Он поднимает бровь. — Правда? — Конечно. Ты приносишь огромную, страшную жертву ради своей семьи. — А если я больше не хочу туда идти? — Если ты не хочешь, тогда мы не пойдем, — я пожимаю плечами. — Мы можем заказать еду на вынос и смотреть телевизор, пока не вырубимся. Его губы подергиваются. — После того, как ты потратила столько времени на подготовку, ты не против прогулять? — Абсолютно. Я буду считать, что мы в расчете, если ты сфотографируешь меня для моей страницы в социальных сетях. Я никогда раньше так не наряжалась, так что фотографируй, или этого не будет, — я ухмыляюсь. — Никогда? А как же выпускной? Я отстраняюсь и смотрю на свои руки. — О, я не смогла пойти. — Почему? — Потому что у моей приемной мамы не было денег, чтобы купить платье. В любом случае, для таких детей, как мы, не было принято ходить на подобные мероприятия. Но это нормально, потому что я не планировала стать королевой бала или что-то в этом роде. На его лбу появились морщины, когда он нахмурился. — Не делай этого. — Делать чего? — Прикидываться, что тебя это не беспокоит. Это беспокоит меня до одури, и это был даже не мой выпускной. — И чего ты ждешь от меня? Чтобы я взбесилась? — Честно говоря, да. — Ну, я не могу повернуть время вспять, да и не хочу, — последнее, что я хочу сделать, это пережить те годы моей жизни. — Ты права. Впервые за долгое время я не хочу поворачивать время вспять, — он поднимает глаза от своих рук и смотрит на меня взглядом, полным смешанных эмоций. — Почему? — Потому что благодаря тебе я хочу жить настоящим, а не убивать себя, зацикливаясь на прошлом. Моя грудь сжимается до дискомфорта. Ничто в мире не способно подготовить меня к тому, что я буду испытывать настоящие чувства к Сантьяго Алаторре. Чувства опасны, и я хочу оттолкнуть их. Очень немногие люди в моей жизни вызывали положительные эмоции. А развитие любых чувств с ним дает ему возможность сломать меня так, как я никогда никому не позволяла. У меня нет времени, чтобы оценить, что я к нему испытываю. Это сложно и запутанно из-за тонкой грани между фальшивым и настоящим. И это не помогает, когда он говорит вещи, которые запутывают меня. Я приехала в Италию не для того, чтобы влюбиться. И уж точно я приехала в Италию не для того, чтобы мне разбили сердце. Но со всем тем временем, которое я провожу рядом с Сантьяго, я больше не уверена, что эти два понятия взаимоисключающие. * * * Первая вспышка фотоаппарата ослепляет меня. Я моргаю от черных пятен перед моими глазами, и только тогда вспыхивает еще одна лампочка. — Как кто-то может пройти по красной дорожке, если он не способен видеть? — я вцепилась в руку Сантьяго, мои пальцы впились в материал его смокинга. Каким-то образом моя речь подействовала на него, в то время как моя уверенность исчезает с каждой минутой. Он расхаживает по ковровой дорожке, словно создан для этой жизни, а я пытаюсь не отставать, мое внимание отвлекают репортеры, выкрикивающие вопросы. — Я бы сказал, что ты сможешь привыкнуть к этому, но я надеюсь, что нам не придется посещать еще одно такое мероприятие в течение очень долгого времени. Мои ноги подкосились от его слов. — Нам? Его взгляд останавливается на всем, кроме моего лица. — Нам. Мне. С языка сорвалось. Точно. Я сморщила нос. Репортер называет имя Сантьяго. Он что-то ворчит себе под нос, ведя нас к красной бархатной веревке. — Давай покончим с этим, а потом будем пить, пока мир не помутнеет. Я смеюсь, следуя за ним. — Сантьяго Алаторре! Как приятно, что вы здесь, в Монце, с нами! — репортер приветствует моего спутника. — Я счастлив быть здесь, — Сантьяго полуулыбается. Я толкаю его локтем в ребра и шепчу: — Старайся немного усерднее. — Кто ваша спутница на сегодняшний вечер? — репортер переводит микрофон с лица Сантьяго на мое. — О, — я втягиваю воздух. — Я Хлоя. Репортер выжидающе смотрит на меня. — Какая Хлоя? — Картер. — Откуда? — спрашивает он, его правый глаз дергается, как будто он сдерживает желание закатить глаза. — Америка? Репортер смеется, а Сантьяго выглядит так, будто он прожевал лимон. Неужели я выставляю себя идиоткой в прямом эфире? Если бы у меня была мама, которой не все равно, я бы потом извинилась перед ней. Мужчина переключает свое внимание на моего ворчливого спутника. — Сантьяго, увидим ли мы тебя в это воскресенье на трассе, когда ты будешь болеть за Ноа? — Конечно. Это домашняя гонка Бандини и последний Гран-при Италии для Ноа. Я бы ни за что не пропустил его, — улыбка Сантьяго больше похожа на оскал. Я похлопываю его по руке, и он обхватывает меня мускулистой рукой, притягивая к себе. Мое сердцебиение учащается от его прикосновения, и все процессы в теле сбиваются с ритма. — И как долго вы двое встречаетесь? — Месяц. — Год, — мы оба говорим одновременно. Голова репортера мотается туда-сюда между нами. — Год и месяц, — Сантьяго подавляет замешательство мужчины. Я превращаю свой смех в кашель. Каким-то образом мои фальшивые отношения оказались более успешными, чем все мои предыдущие отношения вместе взятые. Репортер спрашивает, не нужна ли мне вода, но я отмахиваюсь от него. — Извините. У меня хроническая аллергия. — Действительно, жаль, всегда вспыхивает в самые неудобные моменты, — Сантьяго улыбается в мою сторону. Репортер продолжает, выражая свой энтузиазм по поводу того, что ему удалось взять интервью у этой загадки рядом со мной. Я узнаю несколько вещей, пока мы продолжаем идти по ковровой дорожке, отвечая на вопросы коллег-репортеров. Люди искренне интересуются тем, чем занимается Сантьяго. Их взгляды остаются неподдельными, когда они задают ему вопросы. Но самое главное, Сантьяго светлеет по мере того, как набирается смелости в общении с ними. Я не хочу предполагать, но в глубине души думаю, что ему этого не хватает. Внимание, разговоры о гоночных машинах, вся эта ситуация, не обращайте на меня внимания, я действительно чертовски знаменит. Любопытная часть меня задается вопросом, что нужно сделать, чтобы помочь Сантьяго понять, что у него есть все необходимое, чтобы вернуться. Кажется, что после этой поездки мне нужно добавить что-то новое, но важное в мою европейскую экспедицию. Я отказываюсь покидать Италию, не сумев помочь Сантьяго вернуться к былой славе. Будь то гонки или жизнь вне тени, я хочу помочь ему. И ничто не может остановить меня в достижении того, что я задумала. Даже ворчливый мужчина шести футов ростом, который стремится быть незаметным, когда должен сиять.