– Значит, поэтому… – Я собиралась спросить, не потому ли он решил отправить Хадсона в тюрьму – в надежде на то, что я последую за ним и исчезну с шахматной доски, но тут вампирша в мгновение ока переносится ко мне и поднимает меня с кресла. Это не первый раз, когда она касается меня, но только сейчас я по-настоящему ощущаю заключенную в ней силу. Эта сила близка, она бурлит, ищет выход. Я чувствую, как она тянется к моей собственной силе, как она обвивается вокруг меня, пытается проникнуть в меня… Я так быстро ставлю между нами мысленную стену, что Кровопускательница слегка отшатывается. – Я надеялась, что твоя сила богов в тебе еще не развилась настолько, чтобы он мог прознать о ней, – шепчет она. – Но, к сожалению, это не так. Теперь главное – это время. Он не остановится ни перед чем, чтобы захватить тебя, Грейс. Ни перед чем. Ты одновременно ключ к его полному краху и к исполнению его самого заветного желания, желания обрести еще большую власть. И как будто ей недостаточно моей растерянности от этих новостей, она пододвигается еще ближе и говорит: – Теперь тебя может спасти только одно – Армия горгулий. Это в том случае, если тебя вообще можно спасти. Глава 47. Try to See It My Way[5] – А где сейчас Армия горгулий? – спрашиваю я и судорожно глотаю воздух, решив не обращать никакого внимания на ее зловещую угрозу насчет Сайруса. Стало быть, он хочет захватить меня по какой-то причине, которая мне наверняка не понравится, хотя именно из-за этого Кэтмир и обратился в пыль. Вместо того, чтобы думать об этой причине, я фокусируюсь на другой части предостережения – той, из которой следует, что Армию горгулий все же можно спасти. Мне почти что страшно услышать ответ на мой вопрос. Я хочу верить, что они живы, что на свете есть и другие существа, подобные мне, что Сайрус не истребил весь наш вид, но маловероятно, что Кровопускательница могла прятать их тысячу лет. – Я, разумеется, заморозила их во времени, – отвечает она. Должна признаться, я никак не ожидала такого ответа. Я поворачиваюсь к Хадсону, и мое дыхание учащается, поскольку в голову мне приходит еще одна мысль. И, по-видимому, та же самая мысль осеняет и Хадсона, потому что его глаза округляются и он говорит: – Значит, Алистер перенес тебя к замороженному Двору горгулий. Мои губы растягиваются в улыбке. – Они живы, Хадсон, они все-таки живы. И внезапно все начинает казаться выполнимым. Если Армия горгулий жива, то мне и моим друзьям надо просто отыскать лазейку и спасти их. Если мы спасем их, то сможем освободить и учеников Кэтмира. Сможем победить Сайруса раз и навсегда. И тогда Хадсону и мне, возможно, не придется прятаться в каком-то медвежьем углу Аляски до конца наших дней. – А вы можете разморозить их прямо сейчас? – спрашиваю я. Мне не терпится показать друзьям, как удивителен Двор горгулий и как упорно они готовятся к битве. Но Кровопускательница качает головой. – Нет, это можно будет сделать только после того, как мы исцелим их. Я дала наместнику и правой руке Алистера Божественный камень, который не дает яду распространиться, пока они остаются замороженными во времени. Если убрать Божественный камень, яд убьет их внутри их замороженного Двора, только это будет происходить медленнее. Но, если разморозить их полностью, жить им останется всего несколько часов, если только они не обратятся в сплошной камень и не останутся такими навсегда. На меня наваливается ужасная печаль, и я протягиваю руку к Хадсону, чтобы он помог мне удержаться на ногах, но он и так уже рядом, его руки обхватывают мою талию и прижимают мою спину к его груди. – Это ничего, – шепчет он мне на ухо. – Мы найдем способ их спасти. Я закрываю глаза, пытаясь сделать так, чтобы его тепло, его сила передались мне. Мне надо сосредоточиться, надо подумать. В магии всегда есть лазейка – Кровопускательница сама так сказала. Нам требуется просто отыскать ее. Кровопускательница добавляет: – Возможно, есть один способ спасти их, не прибегая к противоядию. Хотя я не уверена, что он сработает, ведь магическая сила Грейс еще не вполне сформировалась. Хадсон закатывает глаза. – Потому что так и рождаются все хорошие идеи – с замечания о том, что они полное дерьмо. Никто не реагирует на его сарказм. Кроме меня. Он раздражен, он в ярости. Я бы чувствовала то же самое, если бы кто-то предложил поставить под удар его самого. Но я не могу просто оставить Армию горгулий навсегда запертой во времени. Хадсон издает утробный рык. – У меня есть предложение. Разве мы не можем просто убить этого ушлепка? Ведь это он с помощью своего дара вливает яд в их тела. – Мне нравится этот план, – соглашается