– Мне плевать, веришь ты мне или нет, малявка. Мне важно только одно – чтобы ты и твои друзья покинули Двор ведьм и ведьмаков. Немедля. – Или что? – спрашивает Мэйси, и я морщусь, потому что сейчас определенно не время выставлять ультиматумы или уличать кого-то во лжи. Только не сейчас, когда эти гвардейцы так напряжены, а их командирша становится все более и более нервной с каждой секундой. Как и мы сами, поскольку наши тревога и изнеможение дают свои плоды. А ведь среди нас шесть вампиров и два дракона, способных изрыгать огонь и лед. – Ты действительно хочешь это узнать? – спрашивает Валентина. – Вовсе не хочу, – отвечает Мэйси, сунув руку в свою поясную сумку, чтобы достать волшебную палочку. – Но думаю, мне придется это сделать, потому что так или иначе я намерена поговорить с королем и королевой. Вот он, ультиматум, которого я страшилась. Хадсон и Джексон тоже понимают это, поскольку придвигаются ко мне и, сжав кулаки, устремляют пристальные взгляды на тех, кто станет их мишенями. Я берусь за мою платиновую нить. Мне непонятно, почему Мэйси так настаивает на встрече с королем и королевой, но я ничего не имею против. Даже если это означает, что нам придется сразиться со всей Ведьминской гвардией. Я тяну за свою платиновую нить и мгновенно превращаюсь в горгулью. Одновременно Джексон делает так, что комната начинает ходить ходуном. Валентина видит угрозу и прищуривает глаза. Гвардейцы за ее спиной взмахивают своими палочками, и мы напрягаемся, готовясь к атаке. Но как только волшебные палочки начинают опускаться, в дверях появляется женщина в богато украшенных лиловых одеждах. – Хватит! – рявкает она, и все гвардейцы сразу же сдают назад. – Я не позволю вам применить насилие против такой же ведьмы, как мы. – Ее странные фиалковые глаза смотрят то на гвардейцев, то на Мэйси. – К тому же это дитя просит убежища. – Мне было ясно приказано… – Что ж, я отменяю этот приказ. Отведи их в главный зал. Если моя сестра решила отказать этой девочке в предоставлении убежища, то она должна объяснить свои мотивы – как ей, так и всему двору. Так что пойдем послушаем ее объяснение. Сестра королевы поворачивается и исчезает так же быстро, как и появилась. Мгновение никто не двигается. Но затем палочки опускаются, и Валентина неохотно отходит от Мэйси, которая отвечает ей на удивление веселой улыбкой. Эта улыбка явно злит Валентину, потому что на этот раз уже она сама придвигается к Мэйси. – Если кто-то из вас хотя бы посмотрит на короля или королеву как-то не так, то я вырежу ваши кишки и использую их для самых гнусных чар, какие только существуют. Это довольно серьезная угроза – во-первых, потому, что никто из нас не хочет распрощаться со своими кишками, а во-вторых, потому, что Валентина произносит ее очень искренне. И поскольку мне не хочется ее провоцировать, я опять превращаюсь в человека. Ведь при Дворе ведьм и ведьмаков все сейчас на взводе, так что думаю, мне лучше всего выглядеть как можно более безобидно. Мне хочется сказать Хадсону, чтобы он тоже прекратил быть таким угрожающим, но разве это возможно? Даже сейчас, стоя здесь в своих потертых джинсах и черной рубашке, он излучает силу и уверенность в себе. Все то, чего Сайрус боится… и что он жаждет заполучить. – Следуйте за мной, – приказывает Валентина. – И не вздумайте сделать хоть один шаг в сторону от главного зала. Она поворачивается к нам спиной и быстро идет прочь. После нашего секундного промедления Ведьминская гвардия начинает подталкивать нас к двери. – Простите, – шепчет Мэйси, когда мы выходим в длинный широкий коридор. – Я не знала, куда еще можно податься, и думала, что здесь мы будем в безопасности. – Если Валентина встала сегодня не с той ноги, это еще не значит, что мы здесь не в безопасности, – говорю я и на мгновение обхватываю рукой ее плечи. – Что вообще они могут с нами сделать? – Ты что, не слушала? – спрашивает Дауд. – Они могут вырвать наши кишки и использовать их для приворота. – Это пустая угроза, – говорит Мэйси. – Ага, как же – фыркает Мекай. – Нет, она не шутит. Эта женщина вполне способна скормить нас своему любимому фамильяру, а потом сжечь его, чтобы показать свою крутизну. – А что именно она хочет этим доказать? – спрашивает Рафаэль, подняв бровь. – Что в вас нет ничего особенного, что бы вы там себе ни воображали, – рявкает Валентина, оглянувшись через плечо. – Кстати, мой любимый фамильяр – это осьминог. Так что желаю удачи. Она больше ничего не говорит, пока мы идем по коридору – как и мы сами. Но что вообще тут можно сказать? – Осьминог? – одними губами произносит Иден. Мэйси