Она улыбнулась. – Гвидо, три из них – серого цвета, – Клаудиа указала на мужскую одежду. Она изучила все ящики в правом ряду, начиная с верхнего: открыла их, поворошила содержимое, закрыла. Нательное белье, носки и носовые платки. Наконец очередь дошла и до третьего, нижнего. Клаудиа заглянула в него, но вещи перебирать не стала, а убрала руки за спину со словами: – И что же мы видим? – Можно поконкретнее? – попросил Брунетти едва ли не раздраженно. – Конечно! Всюду – порядок и система, и вдруг вот она – тайная сущность синьора Гаспарини! – Клаудиа, перестань! – произнес Гвидо. – Ты говоришь глупости! – Лучше сам взгляни. Она выдвинула ящик сильнее и отошла в сторону. Брунетти склонился над ним, а потом, чтобы было удобнее, встал на колени. С виду – случайный набор вещей, сваленных в беспорядке. Скомканные банкноты с арабской вязью и портретами мужчин в восточных головных уборах. Конверт с посадочными талонами на рейсы в Дубай и обратно, датированными четырьмя месяцами ранее. Две связки ключей, если присмотреться – от разных замков. Маленький малахитовый бегемотик. Квитанция на тридцать евро – пополнение проездного билета. Две упаковки таблеток от кашля. Потертый кожаный бумажник… Брунетти раскрыл его и пошарил в отделениях: пусто, как и в кармашке для крупных банкнот. В ящике под несколькими десятифунтовыми банкнотами он нашел еще квитанции: две из ресторанов и одну – на покупку трех картриджей для принтеров в магазине канцтоваров Testolini, причем один картридж, черный, почему-то валялся тут же. Несколько бумаг, соединенных канцелярской скрепкой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не квитанции, а купоны на покупку косметики: каждый – на сумму сто пятьдесят четыре евро и с пометкой «Гаспарини». Еще – четыре батарейки типа AAA, в нетронутой заводской упаковке, неработающий фонарик, еще квитанции и три купона. Брунетти поднялся и носком правой ноги задвинул ящик. – Не так быстро, Гвидо! – сказала Гриффони и наклонилась, чтобы снова его открыть. – Здесь – полный беспорядок, и в отличие от остальных полок-ящиков – вещи разрозненные, каждая сама по себе. – Она взяла конверт и вынула оттуда талоны из плотного картона. – Почему он сохранил именно эти посадочные талоны? Они с женой много путешествуют. По-моему, ты говорил мне, что она ездит в командировки? Брунетти кивнул, еще не догадываясь, к чему клонит его коллега. Клаудиа вытащила ящик и перенесла его на стол между окнами. Поочередно выложила все предметы, в один длинный ряд от ящика до самого края стола. Что не поместилось, уложила во второй ряд. Посадочные талоны, потом – банкноты с изображениями мужчин в головных уборах. Следом – кожаный бумажник и малахитовый бегемотик. Упаковка батареек легла рядом с картриджем для принтера, дальше – пачка купонов, фонарик, таблетки от кашля, связки ключей, квитанции, иностранные деньги. Еще квитанции и несколько вещиц, прежде остававшихся незамеченными, Клаудиа положила сбоку от опустевшего ящика. Она изучила посадочные талоны. – Говорят, что Emirates – лучшая авиакомпания, – сказала Гриффони, возвращая их обратно в конверт. Она положила конверт на стол и взяла фонарик, но тот так и не включился. Клаудиа пробежалась взглядом по находкам, рассматривая каждую и пытаясь прочесть, что на них написано. Предоставив ей изучать счет из миланского отеля, Брунетти взял купоны, соединенные скрепкой. Он тщательно рассмотрел верхний в стопке, потом стал перелистывать их, внимательно исследуя каждый. Наконец посмотрел на Гриффони и спросил: – Зачем мужчине купоны на косметику на девять сотен евро? Почему-то ему вспомнились мальчишки, покупающие в киоске желтую прессу. Парни такое не читают… Мужчины не пользуются косметикой, ну, по крайней мере, не тратят на нее девять сотен евро. – Тебе это не кажется странным? – Брунетти подошел к коллеге и протянул ей купоны. Она повторила процедуру, изучив каждый из них в отдельности. – Девятьсот двадцать четыре евро, если быть совершенно точными, – сказала она, возвращая их. – Давай спросим у жены, – предложил Гвидо. Он сунул купоны в карман пиджака, а остальные вещи они с Гриффони вернули в ящик. В гостиной профессорессы Кросеры не оказалось, и полицейские прошли в кухню. Они не заметили, когда домой вернулся Гаспарини-младший, поэтому удивились, увидев его за столом с огромным сэндвичем в руке. Мать сидела напротив; в чашке у нее, скорее всего, был чай. – Простите за беспокойство, – сказал Брунетти, резко останавливаясь в дверях. Гриффони уткнулась ему в спину и издала сдавленное «Хм». Профессоресса Кросера привстала со стула. Мальчик положил сэндвич на тарелку и тоже стал подниматься. Брунетти улыбнулся, и Сандро попытался ответить ему тем же. Сегодня лицо подростка было не таким бледным и выглядел он спокойнее. Выдав вежливое Buongiorno![50], Сандро глянул на мать, словно не зная, что делать дальше. – Прошу вас, синьора, не вставайте! – произнес Брунетти, обращаясь к хозяйке дома. – У нас осталась еще пара вопросов. Мы подождем вас в гостиной. Прежде