Я следую за ними, очарованная тем, как Сантьяго передвигается с помощью своего устройства. Сантьяго ходит медленнее, звук стабилизатора эхом отражается от стен его дома. Он по-прежнему ловко управляется с устройством, похожим на костыль, и явно чувствует себя комфортно в своей среде. Честно говоря, он более грациозен, чем я, а у меня обе ноги твердо стоят на земле. Он останавливается. — Я практически чувствую твой взгляд на себе. — Прости. Я слишком любопытна для своего же блага, — я краснею. Я благодарна, что стою позади него, потому что последнее, что мне нужно, это показать ему, как я волнуюсь. — Поверь мне, я прекрасно знаю. — Как это называется? — iWalk (прим. пер. протез). Это то, что мне нравится носить, когда я не хочу проходить через хлопоты и дискомфорт ноги, — он продолжает идти. Что-то подсказывает мне, что простое признание о боли и дискомфорте сильно выбило его из колеи. Это первый раз, когда он говорит мне о своей инвалидности не как о чем-то постыдном, а как о факте. Я чувствую, что хочу поощрять в нем больше такого. Уф. Он прав. Я слишком любопытна, и это может меня ранить. Я скрываю свое удивление. — Это самая крутая вещь, которую я когда-либо видела. Марко прав. Ты — Железный человек. Спина Сантьяго сотрясается от беззвучного смеха. — Тебе стоит посмотреть на другие мои гаджеты и штуковины. — Я не знаю, является ли это намеком на то, что не относится к категории PG. Сантьяго ворчит что-то, чего я не могу расслышать, прежде чем заговорить громче. — Ты не захочешь от меня ничего, кроме PG6, — он входит в свою спальню, оставляя меня в коридоре. Я делаю паузу, чтобы перевести дух. Почему этот человек так бесит? И что еще хуже, почему я хочу изменить его восприятие себя? Он солгал, Хлоя. Ты здесь только для того, чтобы помочь Марко, а не узнать больше о его дяде. Вот так я каждый раз попадаю в неприятности. Я думаю, что могу исправить испорченных людей, а в итоге они становятся такими же, как моя мама — разочаровывающими и страдающими хронической аллергией на стабильность. Я захожу в его спальню. Свет полной луны проникает через большое окно, направляя наши движения. Сантьяго несет Марко в ванную и помогает ему почистить зубы. Эстетика комнаты соответствует хозяину: темные цвета и немногочисленные памятные вещи. В его пространстве нет ничего, что помогло бы мне понять человека, который здесь живет. Честно говоря, это довольно грустно. Комната Сантьяго совсем не похожа на мою спальню дома, которая наполнена всем, что я люблю в этом мире. Воспитание в приемной семье заставило меня ценить каждый дюйм пространства, превращая место, где я живу, в дом. Посреди комнаты возвышается мужская кровать с балдахином и огромным матрасом. Я не поддаюсь искушению запрыгнуть на нее и проверить пружины. — Ночевка? — бормочет Марко, опустив глаза. — Сегодня ты спишь со мной, — Сантьяго помогает ему устроиться в середине кровати, темные одеяла поглощают его. — Хлоя. Останься, — Марко похлопывает по кровати рядом с ним. Я перевожу взгляд с кровати на Сантьяго. Он не смотрит на меня, предпочитая сосредоточиться на своих руках. Спасибо за ничего. — Я собираюсь посидеть на диване в гостиной еще час на случай, если я тебе понадоблюсь, — я двигаюсь к выходу. — Нет, — хнычет Марко. Я пытаюсь сопротивляться. Проклятые дети с их грустными глазками. Как кто-то может им отказать? — Ты не против? — я смотрю на Сантьяго. Пожалуйста, возражай. Скажи, что это плохая идея, и давай закончим на этом. Он качает головой. Ублюдок. Я ворчу про себя, дергая за шнурки кроссовок и срывая их. Забраться в кровать Сантьяго — это не что иное, как незабываемый опыт. Матрас сделан из магической пены, и я вздыхаю, когда мое тело погружается в мягкую негу. Сантьяго придется нанять кран, чтобы поднять меня, потому что я никогда не покину эту кровать. Марко прижимается ко мне и кладет голову мне на грудь. — Мама держала меня вот так, — он берет мою руку и кладет ее себе на спину. — Tio — Дядя ты тоже, — он делает то же самое, похлопывая по кровати, которая засосала меня. Сантьяго смотрит на меня и заметно сглатывает. Я ухмыляюсь. Как тебе теперь это нравится, предатель? Его руки сжимаются перед ним, образуя