чуть заметно пожимает плечами. – Это все-таки лучше, чем эму. – Неужели ты действительно знаешь ведьму, которая в качестве фамильяра держит у себя эму? – спрашивает Джексон, и в его тоне звучит скепсис. – Я знаю ведьму, у которой фамильяром стал вампир, – отзывается Мэйси. – К тому же мы знаем, что страусы эму слишком умны для таких вещей, – прикалывается Флинт. Он явно пытается вывести Джексона из себя. У него, разумеется, ничего не выходит, но члены Ордена принимаются громко протестовать, а Хадсон только смеется. Впервые с тех пор, как мы возвратились в Кэтмир с острова, я чувствую, что могу дышать свободно. Что, возможно, мир не обрушится на нас в эту самую секунду. Конечно, он может обрушиться на нас через десять секунд, но пока что я буду наслаждаться этой короткой передышкой и возможностью посмеяться вместе с моими друзьями прежде, чем все опять полетит в тартарары. Возможно, как раз потому, что сейчас я не полностью объята страхом, я пользуюсь возможностью оглядеться по сторонам. И вижу, что Двор ведьм и ведьмаков совершенно не похож ни на Двор драконов, ни на Двор горгулий – единственные Дворы, где мне довелось побывать. Если Двор драконов представляет собой образчик манхэттенского гламура, а Двор горгулий явно застрял в средневековье, то Двор ведьм и ведьмаков – воплощение изящества: его архитектура изысканна, и он полон затейливых произведений искусства. Стены коридора украшены барельефами с изображением четырех стихий, солнца, луны и звезд и полотнами в великолепных рамах из настоящего золота. На картинах изображены ведьмы в небесно-голубых одеждах, стоящие в магических кругах, а также лесные пейзажи. И везде полным-полно свечей. Красные, фиолетовые, черные, белые, золотистые – они стоят в канделябрах, торчащих из стен через каждые несколько футов. Половина этих свечей зажжена. Тут я замечаю, что перед нами на расстоянии в несколько ярдов идут две ведьмы – одна справа, другая слева. Каждая из них несет длинный факел, по виду напоминающий церемониальный, и зажигает им свечи. – Почему они не используют магию? – шепотом спрашиваю я Мэйси, и она мотает головой. – Нас с младых ногтей учат, что магию нельзя тратить на пустяки. Она обходится дорого – и нам, и природе, и самой вселенной, – так что мы не пускаем ее в ход для таких утилитарных вещей, как зажжение свечей, не используемых в чарах и обрядах. Тем более, что их приходится зажигать каждый день в одно и то же время. Королева настаивает на том, чтобы зажигать их, несмотря на то, что у нас есть и обычное освещение. Она начинает говорить что-то еще, но резко обрывает свою речь, когда мы приближаемся к огромным застекленным створчатым дверям. Они выкованы из настоящего золота, на котором выгравированы венки из цветов. И каждый из этих цветов инкрустирован драгоценными и полудрагоценными камнями – рубинами, изумрудами, сапфирами, лазуритом, кварцем, бирюзой и многими другими, названий которых я не знаю. Не надо быть гением, чтобы понять, что сейчас мы войдем в зал для королевских аудиенций. Это ясно не только по этим баснословно дорогим дверям, но и по тому, что Мэйси вытягивается в струнку, чего прежде я за ней не замечала. И все в Ведьминской гвардии делают то же самое – особенно Валентина. – Не вздумайте проявить к ним неуважение, – предостерегает нас она и поправляет свой плащ. – Или я заставлю вас пожалеть, что вы родились на свет. Затем прежде, чем мы успеваем осмыслить ее предостережение, она шагает вперед, и громадные золотые двери начинают отворяться. – Добро пожаловать, – цедит она сквозь зубы, – в Большой зал Двора ведьм и ведьмаков. Глава 23. Много шума из ничего Проходит несколько секунд прежде, чем двери распахиваются полностью, и, пока мы ждем, я успеваю рассмотреть Большой зал. Я убеждаюсь, что его можно было бы назвать также тронным залом и что король и королева явно выставляют свое богатство напоказ. Это кажется мне странным: близко общаясь с Мэйси и дядей Финном, я бы ни за что не подумала, что Двор ведьм и ведьмаков может выглядеть вот так. Двор вампиров? Черт побери, да. Безусловно. Но те ведьмы и ведьмаки, которых я знала по Кэтмиру, намного скромнее. Они не стремятся афишировать свои богатство и власть. Но это же Двор. А если судить по тому, что мне известно о королях и королевах минувших времен, то именно ради этого они и устраивали свои Дворы – чтобы демонстрировать богатство и власть. Когда мы входим в Большой зал, я понимаю, что мне только казалось, что коридор богато украшен. Теперь я вижу, что он выглядит довольно скромно по сравнению с этим залом с его огромными фресками на