– На самом деле она его любила, – вздохнула я, вспоминая пронзительные кадры фильма, потрясшего меня в одиннадцать лет, – но не желала выходить замуж за богатого, чтобы его не попрекали таким выбором. Кстати, она поехала не одна, несколько эйн вместе с ней оставили роскошные дома, удобную жизнь, полную развлечений, и даже детей, и поехали за мужьями. Дед, помню, сказал тогда, что поступили они, конечно, глупо, но за таких женщин и жизни не жаль. – Мудрый твой дед, – заявил Бронк, явно считавший, что подошел незаметно для меня, – а женщин очень жалко. Натерпелись, поди. Но когда знаешь, что такие бывают, то можно ждать и верить, что и тебе однажды повезет, и уже не страшны любые невзгоды. – Тебе уже сто с лишним, а ты все ждешь, – заметил Жиньос. – Потому что у меня уже была такая, – грустно признался повар и, поставив передо мной блюдо с едой, присел на соседний стул. – Но я тогда был молод и глуп. Мы уже в храм собрались, деньги на праздничный ужин почти накопили, всех друзей хотели позвать… Да подвернулась бойкая красотка… закрутила, задурманила… а пришел в себя – ни денег, ни любимой девушки. Деньги я сам на ветреницу потратил, колечками и сережками одарил, а любимую друг увез. Не знаю, как уговорить сумел… наверное, меня ей показал. Вот с тех пор и живу один, а вам рассказываю, чтобы головой думали, какой путь для вас важнее. Всю жизнь жить в радости рядом с верной женщиной или на таких вот стрекозок разменяться. – Тефия не такая, – мрачнея, буркнул Витерс и попытался встать из-за стола, но мне не хотелось заканчивать разговор на этом. Мало ли какие у него сейчас начнут рождаться идеи? О том, что человек в таком состоянии опасен, и прежде всего для самого себя, я знаю не понаслышке. Одногруппник устроил показательное выступление, когда его девчонка ушла к другу. – Конечно не такая, – мягко улыбнувшись пациенту, одновременно придержала его на месте воздушным щитом. – Как говорит древний философ, каждый человек исключителен и неповторим. И у каждого имеются причины для всех поступков. Иногда они мелкие и мимолетные, иногда существенные и непререкаемые. И если хочешь разобраться, почему кто-то поступил именно так, а не иначе, нужно с ним откровенно поговорить. Выяснить, какая причина подтолкнула его к действию, незначительная или важная, и уж потом принимать решение. – Это просто слова, – фыркнул Витерс, и я мысленно поблагодарила его за удачную реплику. – Не скажи. Вот был такой случай… – Вздохнув, прошу истину простить мое утверждение, потому что собираюсь рассказать сказку. – Хозяин вошел в свой дом и увидел друга, стоящего у детской колыбели с окровавленным ножом в руке. Вне себя от боли мужчина схватил тяжелую кочергу и одним ударом убил друга. А потом, дрожа от горя, заглянул в кроватку и обнаружил, что ребенок спокойно спит, а рядом лежит ядовитая змея с отрубленной головой. В этот раз они дружно молчали минут пятнадцать, и непонятно было, то ли пытались найти мирное решение этого вопроса, то ли примеряли к себе роковое стечение обстоятельств. Я уже успела поесть, создать себе чашку кофе и безмятежно его попивала, когда очнулся Бронк: – Ты прости меня, Варьяна, я ведь тебя за ненормальную принял… Думал, ты лечиться к учителю приехала. Что-то стал глупеть, старею, наверное. – А по-моему, ты просто очень наблюдателен и мудр, – не согласилась я. – И спасибо тебе за это. Иначе я бы долго сидела на улице, дожидаясь Хаттерса. И я тебе за это должна. Может, у тебя есть желание? Если мне по силам, исполню. – Желание есть, но исполнить никому не по силам. Никто не вернет мне потерянного… как выяснилось, я однолюб. – Извини, но тут я, к сожалению, действительно помочь не смогу. Как говорила моя няня, в любви никто лучше тебя не знает, чего ты хочешь и на какие поступки способен ради этого. А ты никогда не выяснял, как живет бывшая невеста? – стараясь успокоить повара, осторожно задала ему первый пришедший на ум вопрос. – Если она тебя любила по-настоящему, вряд ли ей хорошо живется с чужим по духу мужчиной. А если они живут плохо, то, может, она согласится тебя простить? – Я часто так думаю, – хмуро признался повар. – Но смелости к ней явиться так и не набрался. А вот желание появилось… Как нам объяснил Хаттерс, ты всю жизнь жила в чужом мире, есть там вкусные блюда, незнакомые мне? – Бронк, – с облегчением засмеялась я, – так ведь тут для меня все блюда незнакомые, как я определю? А там сотни народов, и у всех свои вкусы и привычки, не все блюда я даже знаю. И