Джексон. – Если у нас есть шанс прикончить говнюка, думаю, мы должны это сделать. – Пока вы не освободите Армию горгулий, из этого ничего не выйдет, – шепчет Кровопускательница. – Я заморозила их во времени, чтобы спасти, и хотя это заморозило и его способность направлять их энергию, он по-прежнему связан с ними… А это означает, что он так же бессмертен, как и их замороженная армия. Неужели вы никогда не задавались вопросом, почему он до сих пор жив, почему его никто не убил? Почему его не убила я сама вместо того, чтобы прятаться в этой клятой ледяной пещере? Я оглядываю ее холодную гостиную и соглашаюсь. Никто не стал бы жить здесь по доброй воле, тем более без своей пары. – И в чем же заключается эта ваша плохая идея? – спрашиваю я, приготовившись к тому, что Хадсон будет возражать. Обычно он первый уверяет меня, что я могу сделать все, что должна, но, когда речь о его отце, на передний план выходит гиперопека. Впрочем, я его за это не виню. Сайрус – чудовище, это не подлежит сомнению. И в том числе поэтому я должна спасти Армию горгулий. Какими бы храбрыми и сильными ни были мои друзья, без помощи мы не сможем одолеть короля вампиров. Остальные члены Ордена и Дауд уже должны быть при Дворе вампиров. А вдруг они обнаружат, что Сайрус и впрямь выкачивает из учеников Кэтмира магическую силу? А вдруг он уже убил кого-то из них? Чтобы иметь хоть какую-то надежду остановить его, нам необходима целая армия. Не говоря уже о том, что мы должны освободить Армию горгулий просто потому, что это мой народ. Я смотрю на кольцо, которое мне дал Алистер. Он сделал меня своей преемницей только потому, что я его внучка. Мои щеки вспыхивают от стыда, когда я осознаю, что не заслужила права быть их королевой. Я даже не уверена, что вообще могу его заслужить, но я могу хотя бы попытаться их освободить. – Плохая идея все-таки лучше, чем оставить мой народ замороженным во времени еще на один день, – говорю я. – Грейс. – Хадсон разворачивает меня лицом к себе, и я вижу в его глазах страх – возможно, впервые за то время, что знаю его. Он боится не за себя, а за меня. И я понимаю его. Но у нас нет выбора. – Со мной ничего не случится, – заверяю я его, затем опять поворачиваюсь к Кровопускательнице. – Итак, что я должна делать? Кровопускательница щелкает пальцами, и вся мебель, весь декор и камин исчезают. И без этих атрибутов дома я еще острее осознаю, в какой изоляции и в каком одиночестве она прожила эту тысячу лет. Эта ледяная пещера холодна. Бесплодна. Лишена души. И мое сочувствие к древней вампирше возрастает на миллиметр. Разумеется, не настолько, чтобы отправить ей открытку на Рождество, но все же симпатии становится больше. – Следуй за мной. – Она идет в середину комнаты, и у меня по спине пробегает холодок. – Ты упоминала, что видела внутри себя некую нить, которая напоминает тебе обо мне, да? Я киваю. – Да, ярко-зеленую нить. – Это твоя нить полубожества. – Когда Кровопускательница произносит это, ее слова звучат и как ответ и как угроза. – Когда родилась моя дочь, Сайрус явился за ней. Я знала, что должна ее защитить, и построила эту ледяную тюрьму, чтобы остановить его. – Она показывает на окружающие нас ледяные стены. – Но тогда он уже заточил твоего деда и отравил остальных горгулий, и я не могла позволить себе роскошь рисковать. Поэтому я приняла меры, чтобы защитить от него мою дочь. Она делает знак всем остальным отойти к стенам, чтобы освободить для чего-то место. Но Хадсон не отходит и продолжает крепко держать мою руку. – Мы будем вместе, – говорит он, когда я вопросительно смотрю на него. – Возможно, ты должна это сделать, но это не значит, что тебе придется делать это одной. Я буду здесь, рядом, я буду все время держать тебя за руку. И если дело примет плохой оборот, просто сожми мою руку. Идет? Мое сердце тает, потому что что бы ни случилось, сколько бы проблем ни стояло между нами, сколько бы безумных королей вампиров ни попыталось нас разделить, Хадсон моя пара. И это для меня все. – Идет, – отвечаю я, еще раз сжав его руку прежде, чем снова повернуться к богине, из-за которой мы попали в этот переплет. – И что случилось с вашей дочкой? – Я спрятала ее. От Сайруса. От мира. Даже от себя самой. – В ее глазах отражается печаль, и она начинает совершать сложные движения руками, то резко рассекая воздух, то чертя в нем огромные завитки. И, когда она заканчивает целую серию таких движений, перед ней появляется светящийся символ, при виде которого все ахают. Она слегка поворачивается и проделывает новую серию движений, и похожих и не похожих на те, что она делала прежде. Появляется еще один символ, и от его свечения