— Я так и не подчинилась тебе. Я целую ее в кончик носа, затем ухмыляюсь. — Да, ты подчинилась. — Давай договоримся не соглашаться, — усмехается она. Я выхожу из нее, отталкиваясь назад, пока не оказываюсь на коленях между ее бедер. В тот момент, когда я смотрю вниз, Мария вздрагивает, как будто кто-то разжег огонь у нее под задницей. — Не смотри! — Слишком поздно, — ухмыляюсь я, глядя на кровь, покрывающую мой член и внутреннюю поверхность ее бедер. Сильное удовлетворение охватывает меня, и когда я перевожу взгляд на Марию, мой голос напрягается, когда я говорю: — Я думаю, что кровь подходит для нашего первого раза вместе. Это трофеи войны, которую я развязал, чтобы сделать тебя своей. — Господи, Лука, — бормочет она, подтягивая ноги и спрыгивая с кровати. — Пещерный человек? — Определенно. Не знаю, почему тебя это удивляет, — усмехаюсь я, вставая и следуя за ней в ванную. Я залезаю в душ и открываю краны, затем тащу ее за собой под струю. — Здесь холодно, — кричит она, пытаясь увернуться, но я притягиваю ее тело к себе и удерживаю ее прижатой к себе левой рукой. — Я достаточно скоро согрею тебя, — поддразниваю я, просовывая руку между ее бедер. Она бросает на меня недоверчивый взгляд. — Не испытывай свою удачу. Я абсолютно уверена, что у меня не будет другого оргазма так скоро после того интенсивного, который ты мне только что подарил. — Насколько интенсивного? — Спрашиваю я, мой голос низкий и соблазнительный, когда я слегка начинаю поглаживать ее клитор. Ее губы приоткрываются, и ее руки находят мои плечи. Я наблюдаю, как капельки воды стекают по ее коже, пока я массирую ее сильнее. — Насколько интенсивного? — Боже милостивый, Лука. Ты такой чертовски горячий. — Она приподнимается на цыпочки и прижимается своим ртом к моему. Не проходит и пяти минут, как она уже прижимается ко мне, затаив дыхание, дрожа и наслаждаясь тем удовольствием, которое я ей доставляю. — Насколько интенсивного? — Бормочу я, мои руки скользят по ее коже, мои губы скользят вниз по ее шее. Мария не отпускает меня, когда признается: — Это не похоже ни на что, что я чувствовала раньше. Это поглотило меня. — Хорошо, — стону я. Я откидываю ее голову назад и покусываю ее губы. — Так чертовски хорошо. — Прижимая ее спиной к стене, еще раз показываю ей, как сильно я ее, блять, люблю. Я буду продолжать показывать ей, пока она не поймет, что она единственная женщина для меня. Как только это произойдет, я, наконец, смогу сказать ей, что люблю ее больше самой жизни. Глава 21 МАРИЯ Проведя самую невероятную ночь в моей жизни с Лукой и заснув в его объятиях, я расстроилась, когда он ушел на работу. Я иду к шкафу, чтобы распаковать остальные свои вещи. Это занимает меня на пару часов, но как только я заканчиваю и смотрю на свою одежду, висящую напротив одежды Луки, беспокойство начинает терзать мое сердце. Каким бы умопомрачительным не был секс, это не значит, что Лука влюбляется в меня. После того, как я получила возможность испытать его таким интимным образом, я теперь боюсь аннулирования брака. Я продолжу все больше и больше влюбляться в него, и когда все это закончится, сердечная боль станет невыносимой. Что, если он не сможет ответить на мои чувства? Что, если по истечении шести месяцев он решит, что это было весело, но все кончено? Боже, как я переживу этот удар? Паника сжимает мою грудь, и это заставляет меня схватить сумочку и броситься вон из спальни, где я отдала Луке слишком много себя. Спеша вниз по лестнице, я достаю свой телефон и отправляю Луке сообщение, что собираюсь навестить своих родителей. Я выхожу из квартиры, как будто адские псы наступают мне на пятки. В тот момент, когда я ступаю в подвал, Иван и Лев вылезают из внедорожника. — Мы едем в дом моих родителей, — говорю я им. — Хорошо, — отвечает Иван, открывая для меня дверь на заднее сиденье. Я забираюсь внутрь и набираю сообщение Вайолет. Можем ли мы встретиться за ланчем как-нибудь на этой неделе? Иван садится за руль, в то время как Лев садится на переднее пассажирское сиденье. Вайолет отвечает, пока Иван выводит внедорожник из подвала. Конечно. Я свободна в четверг в двенадцать. Слава Богу. Мне действительно нужно немного побыть со своей подругой. Неожиданно в нас врезаются сбоку, металл сминается, меня перебрасывает через заднее сиденье и впечатывает в дверь. Стекло разлетается вдребезги, и я, ошеломленная, слышу крик Ивана: — Блять! Внедорожник переворачивается, и я взлетаю в воздух, прежде чем врезаться в крышу. Мы продолжаем катиться, и меня дико подбрасывает, пока каждая часть моего тела не начинает болеть, и я теряю сознание. Приходя в себя, я слышу скрип металла. Вкус меди наполняет мой рот, и я стону, проверяя свои руки и ноги. Сбитая с толку, я стону: — Иван? Лев? Они не отвечают, и я заставляю себя приподняться. Я бросаю взгляд на переднюю часть искореженного внедорожника. Льва не видно, а Иван лежит под неудобным углом, его глаза застыли в мертвом взгляде. Нет. Иисус. Черт. Мое тело болит, когда я поднимаюсь на четвереньки. Я хнычу от острой боли в груди, когда выползаю из разбитого бокового окна. Оказавшись снаружи разбитого внедорожника, я опираюсь на борт автомобиля, когда поднимаюсь на ноги. От увиденного зрелища у меня перехватывает дыхание. Нет-нет-нет-нет. Лев лежит у передней части перевернутой машины, а ко мне приближаются люди, которых я никогда раньше не видела. Это было организованное нападение. Черт. Блять. Стоя спиной к машине, я пишу бриллиантом обручального кольца, моля Бога, что это будет разборчиво. Когда двое мужчин подходят ко мне опасно близко, я сбрасываю свои высокие каблуки и принимаю боевую стойку, потому что я ни за что не сдамся без боя, даже если меня превосходят численностью. Папа учил меня всегда бороться до конца. Нельзя сдаваться. Вот и все, папочка.