животные там другие, и овощи. Но об этом лучше моего деда спрашивать, он многие пробовал и некоторые готовил сам. А вот угостить вас я могу… например, мороженым. Там его тоже сотни видов, но мое любимое – эскимо в вафельном рожке и с орешками. Десяток хрустящих пакетов высыпалось на стол из ниоткуда, и пока я открывала первый, ученики во главе с поваром настороженно следили за каждым движением пальцев, словно ожидая подвоха. А потом я наблюдала за опасливо пробующими мороженое мужчинами и думала, что нужно было создать им по палке шашлыка, его я хотя бы умею делать. А как объяснить, что для изготовления этого лакомства нужны машины и мощные холодильники? Или у них тут вместо холодильников заклинания? И вообще, зачем этому миру мороженое? Бронк вон какие замечательные пирожные и булочки печет! – Тисенские замороженные сливки, – с видом знатока объявил в этот момент повар. – Только слишком холодные. Да и сами сливки жидковаты, и сахару чересчур много, у нас в чайной тэйна Келата подают в больших чашках, а вместо ложек рассыпчатые сдобные палочки. Нужно будет сходить туда с Варьяной, пусть попробует. – Ну вот! – обрадовалась я. – Как выяснилось, вы тут еще лучше готовить умеете. Значит, обойдемся и без мороженого. И одним махом развеяла все оставшиеся пачки, собрав энергию в накопитель. – А мне понравилось! – Жиньос возмущенно стрельнул взглядом в Бронка. – Сладенько. – Ну, тогда в виде компенсации… – Я высыпала на стол горку разных конфет и встала со стула. – Бронк, сегодня мы, похоже, ночуем тут, какую комнату мне занять? А пока шла за ним по дому, вдруг вспомнила про Котю и мурашей и поняла, почему раньше отказывалась заводить собачку. – Здесь только один этаж, – с тихой тоской бормотал повар, показывая мне комнату. – Ты окно открытым не оставляй. И лучше закрой щитом. Хоть учитель и защитил дом, но в кустах тут какие-то странные твари лазят. – Бронк, – осознав, что лучше признаться заранее, произнесла я, – ты только не переживай, но я тоже уже завела себе подопечных зверушек. И на вид они страшные. Но никого не обидят, Котя питается рыбой и сорняками, а мураши – всякими отбросами. Например, найдут подпорченный плод или засохшую веточку… – И где они? – настороженно огляделся повар. – Сейчас позову… ночью они спят в моей комнате. Подойдя к окну, я оглядела потемневшие кусты и мысленно позвала крота. Он появился буквально через пять секунд, ловко влез в комнату, оставляя царапины на потемневшем от времени подоконнике, и плюхнулся внутрь. – Это кто? – дрожащим голосом осведомился повар. – Котя. Сейчас я дам ему рыбки… – Привычно создав тазик с рыбой, оглянулась в поисках мурашей. В этот раз на кроте они почему-то не приехали. За окном мелькнули тонкие усики, и в комнату шустро заскочил первый мураш. Повинуясь моему неслышному приказу, помчался в угол и замер, дожидаясь собратьев, тонкой струйкой вливавшихся в комнату. – А это мурашши? – осторожно отступая к двери, справился Бронк. – И сколько их? – Должно быть пятьдесят, – глядя на явно подросший шар, засомневалась я и на всякий случай выдала шустрым насекомым строгий приказ не делиться без моего разрешения. Повар пробормотал нечто невнятное и исчез, а я побродила по комнате, прикидывая, чем бы заняться, потом села на подоконник и задумалась. Этот день был богат на встречи и новости, но я почему-то упорно возвращалась в мыслях к разговору с дедом о Данерсе. И некстати вспомнилось утверждение Тобенса, что Бес – сильный ментал. Да я и сама теперь в это верю, припоминая, с какой легкостью он всегда договаривался с людьми и как охотно они шли ему навстречу. Даже дом, который хозяин упорно не хотел продавать, Бес все-таки выкупил. И все мои эмоции знал как свои. А сегодня вдруг отступил, сделал вид, будто сомневается в собственных выводах. И это странно, потому что сама я себя влюбленной не чувствую. Нет, разумеется, любимым Наташкиным книжкам с полуголыми красотками и мрачными турками на обложках, утверждавшим о бабочках и прочих насекомых, стадами обрушивающихся на девчонку, стоит ей увидеть смазливого парня, я никогда не верила. Как мне наглядно объяснила та же Ольга, раскрыв подряд пять книжек на пикантной сцене, обычно такие описания сдувают без стеснения. – Читала я те оттенки, – плевалась она. – Та американка, похоже, никогда нормального мужика не видала… Вот была бы ты замужем, тоже посмеялась бы, а сейчас тебе меня не понять. Но объяснять ничего не буду, сама когда-то начиталась и считала себя опытной. Ох