два тугих шара. — Tio — Дядя ты тоже, — говорит Марко громче, его голос дрожит. Сантьяго опускает голову, выпуская самый длинный вздох. — Все в порядке. Эта кровать достаточно большая, чтобы вместить целую семью, — предлагаю я, надеясь облегчить его дискомфорт. Он забирается на кровать и поворачивается к нам спиной. Тишину нарушают отчетливые щелкающие звуки, когда он пытается снять ремни своего iWalk. Дрожащей рукой он кладет покрытие из носков на тумбочку. Мое сердце болит от его страданий. Я хочу сказать что-нибудь, чтобы ему стало легче, но не уверена, как он отреагирует. Мышцы Сантьяго напрягаются, когда он устраивается под одеялом. Я продолжаю смотреть на его лицо, чтобы дать ему возможность побыть наедине с собой, но не настолько, чтобы он подумал, что я от него отворачиваюсь. Я отказываюсь идти по этому пути снова, потому что не смогу пережить поцелуй с ним еще раз. Наш единственный поцелуй навсегда запечатлелся в моей памяти, а губы покалывает от одной мысли об этом. Марко хватает мою руку и соединяет ее с рукой Сантьяго. От этого контакта по моей коже распространяется электричество. Сантьяго сгибает руку, а затем крепче сжимает мою. Чувствует ли он такую же связь между нами? Как он может не чувствовать? Словно искры сыплются с нашей кожи, когда мы соприкасаемся. — Так лучше. Как мама и папа, когда мне страшно, — Марко похлопывает наши соединенные руки. Я улыбаюсь Марко, пытаясь воссоздать то, что заставляет его чувствовать себя комфортно. Проходит совсем немного времени, и Марко засыпает на мне. В конце концов, он начинает тихонько похрапывать, вдыхая и выдыхая. — Спасибо, что пришла. Я не знаю, что бы я без тебя делал, — глаза Сантьяго по-прежнему устремлены в потолок. — Не за что. Проходит минут десять, прежде чем он снова начинает что-то говорить. — Ты могла бы сказать «нет». — Я знаю, что у меня могут быть некоторые минусы, но я не совсем зло. — Просто смертельно опасная, — слабая улыбка пересекает его губы. Я издаю слабый смешок. Сантьяго поворачивает голову ко мне. — Мне жаль, что я солгал, чтобы избежать поездки с тобой на корабле. Мои глаза находят его. От одного его взгляда на меня выливается целый спектр чувств. Боль. Печаль. Сожаление. Это тот же взгляд, который я вижу в зеркале на протяжении многих лет. Увидев его, я чувствую себя по-другому, позволяя себе сопереживать ему. Я отбрасываю желание сказать что-нибудь язвительное о том, что лжецы всегда извиняются. Вместо этого я тяжело вздыхаю. Марко не вздрагивает, когда моя грудь двигается. — Я сожалею, что солгал тебе, — шепчет он. — В конце концов, все было напрасно. Я позволил собственной неуверенности управлять моим поведением, и это даже не имело значения. Я расстроил тебя, желая помешать тебе, увидеть именно то, что я показал сегодня вечером. Только эта версия намного хуже. — Почему? — одно слово, куча разных вопросов, требующих ответа. Я пытаюсь вырвать руку из его хватки, не желая больше притворяться ради Марко. Сантьяго не отпускает. — Я нервничал, что ты увидишь меня только в плавках и с моей ногой, — он делает паузу. — Никто не видит меня таким, кроме моей семьи. Когда я пригласил тебя поплавать, я не понимал своей ошибки. Все казалось таким… Естественным. Я хочу вставить это слово за него, но останавливаю себя. Мое сердце разрывается от жалости к человеку, который пытается примириться с самим собой. Низкая самооценка — это тяжелая битва. Его признание задевает меня по-другому, потому что он выглядит как Адонис во всех смыслах этого слова. И снова Сантьяго раскрывает еще один фрагмент себя, который я не могу не оценить. Как может человек, который выглядит настолько совершенным, быть настолько неполноценным? — Меня не волнует такая вещь, как протез ноги, но ты отказываешься это принять. Твоя травма не определяет тебя. Это делают твои решения, — я закрываю глаза, желая скрыться от его взгляда. Но все, что связано с нашей близостью, заставляет мое тело гореть так, как я бы этого не хотела. Тишина окутывает воздух. Его хватка на моей руке ослабевает, и я выскальзываю из его объятий. Я не сплю и жду ответа, который так и не приходит. В конце концов, я засыпаю под ровное дыхание Марко.