чем профессоресса Кросера успела ответить, мальчик спросил: – Вы нашли того, кто напал на моего отца? Сандро старался говорить как взрослый, но под конец в его голосе все же прозвучал испуг. – Еще нет, – ответил Брунетти. – Поэтому мы и хотим поговорить с твоей мамой еще раз. – О чем? – спросила профессоресса скорее с любопытством, чем с раздражением. – Мы кое-что нашли, синьора, – сказал Брунетти, решив ограничиться этим. И, поворачиваясь к выходу, добавил: – Ждем вас в salotto[51]. Они с Гриффони прошли по коридору в гостиную, сели на прежнее место и стали ждать хозяйку. Профессоресса пришла через пару минут и закрыла за собой дверь. Брунетти встал. – Что вы хотите узнать? – спросила синьора Кросера, не отходя от двери. – Мы осмотрели вещи вашего супруга. Единственная находка, вызвавшая у нас вопросы, – вот это! – С этими словами комиссар вынул из кармана купоны. Она взглянула на них и озадаченно спросила: – А что это вообще такое? – Купоны на косметику. Непонятно, зачем вашему мужу было тратить на это такие деньги. – И, вспомнив важную деталь, Брунетти добавил: – Они выписаны на его имя. Синьора Кросера взяла купоны у него из рук, полистала их и отдала обратно. Затем прошла к софе и села, а Брунетти вернулся на прежнее место, рядом с Гриффони. Профессоресса глянула на часы, как будто сомневалась, хватит ли у нее времени на объяснения. Она попыталась улыбнуться, но когда ей это не удалось, сказала: – Дело в том, что у моего мужа есть тетя. Судя по тону, ей было что рассказать об этой особе. Полицейские молчали, ожидая продолжения. – Zia Matilde[52], – произнесла синьора Кросера с нарочитой беспристрастностью. – Матильде Гаспарини. Это ее фамилия значится на купонах. Не знаю зачем, но муж принес их домой, когда в последний раз вернулся от тетки, и сказал, что должен кое с кем поговорить о них. Матильде восемьдесят пять, и только Господу известно, зачем она тратит на косметику столько денег. Было ясно, что эта ситуация неприятна профессорессе. Брунетти, конечно, мог бы сказать что-нибудь о женской глупости, о вечной погоне за молодостью, но не в присутствии той, чей муж отчаянно цепляется за жизнь, и уж точно не перед сидящей рядом Гриффони. Поэтому он не придумал ничего лучше, как спросить: – Муж говорил вам что-нибудь о них? Профессорессу удивил этот вопрос. – Сказал только, что не совсем понял из рассказа тетки, как эти купоны к ней попали. – И она добавила: – Туллио пошел навестить тетю, после того как ее выписали из больницы, тогда и узнал о них. Но Матильде сказала, что сейчас не стоит тревожить ее расспросами. Синьора Кросера улыбнулась и покачала головой, вспоминая инцидент, к которому, похоже, отнеслась в свое время, как к старческой прихоти. – Она лежала в местной больнице? – спросил Брунетти просто для поддержания разговора и, когда профессоресса кивнула, поинтересовался: – По какой причине? – Однажды утром badante[53] не смогла ее разбудить и вызвала скорую. Нас не было в городе, ей несколько дней не удавалось с нами связаться, и она очень переживала… Я говорю о сиделке. Брунетти ограничился поощрительным кивком, и женщина продолжила: – Туллио, когда приехал в больницу, сначала поговорил с доктором, и только потом с Матильде. Врач сказал, что она, похоже, перепутала медикаменты и приняла слишком много снотворного. И что с пожилыми людьми такое часто случается. Брунетти и Гриффони дружно кивнули. Клаудиа еще и сочувственно вздохнула, как будто и ей было что рассказать о стариках. – Туллио сказал доктору, что он племянник, а не сын Матильде, и мало что знает о состоянии ее здоровья, потому что она никогда не болеет и вообще не говорит на эту тему. Он даже имени ее семейного врача ни разу не слышал. Больничный доктор ответил, что тетушка Матильде не так здорова, как кажется: судя по медицинской карте, у нее болезнь Паркинсона и она принимает лекарства. Еще ей выписали медикаменты для лечения болезни Альцгеймера на ранних стадиях. Профессоресса Кросера вскинула брови, ненадолго закрыла глаза, а затем добавила: – Когда Туллио в конце концов увиделся с тетей, он был поражен произошедшей с ней переменой. Сказал, что Матильде показалась ему очень старой и растерянной. Всё уговаривала сходить к ней домой и забрать эти купоны, чтобы Беата, ее badante, их не украла. И не успокоилась, пока Туллио не пообещал сделать это в тот же день. – И сделал? – спросил Брунетти. Она кивнула. – Матильде взяла с него слово, так что выбора у него не было. Профессоресса покачала головой – вот уж глупость! – и сказала: – Беата ухаживает за тетей Матильде уже десять лет. Она ей почти родная. Безумие – думать, будто она может что-нибудь украсть. У нее было для этого десять лет. Чем дольше синьора Кросера рассказывала о престарелой родственнице мужа, тем сильнее нарастало раздражение в ее голосе. – На следующий день Матильде выписали домой – это было две недели назад, – и Туллио пошел ее проведать. А потом еще раз. Она опять спрашивала о купонах, приказала ему хранить их у себя, и он обещал так и сделать.