– Сержант Ратон доклад закончил, – заявил он. – Спасибо. Свободен. – Донцов махнул рукой. Ратон сделал Рот Фронт и удалился. – Толково он все спланировал, – сказал Солейко. – Растут кадры. – Толково, и это радует. Но ты же прекрасно знаешь, что ни на кого мы нападать не собираемся, – проговорил Донцов. – Время покажет, – задумчиво пробурчал Солейко. Никто ни на кого нападать и в самом деле не собирался, но через Старинова была запущена наверх дезинформация. Дескать, партизаны собираются взять в заложники семью активного функционера из франкистов, некоего Николаса Гарсиа. Асьенда располагалась километрах в десяти от линии фронта. Если напрямую, то от базы километров двадцать. Бойцы отправились туда верхом. Если ехать на машинах, то расстояние удваивалось, если не утраивалось. Да и драпать на лошадях, по словам Джиги, было сподручней. Донцов сформировал летучий отряд из десяти бойцов, включая Джигу, и перед самым рассветом они двинулись в путь. Когда рассвело, диверсанты уже лежали в кустах на холме. Лошадей они оставили в рощице, расположенной неподалеку, под присмотром одного из бойцов. Асьенда с холма выглядела как на ладони. В двадцатикратный бинокль можно было рассмотреть самую мелкую деталь. Именно этим Донцов и занимался. «Каменный дом, дворовые постройки, металлическая ограда, загон для скота, но пустой. Все так, как описывал Ратон. В кишках «Пежо» копаются двое здоровенных мужиков с короткой стрижкой, вроде как ремонтом занимаются. Возле ворот стоит «Форд», кузов которого закрыт тентом. Чего ради он там торчит? Продукты, что ли, подвезли, сразу целый грузовик? Чудно. А эти мужики возле «Пежо». Кто такие?» Донцов передал бинокль Ратону, лежащему рядом, и сказал: – Посмотри, что это за парни возле машины. Слуги? – В прошлый раз из слуг мужского пола там находились старик и хрупкий юноша лет семнадцати. Этих стриженых бычков не наблюдалось. Но «Пежо» принадлежит хозяину, – сказал Ратон. – Что еще тебе кажется подозрительным? – Собак не видно. Ни во дворе, ни в будках. – Ратон начал для убедительности загибать пальцы. – Окна занавешены, как будто внутри никого нет, или же там все спят. Но в прошлый раз занавески были раздернуты. Еще эта грузовая машина. Она не здешняя, приезжая машина. Кабина пустая. Тент задернут. То ли кузов еще не разгрузили… – То ли в нем сидят боевики Франко, – перебил Ратона Донцов. – В чердачном окне за занавеской мелькнул кто-то и, похоже, с пулеметом. Домочадцев вывезли, собачек убрали. Короче, все понятно. Сворачиваем операцию. Передай по цепи. Когда они спустились к лошадям, Донцов уткнулся в недоуменные взгляды бойцов. Мол, а зачем нас привели сюда с оружием и тройным боезапасом? Но вслух никто лишних вопросов не задавал. Донцов решил разрядить обстановку и сказал: – Товарищи, это была разведывательная операция. Очень важная. Суть ее я сейчас раскрывать не буду. Скоро вы сами все поймете. – Мы так и уйдем, ничего не сделав? – спросил один из бойцов. – Ну почему же. Мы передадим кое-кому прощальный привет. Джига! – Я! – молодцевато воскликнул тот. – Прокатись на лошадке вдоль усадьбы, забрось в грузовичок подарок от Деда Мороза и догоняй группу. А мы отчаливаем. – Есть забросить подарочек! Диверсанты вскочили на коней и отправились восвояси. Джига был не в комбинезоне, а в каких-то тряпках, вполне достойных подвыпившего крестьянина. Он вскочил на коня, обогнул холм и, не торопясь, двинулся вдоль изгороди. Проезжая мимо грузовика, этот самый крестьянин вдруг метнул гранату под тент кузова. После взрыва раздались истошные вопли, и наружу начали вываливаться обезумевшие боевики. Джига в темпе аллюр три креста в это время уже скакал в направлении холма. – Ну вот наш лейтенант и передал франкистам прощальный привет, – сказал Донцов, услышав далекий взрыв. Бойцы заулыбались. В помещение радиостанции зашли Донцов и Солейко. Охрана беспрепятственно пропустила их. Донцов имел право заходить сюда без специального разрешения, а Солейко находился при нем. Радист по имени Марио сидел за столом в наушниках и что-то писал в блокноте. Он не успел обернуться, когда получил удар по загривку от Солейко. Незваные гости сдернули обмякшее тело со стула, уложили на пол и связали заранее приготовленным сыромятным ремнем. – Куда его теперь? – спросил Солейко. – К нам в дом. Надо вызвать его сменщика. Приведи этого гада в чувство. Ты его не слишком сильно приложил? – Да так, слегка. Солейко плеснул в лицо радисту воду из кувшина. Тот затряс головой и открыл глаза. – Привет с того света, – сказал Донцов и улыбнулся, но очень уж нехорошо. – Вы это зачем? – пробормотал радист, откашлявшись. – Затем. Для восстановления справедливости, – сказал Донцов, погасив улыбку. – Вставай, пошли. Не вздумай