на стенах ледяной пещеры вспыхивают мерцающие белые искры. В этом символе, двух буквах “V”, лежащих на боку, есть что-то знакомое, но я не могу вспомнить, где и когда видела его. Кровопускательница поворачивается и начинает творить еще один символ, одновременно продолжая свой рассказ: – Я взяла божественность моей дочери, а также ее горгулью – ее нити – и спрессовала их в маленькое замороженное зернышко, привязанное к моей магии, и спрятала ее магическую силу так глубоко, чтобы она не смогла ее отыскать и чтобы эта магическая сила передавалась от матери к дочери, причем, если потребуется, на протяжении многих поколений. Подобная магия притягивается, поэтому я знала, что когда-нибудь она вернется ко мне – это может быть моя дочь, или моя внучка, или моя праправнучка, – но когда-нибудь моя магия вернется ко мне точно так же, как меня нашла магия сопряжения. – Ничего себе, – произносит Хадсон, растягивая слова. – Значит ли это, что ваши дочери не знали, кто они на самом деле и на что способны? Каждая из них пребывала в неведении всю свою жизнь? Я знаю, что провела большую часть своей жизни, не зная, что я горгулья, но теперь я уже не могу представить, как смогла бы жить без этой части личности. Возможно, если бы я так ничего и не узнала, то не чувствовала бы ужаса от возможной потери, но я не могу не испытывать невольную печаль от осознания того, что моя мать, моя бабушка и все женщины моего рода по материнской линии – многие и многие поколения женщин – так и не узнали, какая огромная сила была скрыта внутри них. – Да, так оно и было, пока моя магия не нашла меня вновь, – соглашается Кровопускательница. – Только так я могла быть уверенной, что Сайрус не сможет отыскать мою дочь прежде, чем она будет готова. Когда ко мне явились твоя мать и ковен ведьм и ведьмаков и попросили меня помочь им, создав горгулью, я узнала ее сразу. Я согласилась помочь, но вопреки тому, что они думали, не я подарила им горгулью. Твоя мать уже была беременна тобой, а она принадлежала к роду горгулий. Но я освободила свою магию… и впервые за тысячу лет она получила возможность расти. В тебе, Грейс. – На секунду она устремляет взгляд на меня. – И, судя по всему, расти ей еще долго. Она качает головой и снова начинает размахивать руками. – Я всегда знала, что именно моя дочь станет ключом к освобождению всех. Армии горгулий. Алистера. Всех. Только горгулья смогла бы услышать зов Алистера и освободить его. Только горгулья, являющаяся полубожеством, смогла бы перенестись к замороженному во времени Двору горгулий. Я могла заморозить этот Двор, но другая горгулья способна попасть туда. И только полубожество, которое также подключено к волшебной нити горгулий, может использовать свою магическую силу для того, чтобы спасти их всех. Я не могу не заметить, что пока она говорила, в воздухе возникло больше дюжины символов, которые теперь образуют круг вокруг нас троих в то время, как наши друзья продолжают стоять, прижавшись к стенам. – Каким же образом моя нить полубожества может спасти их армию? – спрашиваю я, и часть меня очень надеется, что при этом мне не придется касаться этой нити. Когда я попыталась взяться за зеленую нить в прошлый раз, Хадсон стал гордым владельцем немного подпорченного маяка. – Вообще-то, если бы у нас имелось противоядие, нам было бы куда легче. – Кровопускательница в последний раз рассекает рукой воздух, и в нем вспыхивает еще один символ, замыкающий круг. Затем она поворачивается ко мне, и в ее глазах загорается дьявольская радость. – Но, быть может, мы сумеем использовать силу, присущую тебе как полубожеству, чтобы испарить яд. Она сводит вместе указательные и большие пальцы, затем разводит их, и между ее руками протягивается тонкая светящаяся нить. – Представь себе, что у тебя есть нить, соединяющая тебя и Армию горгулий. – Она завязывает посередине нити узел. – А на другом конце этой нити находится Сайрус, использующий свой дар направлять потоки магии, чтобы по этой нити вкачивать в них яд из своего тела. Когда она произносит это, конец нити в ее правой руке начинает светиться красным, затем это красное свечение движется по нити, обвивается вокруг узла и доходит до другого конца нити. – Если ты используешь способность горгулий направлять магию, тебе, возможно, удастся воспользоваться своей силой полубожества, чтобы заставить яд течь обратно. – Красное свечение начинает двигаться в обратном направлении, к той руке, где оно возникло. – Если ты достаточно сильна, ты, возможно, сможешь выкачать яд из каждой горгульи – и вогнать его обратно в глотку Сайрусу. Глава 48. Дергая за все нити Кровопускательница продолжает: