– А можно чуть подробнее, – напрягся дед, – насчет «истинного» пути? Куда он ведет? – К шеоссам, разумеется, – с великолепной невозмутимостью пожала плечами Шейна. – А когда я говорил, напомните, – дед сразу стал холодно-вежлив, – что желаю идти к шеоссам? – Пять минут назад, – поглядев на снова примолкшую княгиню, пояснила я. – Точнее? – Когда сказал, что ты со мной и с теми, кого я зову нашими. Это шеоссы. Несколько минут он мерял меня потрясенным взглядом и сердито сопел, но постепенно пришел к какому-то выводу, допил кофе и потер лоб. – Об этом ты ничего не сказала. – Сказала! Что тайна не моя, – возразила я устало и взмолилась: – Дед! Поверь, я и сама в шоке! Зато теперь точно знаю: шеоссы – вовсе не монстры, а маги… вернее, магистры. Еще точнее – лучшие из них, прошедшие экзамен на гуманность, благородство, честность, бескорыстие… в общем, на самые светлые духовные качества, и за это наделенные особыми возможностями и полномочиями. Ну и ответственностью, как ты сам догадываешься. В моем понимании это следующая ступень эволюции магов, почти полубоги, и очень правильно, что туда не пускают всех подряд. В мире не должно быть злых и подлых божеств, это противоречит закону развития цивилизаций. – Варя, – помолчав еще немного, дед поднял на меня взгляд, в котором плескалась горькая вина, – это случилось из-за моего совета вырастить мех? – Бес, теперь не имеет значения, с чего все началось. Хотя сначала я тоже была расстроена. Даже ругалась и дралась… самой стыдно вспомнить. Но теперь ни о чем не жалею, потому что все отчетливее понимаю, насколько важно для этого мира вырастить до катастрофы как можно больше синих дубов. – А зеленый мех… – Дед скрипнул зубами и смолк. – Ну да, – пожала я плечами, – мех есть. Хочешь, могу показать. Но предупреждаю сразу: он – это не я. Если точнее, мех – это нечто вроде магического скафандра и экзоскелета в одном флаконе. Очень удобная вещь. Вот в нем можно спрыгнуть с любого моста или из окна пятого этажа, ничего не сломаешь и ощущения невероятные. Я в нем в ловушку упала – ни одной царапины. Хотя она рассчитана на то, что человек покалечится и его легко будет сломать морально. – Ты можешь назвать тех, кто заманил тебя в эту ловушку? – Голосом деда можно было сталь резать, как лазером. – Клаурт, – подумав, сообщила я. – А если по большому счету, то и бабушка родная наверняка ручки приложила. Теперь, когда вы мне сказали, что она всегда мечтала иметь сильного карманного мага, я даже на миг не поверю, что она еще не придумала многоходовку, как загрести меня в свои когтистые лапки. Но ты же знаешь, что мной манипулировать бесполезно, сам так воспитал. Как только мы ушли из Крихета, я попыталась свернуть аржабль в другую сторону… ну рассказывала же! – Помню, – насмешливо фыркнул он, но глаза остались серьезными. – Только вот таких деталей тогда почему-то не услышал. – Но это и не детали, а выводы, сделанные во время рытья хода. Пока Котя копал, у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать. – А если бы они в этот момент открыли крышку ловушки? – Дед, но они ведь не открыли? – Я искоса поглядела на него, прикидывая, достаточно такого объяснения или нет, и небрежно добавила: – Кроме того, и не могли. Я на всякий случай превратила крышку в монолит, и дверцу бокового выхода – тоже. Но первым делом собрала все следилки, жизнь под камерами всегда была мне отвратительна. Шейна, а личных капсул тут нет? Я бы умылась. – Напротив нас два входа, выбирайте, – оторвалась она от управления, и я решительно направилась туда. Теперь, когда появился человек, которому можно без сомнений отдать заботу о своей безопасности и честь составления военных планов, мне впервые в этом мире стало легко дышать, и вдруг накатила усталость. Не телесная, нет, здесь я чувствовала себя как никогда живой и бодрой. А вот душа, как выяснилось, вся издергалась и изболелась и жаждала немного покоя. В Седое урочище мы прилетели к вечеру. Солнце еще не село, и с простенькой башни, сплетенной из живых стволиков ив, за которую зацепился аржабль, был отлично виден прячущийся между холмами зеленый ложок. Среди пышных крон отчетливо выделялись два синих дуба, росших по разные стороны ложбины. Мы находились примерно посредине между ними, и прямо перед нами среди зелени угадывались замшелые крыши древнего строения. – Это место когда-то принадлежало старому магу, – сказала Шейна. – Он оставил его своим ученикам, но никто из них тут так и не поселился. А мы выменяли его у последнего наследника на другой дом, через пятые руки. Объяснять, ради чего им понадобились такие шпионские предосторожности, она не стала, лукаво усмехнулась, вмиг превратилась в шеосса и лихо прыгнула вниз. – Варя! – в следующий миг вцепился в меня Бес. – Не вздумай! Три дня разговаривать не буду! – Если ты о том, чтоб я не прыгала, – уточнила я, прикидывая, как быстро и без проблем спуститься с башни, не имеющей для этого ничего приличнее росшего слегка наклонно ствола с густыми боковыми веточками, – так я и не собиралась оставлять тебя одного. Кроме того, у меня еще Котя с мурашами. «Впрочем, мураши и сами могут слезть по стволу», – тут же сообразила я, а вот Котю лучше не пускать, он своими когтищами это подобие лестницы вмиг приговорит. Значит, нужен транспорт на троих. – Проще всего сделать нормальную винтовую лестницу, – сообщил практичный дед. – Она и другим пригодится. – Тут надо думать по-другому, – вздохнула я, – почему эту лестницу до сих пор никто из наших не сделал? Чего боятся? Неужели мы слабее совета магов? – Вряд ли слабее, – сразу ответил Бес, – но вот авторитет у них выше раз в сто. Ведь даже я, как ни стыдно признаться, всегда считал шеоссов просто мутантами вроде денгулов. И если они чем-то заденут магистров, против ополчится весь народ. – Понятно, – хмыкнула я, наблюдая, как мураши, ловко преодолев бревно, разбегаются по ложбине. – Тогда будем спускаться красиво. Ты за одноразовый лифт или за планер? – Я за обычную таль с корзиной, – попытался упростить решение дед, но у меня был против этого веский довод: – Я все равно сразу солью ее в накопители, поэтому нет смысла экономить. А полетать на планере мне всегда хотелось. С грифона ничего не видно. – Проще лифт, – не согласился Бес. – Учиться летать лучше там, где нет деревьев. – Вы собираетесь спускаться или помочь? – показалась над краем площадки зеленая голова. – Мы решаем, как спуститься, – вежливо ответила я шеоссу, каким-то неведомым способом угадав в нем Винка. – Красиво или быстро. – Красиво, – сразу выбрал он. – Тогда сделай медленный лифт, – подозрительно приглядываясь к магу, посоветовал дед, и мне вдруг пришла в голову новая идея. От башни, которую на всякий случай пришлось укрепить, до самого дома протянулась канатная дорога, а на ней повисло несколько одноместных сидений, прикрытых от солнца зелеными зонтами, красочно расписанными под японские мотивы. – Первым – Котя. Я велела кроту влезть на медленно подъехавшее кресло и без команды его не покидать. Верный питомец бесстрашно втиснулся на чуточку узковатое для него сиденье и уехал в сторону крыльца. Вторым в кресло молча сел дед, и не подозревавший, что я уже накрутила на него три слоя защиты. Потом, мигом сбросив зеленую шкуру, на сиденье устроился Винк. Последней ехала я, от всей души наслаждаясь теплым ветерком, мягкими лучами уходящего за холмы солнца и ароматом цветущих незнакомых трав. Возле крыльца меня уже ждали дед, Котя и сбросившие зеленые шкуры шеоссы. – На чем она работает? – Простой мотор, – объяснил Бес. – Энергия с накопителя. – Оставь, не убирай, – велела Шейна. – Скоро наши прибудут. Мы объявили общий сбор. – А Хаттерс? – Они живут в другом доме, ниже, – кивком указала она. – Если хочешь, сходим. Разумеется, я считала нужным туда сходить, чувствуя себя немного виноватой в том, что старому учителю пришлось бежать из собственного жилища. Но сначала надо посмотреть, как Бес выпьет сок. Однако он решил по-своему: – Конечно, хотим. Куда идти? – Можно поехать на оленях, – ничуть не расстроившись, предложила Шейна. – Нет у них оленей, – пожаловалась я деду. – Какие-то странные яко-кабаняки. – Прости, Варюха, – с деланым сочувствием ухмыльнулся Бес, – в пять лет ты бы не поняла, почему в стране синих дубов вместо прекрасных оленей живут мохнатые кабаны. – А создать… – заикнулась я, и на меня дружно рявкнули сразу все: – Нет! – За ними нужно будет присматривать, а у нас и так забот хватает, – пояснил дед. – Нас ведь мало. – Так вы сами виноваты, – от обиды само сорвалось с языка. – Такую благородную работу постарались выставить перед населением самой непрезентабельной. И кадры… Вместо того чтобы воспитывать учеников и в стадии обучения отбирать подходящих, всячески запугиваете драконовскими методами. Никакого научного подхода и педагогических разработок. – Ты неправа, – строго ответил дед, не глядя на притихших шеоссов, – но это не твоя вина. Просто ты судишь по реалиям другого мира. Там проще, изначально все условно равны. И тем не менее только один студент из десяти, а иногда и меньше, выполняет работу, которой учился пять лет. Остальные просто занимают чужие места, и я сам знал очень способных людей, не сумевших поступить или закончить обучение по не зависящим от них причинам. Но тут нужны только маги, а они и так с самого рождения поставлены в особые условия. И им вовсе не легче, чем простым людям, а труднее, так как в большинстве случаев все решают родичи. А если они и не пытались воспитать из сына покорного исполнителя своих грез, то позже непременно находятся желающие получить выгоду от начинающего мага. И будь уверена, у них имеются проверенные способы сесть ему на шею. – Дед, – я чувствовала себя отшлепанной за дело, но одновременно отчетливо понимала, что истина где-то близко, – ты прав, откуда мне было знать про трудности магов? Я только получила способности и уже по полной форме испытала все радости прессинга. Шеоссы считали, что я хочу сажать дубы, магистры были убеждены, что я должна работать в их бизнесе, денгулы вообще бросили посреди дороги, когда заподозрили во мне мага. Как выяснилось, даже родная мать вовсе не таяла от святой любви, рожая ребенка, а мечтала сорвать с мага жирный бонус. Дед попытался что-то сказать, но я не дала, мне сейчас нужно было выразить то, что вспыхнуло в сознании ясной картиной. – Поэтому я и думаю о них, о тех мальчиках и девочках, которым не удастся спокойно вырасти и повзрослеть вдали от этой гонки амбиций и интриг и которые не сумеют, как я, осознать и принять приоритеты главных человеческих ценностей. Не потому, что они тупые или злые… Нет! Ты же сам знаешь, как впечатлительны и доверчивы малыши, как легко можно залить в них, как в пустой сосуд, любую инфу и любые убеждения. Именно из них и выращивают террористов и фанатиков всех классов и всех идей, вплоть до откровенно идиотских! Вспомни, как ты возмущался доверчивостью людей, которые, поверив безумцу, с семьями жили в холоде и грязи в глиняных пещерах, и сектантов, добровольно принявших смерть вместе с детьми за бредовые откровения параноика! И теперь мне понятно, что нужно делать, чтобы вырастить защищающие природу дубы. Сначала нужно воспитать учеников, создать школы, но не такие академки, над какими ты смеялся, читая книжки. Наоборот, нужно сделать все, чтобы в наших школах не было ничего похожего. Ни формы, ни муштры, ни соперничества. Дети должны попадать в большую, любящую семью, где любой ребенок почувствует себя нужным и любимым, где будут радоваться успехам каждого и каждый поможет справиться с трудностями. Вы ведь все такие мудрые, вы и сами можете придумать, как это организовать, как вырастить из одаренных по-настоящему светлых магов. И из них выбрать шеоссов, но не в виде премии, а как почетную, но сложную обязанность. Были когда-то в той стране, которую я считала родиной, такие училища, из которых почти все выходили истинными благороднейшими и честнейшими патриотами родины. Разумеется, не все из них пронесли это через жизнь, но тогда, как и теперь, в моей стране в чести были интриганы и шулера, придворные лизоблюды, удачливые банкиры и пройдошливые купцы. Но у них не было ваших возможностей и условий… – Варь, – наконец перебил меня дед и, с силой обняв за плечи, прижался щекой к макушке, – не расстраивайся, Варь… Ты права в главном, детей нужно спасать от алчных родичей и не родичей. И такая школа у нас будет, я сам сяду писать планы и правила… Только не плачь, Варюха, никакой матери и тем более бабушке я тебя не отдам. – А я и не плачу, – возмущенно шмыгнула я носом, махнула платочком и обнаружила, что лицо просто залито слезами, но упрямо добавила: – А к ней и сама близко не подойду. – Она имеет право потребовать, – хмуро буркнула за моей спиной Шейна. – Тебе в нашем мире еще не исполнилось двадцать. – Сначала мы будем их судить, – жестко рыкнул Бес, – а потом посмотрим. Я много лет думал о произошедшем и нашел способ все показать судьям, когда вспомнил правила межмирового портала. В первые два-три дня после перехода все хранящееся в памяти ощущается свежим, словно произошло вчера, и я намерен записать на кристалл это событие – с того самого момента, как они явились в мой замок. – Рэйльдс, – твердо сказал Винк, – я собирался сказать тебе позже, но раз так повернулось… Мы приняли решение в этот раз не проверять кандидата на звание шеосса по каждому пункту, заранее убедившись, что он подходит по всем основным параметрам, и поэтому поздравляем тебя со вступлением в наш небольшой отряд. Тебе осталось только выпить сок дуба. – Так это вы меня, что ли, не собираетесь проверять? – опешил дед. – А как насчет того, что я преступник? И вообще, разве это не добровольное занятие – сажать дубы? И кто может дать гарантию, что я справлюсь? А вдруг он вырастет уродом, вы кого пошлете его уничтожать? Нет, извините. Для меня это пока очень сложно. Не успел человек вернуться, а его как обухом по голове… Дайте хоть в себя прийти, внучкины проблемы решить, до дома добраться… Варюха! Ты не можешь мне объяснить, почему они все так подозрительно улыбаются? – Могу, – вздохнула я. – Ты рвешь в их сознании все стереотипы, ломаешь устойчивые границы предполагаемых реакций и тем самым прочно надеваешь себе на плечи зеленую шубу. И даже скажу больше. Я, конечно, тоже потрясена скоростью, с какой они перестроили веками отработанный ритуал отсеивания претендентов на эту самую шубу, но не могу тебя не огорчить. По-моему, ты просто прирожденный шеосс, и зеленый цвет тебе необычайно к лицу.