потолке, гигантскими люстрами и картинами, покрывающими стены целиком, за исключением исполинских окон, обрамленных шелковыми занавесками. Пол здесь выложен мрамором с золотистыми прожилками – в тон тому золоту, которым отделан сам зал и роскошная мебель. Троны тоже изготовлены из чистого золота и инкрустированы драгоценными камнями размером с кулак, а сиденья и спинки прикрыты подушками из лилового атласа – надо думать потому, что сидеть на золоте не так уж удобно. Впрочем, тому, кто желает иметь трон из чистого золота, все равно, что на нем неудобно сидеть, главное – продемонстрировать, что его владелец влиятелен и могуч. Я немного удивлена тем, что король и королева не сидят на своих тронах. Мне не довелось познакомиться с ними, когда они посещали Кэтмир, но сейчас я вижу, что у них очень надменный вид. Правда, их подданные в этом зале смеются, болтают, лакомятся яствами, расставленными на роскошном фуршетном столе, который тянется вдоль всей боковой стены, и никто не выглядит особенно подобострастным. Двери за нами затворяются с глухим стуком, и все в зале поворачиваются в нашу сторону еще до того, как гвардейцы окружают нас и ведут в переднюю часть зала – причем маршируют они очень замысловато. Вперед выходит мужчина в причудливо выглядящем мундире и объявляет: – Король Линден Цой и королева Имоджен Цой. Только когда мы оказываемся перед тронами, король и королева выходят из толпы, облаченные в фиолетовые бархатные одежды. Король темноволос, подстрижен ежиком, камзол под фиолетовым плащом облегает его немного плотнее, чем тогда в Кэтмире. Королева возвышается над своей парой, и ее пшеничные волосы волнами ниспадают на усыпанное бриллиантами платье, переливающееся при каждом ее движении. Их головы увенчаны коронами, и, когда они усаживаются на свои троны – король слева, королева справа, – все гвардейцы кланяются им так низко, что, кажется, еще немного, и они поцелуют пол. Еще больше я удивляюсь тому, что мои друзья делают то же самое – Мэйси, Иден, Дауд, Джексон, Хадсон и члены Ордена кланяются королю и королеве ведьм и ведьмаков. Пара секунд, и все в комнате следуют их примеру, так что единственным человеком, который остается стоять прямо, становлюсь… я. Я тоже начинаю сгибаться, но Джексон и Хадсон одновременно сжимают мои локти, побуждая меня продолжать стоять прямо. И до меня доходит, в чем суть. Разумеется, они отвешивают поклоны – да, они принцы, но по положению они ниже, чем король или королева. Так что неудивительно, что Хадсон и Джексон не дают мне поклониться. Я сжимаю руку в кулак, смотрю на кольцо на пальце и напоминаю себе, что я тоже королева. Тату с Короной на моей руке немного чешется от этого напоминания, и я неловко переступаю с ноги на ногу. Но продолжаю стоять прямо. Думаю, лучше держаться с королем и королевой ведьм и ведьмаков на равных, чем вести себя как какая-то «шестерка», которая просит их о чем-то. Кстати, о чем? О помощи? Об информации? Об убежище, как говорила Мэйси? Король и королева смотрят на меня, слегка прикрыв глаза и раздраженно кривя губы. Не знаю, чем именно они недовольны – тем, что я не кланяюсь им, или тем, что мы имели наглость явиться сюда. Как бы то ни было, король и королева выглядят как люди, которые последний час сосали лимоны. – Вы можете выпрямиться. – В зале раздается голос королевы, звонкий и мелодичный, и все начинают распрямляться. Она ждет, пока все в зале сделают как велено, затем уставляется на Мэйси, которая неловко переступает с ноги на ногу, но при этом не перестает смотреть королеве в глаза. – Зачем ты явилась сюда? – спрашивает королева, но ее слова звучат как обвинение, а не как вопрос. – Я не знала, куда еще нам идти, – отвечает Мэйси, и голос ее не дрожит, но сама она трепещет, как лист, и мне хочется подойти к ней и предложить свою поддержку. Однако что-то подсказывает мне, что на сей раз делать этого не стоит, так что я продолжаю стоять на месте и пытаюсь не смотреть на королеву испепеляющим взглядом. – Кэтмир… – Мы знаем, что произошло в Кэтмире, – резко бросает королева. – Как и то, что ответственность за это несете вы. Мэйси с усилием сглатывает. – Нам пришлось разрушить школу – у нас не было другого выхода. Приспешники Сайруса… – Я говорю не о той нелепой истерике, которую закатили там эти принцы-вампиры, – рявкает королева. – Я говорю о захвате наших детей. Этого никогда не произошло бы, если бы… – Если бы что? – рычит Флинт. – Если бы мы позволили Сайрусу прикончить нас? – Скорее, если бы мы прогнулись и позволили ему выиграть, – вставляет Хадсон, – как это делает Двор ведьм и ведьмаков.