и дурочкой же была! У всех все по-своему, Варюха, но мужик – он ведь тоже прежде всего человек. А недолюбленные бабы – они как голодающие, только и мечтают, чтобы борщ большими кастрюлями и густой, аж ложка стоит… Я тихо усмехнулась этому воспоминанию. Ольга, растившая трех мальчишек, все мерила борщами и пирогами, но ведь должно же хоть что-то измениться в мире, если я наконец встретила того самого, своего мужчину? Из ближнего куста вдруг выскользнула тень, и я вздрогнула, но уже в следующий миг рассмотрела мощную фигуру шеосса и расслабилась, узнав Шейну. – Что случилось? – пропуская ее в комнату, спросила тихо и ощутила, как нас накрывает плотный щит. – А вот это ты зря, дед теперь с меня глаз не спустит и этот щит сразу почует. – Мы успеем поговорить до его прихода, – садясь на край кровати, выдала Шейна. – Сейчас пришли наши с Тегуэня и принесли нехорошие новости. Клаурт требует, чтобы шеоссов объявили опасными животными и открыли на нас охоту. И в доказательство приводит тебя. Якобы ты случайно попала в лес и шеоссы, поймав тебя, превратили в подобного себе монстра. И теперь каждый ягодник или грибник в опасности, раз шеоссы нашли способ подчинять людей и изменять по своему желанию. – Но ведь они этого еще нигде не сказали? – вмиг поняла я ее идею. – Значит, нам нужно их опередить. – И для доказательства предъявить совету веские доводы, – кивнула она хмуро. – Не знаю, как в других мирах, а у нас верят только своим глазам. – А веский довод – это я? – Если ты сумеешь сдержаться и не превратиться в шеосса хотя бы полчаса, пока мы соберем на Тегуэнь всех сторонников. – Женщинам из страны, где жили мы с дедом, вообще свойственна редкостная терпеливость и самообладание, – усмехнулась я. – Особенно тем, кому пришлось несколько лет работать с клиентами и покупателями. Вот представь, перед праздником в магазинчике сувениров всегда много народа, все спешат купить родным и любимым подарки. Полчаса или больше очередь двигается к прилавку мимо витрин, где выставлены все поделки, и многие успевают за это время сделать выбор. И вдруг очередная покупательница на вопрос продавца: «Чего вы хотите?» – невозмутимо отвечает: «Не знаю… покажите что-нибудь…» А еще через полчаса, когда народ в очереди уже закипает, продавец, перетаскавший на прилавок кучу товара, наконец выясняет, что дама хотела недорогую шкатулку, но такой тут нет. – Похожие эйны, наверное, есть во всех мирах, – посмеявшись, призналась Шейна. – Но скоро мы узнаем мнение Рэйльдса. Он уже близко… снимаю щиты. Глава девятнадцатая – Варя, к тебе можно? – стукнув в дверь, позвал дед. – Входи, – откликнулась я, создавая на столе обычный никелированный чайник и чашки. – Мы тут думаем, с чем пить чай. – И учителя пригласи, – дала понять Шейна, что присутствие где-то за дверью Хаттерса для нее вовсе не тайна. – А чай, – обрадовался дед, – цейлонский? Тогда с лимоном и медом! – А из печеного? – осведомилась, выполнив его заказ. – Что-нибудь сухое… хворост, какой Клавдия Степановна пекла, помнишь? – Обижаешь, шеф. Такие вещи незабываемы. Чай дед заваривал и разливал сам, и лимон тоже резал сам, изящно и аккуратно, как обычно. А я, создав плетенку с хворостом, добавила блюдо с теми самыми пончиками, какими в детстве, тайком от няни, играла в колобка. – Хаттерс, – как-то буднично заметила княгиня, понемногу отпивая чай и макая в мед хрустящий, рассыпчатый хворост, – скажи, почему ты не любишь шеоссов? – Откуда ты это взяла? – изумился Хаттерс. – Ничего подобного. Я считаю их мудрыми, сильными и, безусловно, самобытными. И очень им благодарен, что помогли Варье вернуть ноги Виту. Но некоторые их обычаи смущают и, можно сказать, настораживают. Ты же знаешь, какие про них ходят слухи? В тех местах, где их видели, теряются дети и девушки, происходят таинственные вещи. Исчезают дороги и целые поместья, не ловится рыба, пропадает зверье. Когда-то считалось, что их всего штук пять или десять, но я прикинул, сколько особей должно быть в стае, чтобы она могла выжить… Вот тут я не выдержала. Хрюкнула, пытаясь задавить рвущийся наружу смех, и все-таки не сдержалась, захохотала, спрятав лицо в ладони, безудержно, как сумасшедшая. – Варя! – укоризненно произнес Бес, но в его голосе сквозь упрек отчетливо слышалось созвучное мне веселье, и я залилась еще сильнее. – Извини, – вытирая слезы, взглянула на растерянного учителя через несколько минут, – это нервное… Просто за эти дни я узнала слишком много совершенно невероятных вещей.