Лес вокруг них в основном успел высохнуть после ночного дождя. Закусив зубами полу джемпера, Фред сделал гамак для дерева. Ночь в джунглях не улучшила вкуса шерсти. Вернувшись на поляну, Фред сложил дрова в кучу в нескольких шагах от шалаша. – Там были кремни, – сказала Лайла. – Можно стереть с них мох и попробовать высечь искру. Кремни не портятся. – Одного кремня недостаточно, – покачал головой Фред. – Я пробовал. Нужен еще кусочек стали. Лайла нырнула в шалаш за кремнем. Кон уставилась на часы Фреда: – Из чего они сделаны? Фред посмотрел на часы, прикрыв их рукой: – Из стекла. – А еще? – Из стали, – сказал он. – Отец подарил мне их, когда я уехал в интернат. – Но они сломаны, – заметила Кон. – Знаю, – кивнул Фред. – Но если часы сломаны, это ведь уже не часы? Это просто кусок стали. Фред отдернул руку. Отец никогда не покупал ему подарки на день рождения – этим занималась его секретарша, которая отвозила Фреда в универмаг, чтобы выбрать что-нибудь подходящее. Это был единственный подарок, который отец выбрал для Фреда сам. На нем были выгравированы инициалы Фреда. Лайла кивнула. – Возможно, это наш единственный выход, – сказала она. В ее голосе слышалось сочувствие, но была в нем и твердость. – Хорошо! – ответил Фред, почувствовав необъяснимое, абсурдное желание заплакать. – Хорошо! Используем их. – Можно мне сначала попробовать? – спросила Кон. – Это мои часы! – Я знаю. Но я никогда раньше не разжигала огонь, – сказала она, – даже в каминах дома. – Даже в ночь костров? – удивился Фред. – Мне не разрешали. В глазах Кон были тоска и голод. Она отвернулась от него, рассматривая кремни, как драгоценности. На ее лице промелькнуло странное выражение, но Фред не смог его разгадать. – Держи. – Он медленно расстегнул ремешок и на мгновение зажал часы в кулаке, исподтишка обводя пальцем буквы на обороте. Кон молча наблюдала за ним. Фред положил часы ей на ладонь. – За мной вторая попытка. Лайла сложила в кучу измельченные листья и высушенную траву. – Попробуй здесь, – сказала она, – чтобы искра смогла разгореться. Кон ударила по камню тыльной стороной часов. Фред поморщился. Она промахнулась и вонзила кремень себе в руку. Не сказав ни слова, она попыталась снова. Сосредоточившись, она прикусила язык и так сильно нахмурила брови, что они прижались к ресницам. Она снова и снова била часами о камень, пока не ссадила все пальцы. Вдруг кремень и сталь высекли крошечную искру. Кон так удивилась, что выронила кремень. – Еще раз! – взвизгнул Макс. – Еще, еще! Вспыхнула еще одна искра, которая исчезла столь же быстро, как и появилась. – Нужно, чтобы она была прямо над растопкой, – сказала Лайла. Кон ударяла снова и снова. В конце концов искра зацепилась за травинку, затем за другую. Сердце Фреда подпрыгнуло, он упал на живот и подул на огонек, боясь его потушить. Пламя дрогнуло. – Нет! Нет, нет, не умирай! – воскликнула Кон. Лайла подложила к огоньку сухого мха. Фред снова подул. Огонь, казалось, вдохнул, а затем выдохнул пламя. Макс вскрикнул. Лайла подложила в костер связку веточек. Огонь охватил их, сделал из них пять горящих пальцев и съел целиком. Затем выстрелил вверх. – Еще! – сказал Макс. Он танцевал вокруг костра, хлопая себя по ребрам. – Подбрасывайте дрова! Фред добавил горсть сухих листьев, потом еще и еще. Огонь затрещал, вселяя в них надежду, и выбросил столб пламени. Они заулыбались друг другу. – Мы можем спать посменно, – предложила Кон, – и следить, чтобы он не погас. – Она смотрела на костер, явно гордясь собой. – Мы сделали это. Сами! Фред спокойно положил часы в карман. Они были поцарапаны и сильно помяты, но в кармане он так крепко сжал их, что у него на ладони образовался круглый синяк. – Костра прекраснее я в жизни не видела, – заметила Лайла. – Это точно, – кивнула Кон. Макс слегка укусил Лайлу за руку: – Теперь мы можем поесть? Я умираю с голоду. Фред царапал ногтями землю, пока не нашел плоский камень, который разместил над костром с помощью четырех палок. Лайла разделила пасту на четыре шарика и аккуратно разложила их на шатком камне. В конце концов блины начали пузыриться. Лайла ткнула в них палочкой. – Они становятся плотнее, – сказала она. – И воняют, как ботинки, – добавила Кон. – Вероятно, это значит, что они готовы. Одно из деревьев возле шалаша было покрыто огромными мясистыми листьями размером с тарелку. Фред сорвал четыре листа и бросил на каждый по блинчику. На ощупь они были горячими и липкими. – Пожалуй, лучше съесть их горячими, чтобы даже не почувствовать вкус, – сказал Фред. Он откусил половину блинчика, стараясь не слишком сильно его жевать. На вкус он был неприятно животным. Фреду показалось, что это все равно что есть кашу, смешанную с грязью из-под ногтей, но это было лучше – дико, бесконечно лучше, – чем ничего. Кон тоже откусила кусочек блинчика и поморщилась, но не выплюнула его. – Честно говоря, в школе кормят не намного лучше, – заметила она и улыбнулась. Макс зажал свой блинчик в кулаке, охраняя его от остальных. – Я не люблю делиться, – сказал он. Блинчик выпирал у него между пальцев. С каждой минутой на поляне становилось все темнее. Кон встала на ноги: – Я пойду воспользуюсь… – она замялась и покраснела, – туалетом, так что не подходите. И не смотрите. Иначе поколочу. – Она сделала паузу. – Пожалуйста. – Давайте выберем место на достаточном расстоянии, – предложил Фред, – и отметим путь, чтобы никто не заблудился. Они встали рядом друг с другом в сгущающейся темноте и принялись искать подходящее большое дерево достаточно далеко от их костра, но так, чтобы не заблудиться. – Вон то довольно большое, – сказал Фред. – И вот это, – добавила Кон. Деревья были огромные, с церковь высотой. – Одно может стать туалетом для мальчиков, а другое – для девочек, – сказала Кон. Лайла вдруг широко улыбнулась – оказалось, что у нее был кривой зуб и ямочка на щеке. – Это будут наши туалетные деревья. Шутка была не очень смешной, но Фред засмеялся и уже не мог остановиться. Кон прыснула и прикрылась кулаком. Когда расхохотался Макс, над поляной полетели сопли. Их громкий смех распугал птиц и заставил заворчать всех обезьян, рассевшихся на ночь на далеких деревьях. Плот