, я только за, — голос Сантьяго переходит на новый уровень паники. — Ладно, все в порядке. Расслабься. Посмотрим, что произойдет в течение следующего часа. Мы должны переложить его на твою кровать, чтобы ты мог присматривать за ним, — я отхожу в сторону, чтобы дать Сантьяго возможность схватить Марко. Каждый его шаг сопровождается сильным стуком. Я смотрю на аппаратуру, прикрепленную к его ноге. Я никогда раньше не видела ничего подобного. Его правая нога пристегнута к какому-то устройству, с помощью которого он может стоять на коленях на площадке, прикрепленной к стабилизированному столбу. Его колено и культя удобно лежат на подкладке, прикрытые чем-то вроде защитного носка. Марко переползает в объятия Сантьяго. Я украдкой разглядываю специальный костыль для ходьбы. — Хочешь, я понесу его вместо тебя? Его спина напрягается. Надо же было сказать что-то не то. Его спина поднимается и опускается, когда он делает глубокий вдох. — Не делай этого. — Чего не делать? — Не начинай относиться ко мне так, будто я теперь другой, — шепчет он. Мое тело замирает от прерывистого хрипа в его голосе. Даже после того, как он солгал мне, мое сердце болит так, что невозможно продолжать злиться на него. Только не сейчас, когда он выглядит побежденным, измученным какими-то мыслями, которые его гложут. — Я ношу его так каждую ночь, когда он засыпает в моей постели. Ничего особенного, — он поворачивается к двери, не удосужившись взглянуть на меня. Как я могу заставить грусть в его голосе исчезнуть? Думай, Хлоя, думай. — Никто не должен выглядеть так хорошо, как ты, нося ребенка. Ты рискуешь тем, что яичники женщин взорвутся по всему миру, — восклицаю я, представляя, как рой эмодзи с изображением фейспалма плывет вокруг моей головы. Что я могу сказать? Нет лучшего способа снять неловкость, чем сделать комплимент мужчине. Их эго, подобно изголодавшимся растениям, нуждающимся в солнечном свете. Я ловлю его ухмылку, прежде чем он выходит из комнаты. Бум. Достижение разблокировано. Я нисколько не лгу. Смотреть, как Сантьяго таскает Марко — высшее наслаждение для глаз. Забудьте о прессе и мускулистых руках. После такого зрелища я просто не могу смотреть на мужчин, держащих на руках маленьких детей и целующих их в лоб. Сантьяго официально возглавил мой секс-список. Ладно, кого я обманываю? Он и есть список.