Мама, не открыть ее ключами, Мама, под землею я холодной. Жизни смысл во тьме пустой не вижу, Лабиринт судьбы мне не известен. Мама, для меня тебя нет ближе, Почему с тобою мы не вместе? Надоело вспоминать вздыхая, О тебе, умытая слезами. Мама, что душа моя скрывает Не возможно описать словами. День и ночь я меряю экраном, В тишине пишу стихотворенья. Мое тело воздухом не станет, Не проникнит невидимкой в щели. Мама, между нами километры, Мама, я тебя не позабуду. Мамочка, ну где? ты где? ты где ты? Мама, забери меня отсюда… Позже, когда я вернусь домой, мама расскажет мне, что примерно в это же время, она гостила у своих родителей в деревне, куда я так любила ездить, и одну из ночей ей послышался мой голос, раздававшийся из глубины сада. Она выбежала на улицу и долго искала меня, исследуя каждый сантиметр участка. Думаю, что это случилось одновременно с моим сном, когда наша эмоциональная связь и желание вновь обрести друг друга достигли пика. Спустя примерно месяц после того как Мохов забрал Владика, он в доказательство своих слов принес газетный листок, где сообщалось о мальчике-найденыше. Весть о том, что малыш жив и находится в добрых руках, нас очень обрадовала, и мы с подругой наконец перестали предполагать, где же сейчас ребенок и жив ли он вообще. С течением времени наш рацион разнообразился: появились сезонные фрукты и овощи, которые наш мучитель выращивал на своем участке; молоко, покупаемое им на рынке по воскресеньям; финики и сухофрукты, из которых я варила компот. Приготовлением пищи обычно приходилось заниматься мне, так как Лена была либо беременна и от этого слаба, либо нянчилась с детьми. Чаще всего мы ели щи, жареные полуфабрикаты, иногда молочные каши и блины. Уборка и стирка тоже лежала на моих плечах. Я старалась навести в нашем бункере порядок, мыла полы, чистила от жира электрическую плитку, держала в чистоте посуду. Мылись мы, как и прежде, в небольшом пластиковом тазике, примерно раз в две недели. Это происходило, когда у нашего мучителя был выходной. Он приносил четыре канистры: две с водой, по одной на каждую из нас, и две пустые – для слива использованной жидкости. Шампунь и мыло старались расходовать экономно, так как Мохов постоянно упрекал нас в расточительстве и грозился больше не покупать средства гигиены. После такого «омовения» я с трудом могла назвать себя чистой: по телу по-прежнему каталась грязь, а волосы, не промываемые выделенным количеством воды, были похожи на сторновку. К моему увлечению рисованием и сочинением стихов прибавилось, еще одно – склеивание бумажных домиков. Теперь я просила Мохова принести мне клей, цветной картон, спички. Он ворчал, но покупал требуемое. Поделки были миниатюрные, но реалистичные, даже с обстановкой внутри. Мебель в размере не превышала половину подушечки жевательной резинки, а сами особнячки были не больше стаканчика из-под йогурта. Сначала я как настоящий строитель возводила фундамент, потом ставила перегородки, клеила обои, расставляла мебель. Фасад делала из целлофана, чтобы можно было разглядеть, что внутри. Это занятие меня очень увлекало и помогало отвлечься от тяжелых мыслей, постоянно крутящихся в голове. Моё враз закончившееся девичье детство я пыталась продлить хоть так, создавая игрушечные домики взамен потерянного Дома… Не в силах смириться с тем, что мой мир теперь состоит из шести квадратных метров, я придумала свой маленький мирок, где в окружении созданных мной акварельных пейзажей стояли картонные домики, в которых обитали нарисованные мной люди, переживавшие чувства, описанные в моих же стихах или рассказах, которые я также пробовала сочинять. Наткала зима ниток из снега И связала мне свитер просторный. Я смотрюсь словно в зеркало в небо, Замерев от земного восторга. Несказанно он мягок и нежен, Своим пухом, прильнувшим мне к коже. Пусть твердят, что такая одежда На планете Земля невозможна. Сотни петель она завязала, Между спиц натянув свою пряжу, И мне свитер из снега связала И, даст Бог, не один еще свяжет. Я кружусь под ее снегопадом, Не покрытая шалью, босая. А прохожие мрачные взгляды На мой облик украдкой бросают. Опостылело в душ миллионах Из-за сходства слепого теряться, Хочу каждому став незнакомой, Из толпы заводной выделяться. Пусть хотя бы тот свитер из снега Мне поможет своей новизною. И под солнцем, разбуженным небом — Постепенно растает весною… Однажды Мохов принес мне альбом, обложку которого украшала сцена из мультфильма «Ну, погоди». Она мне так понравилась, что я нарисовала гуашью эту картинку на одной из стен бункера. Позже в нашей темнице появилось улыбающееся солнышко и плывущие по небу облака. Со временем картинки заросли плесенью, и это выглядело еще более мрачно, чем пустая стена. На каждый день рождения близких я посвящала им стихотворение, где поздравляла с праздником и обещала вернуться. Я верила, что когда-нибудь почитаю им эти четверостишия. С малых лет я любила тебя всей душой И ждала, что приедешь в наш дом невзначай. С малых лет я хотела быть рядом с тобой И боялась холодного слова «Прощай». Я стеснялась тебя, и ком в горле стоял, Когда ты, обнимая меня, улыбалась, Мне казалось всегда, что рождалась печаль, В твоих добрых глазах растворяясь. Может быть, от того, что так много дорог В наших жизнях разлукою стали… Но на этот вопрос нам ответит лишь Бог, Я же честно скажу, что не знаю. Буду верить всегда, что увижу тебя И в объятиях нежных заплачу. Ты поверь, что надежда есть у меня На святую, как ангел, удачу.