дергаться, береги свое здоровье, оно тебе скоро пригодится. В подвале имелась комната с металлической дверью и крепким засовом. Не исключено, что она использовалась ранее в качестве тюремной камеры. Туда советские офицеры и поместили пленника, развязав ему руки. – Надо было его потрошить на информацию сразу, пока он не опомнился, – посетовал Солейко. – Все зависит от психики допрашиваемого субъекта. Помнишь, как нас учили? Клиента надо ломать сразу либо изолировать его, создать унизительные условия, вогнать в состояние безысходности, а потом дать ему шанс. Этот тип тянет на флегматика. На первый взгляд он не профессионал. Подобрали собачку и приручили. Пускай посидит сутки в темноте. Надо бы пару крыс ему в камеру подбросить. Запоет как соловей. – Зря мы его развязали. Надо было не только руки, но и ноги ему спутать, чтобы лежал как колода, – посетовал Солейко. – Для большего психологического воздействия. Чтобы воспринимал нас как беспредельных злыдней и боялся. – И так сойдет. А то еще спятит со страху, – сказал Донцов. – Надо провести допрос с пристрастием, вытрясти из него то, что нам требуется, а потом передать данного типа в трибунал. Ладно. Ты иди, занимайся с новобранцами, а я пошел к Старинову на доклад. Допрашивать пленного должен был прежде всего Мигель, испанец, да еще и контрразведчик с большим практическим опытом. Работа, так сказать, по специальности. Солейко вызвался помогать ему. Но сначала Мигель попросил его проделать один трюк, своеобразный тест. Они связали Марио руки спереди и вывели во двор, как бы собираясь его переместить в другое место. Мигель, посвистывая, шел впереди, а Солейко вел агента сзади, взяв его под руку. Это было вопиющее дилетантство, совершенно недопустимое при конвоировании арестанта. Видимо, Марио так и подумал. Мол, партизаны, что с них взять, им бы только по лесам лазить. К тому же Солейко бросил его руку и отвлекся на большущую стаю галок, выпорхнувшую из-за рощицы. – Ух ты! – воскликнул он. Марио тут же попытался связанными руками ударить своего конвоира в голову. Но Солейко только этого и ожидал. Будучи отменным рукопашником, он легко ушел от атаки и, в свою очередь, ударил костяшкой среднего пальца в висок Марио. Тот закатил глаза и винтом осел на землю. – Боевик, но недостаточно тренированный, – прокомментировал все это Сан Саныч. – И не профессиональный шпион. Тот действовал бы иначе, – добавил Мигель. – Ну что, эксперимент прошел удачно. Тащим его обратно? – Давай, – согласился Солейко. – Пускай посидит в кутузке до завтрашнего утра, а потом начнем допрашивать. Допрос они устроили прямо в камере ранним утром. Занесли туда три стула, на два сели сами, а к третьему привязали Марио. – Ну, давай рассказывай, каким образом информация о наших планах работала против нас, – проговорил Мигель, ничего не дождался и продолжил: – Здесь нет ни судей, ни адвокатов. Тебя, естественно, мы отдадим в руки трибунала. Если будешь сотрудничать, то возможны послабления в приговоре. Ты не настолько глуп, чтобы требовать от нас каких-то гарантий, но появится шанс, что тебя тут же не поставят к стенке. Иначе ты просто не доживешь до трибунала. Мы тебя выпотрошим как свинью и зароем в ближайшем леске без креста на могиле. Ну, давай, не тяни время! – На радиотелеграфе весь обмен протоколируется. Я передавал то, что мне поручали. Не исключена лингвистическая шифровка. Так что ищите врага в другом месте, – не торопясь, тщательно подбирая каждое слово, проговорил Марио. – Версия рабочая, но тут вот какое дело, мерзавец ты этакий! Мы пригласили специалиста, и он обнаружил некий блок, вмонтированный в радиостанцию и позволяющий вести переговоры голосом, помимо телеграфа. Что ты на это скажешь? – Да не теряй ты время, товарищ! – заявил Солейко. – Сейчас он у меня защебечет, как птичка. – Он сорвался со стула, подскочил к арестанту и с размаху отсек ему ножом половинку уха. Марио вскрикнул. Из открывшейся раны интенсивно закапала кровь. Мигель в знак протеста замахал руками и заявил: – Ну зачем же ты так, Сан Саныч? Надо быть гуманистом. Он и так нам все расскажет. Верно ведь, Марио? Тот мелко закивал. Мигель и Солейко прекрасно понимали друг друга и работали на контрастах. – Вот и хорошо, – сказал Мигель и продолжил допрос: – Ты передавал кому-то информацию и делал это осмысленно, так? – Я не знаю, кому именно. Просто выходил на связь на нужной частоте и передавал. – Допустим. Поставим вопрос по-другому. Кто тебя завербовал? – Меня завербовал некий Мартин в кафе «Миканго», – медленно проговорил Марио, как бы вспоминая давнее прошлое. – Он что, немец? – Я не знаю, кто он по национальности. – А кафе это находится в центре города? – Нет, возле порта. – Допустим. И что этот Мартин?