— Вам не обязательно оставаться. — Мы будем ждать Алексея и Беллу, — отвечает папа. Я бросаю взгляд на дядю Дмитрия и тетю Ариану. Они молчат. — Спасибо за помощь, дядя Дмитрий. Он кивает, крепче сжимая руку жены. Дядя Алексей заходит в комнату ожидания и жестом приглашает меня следовать за ним. Как только мы оказываемся на улице, он говорит: — Мы остаемся на ночь у Марии. Нам двоим придется сменять друг друга, потому что я ни за что не смогу оторвать жену от нашей дочери. — Я понимаю. — Мы мгновение смотрим друг на друга, пока я не качаю головой. — Я знаю, сынок, — говорит мой крестный ... черт возьми, мой тесть. — Мы все пройдем через это ради Марии. — Да. Черты его лица искажены сердечной болью. — Христос, Лука. Не колеблясь, я заключаю его в объятия. Мы долго обнимаем друг друга, затем я обещаю: — Я тебя больше не подведу. Отстраняясь, дядя Алексей отводит меня в отделение интенсивной терапии, затем говорит: — Третья койка справа. — Я постараюсь сделать это быстро. — Не торопись. Я собираюсь поговорить с Виктором и Дмитрием, чтобы ускорить поиск остальных ублюдков. — Хорошо. — Я захожу в двери, и меня мгновенно бомбардируют звуки, издаваемые людьми, подключенными к системе жизнеобеспечения. Это так громко, что я удивляюсь, как здесь вообще кто-то может спать. Мои глаза находят тетю Беллу, которая вытирает слезы со своих щек, затем я вижу свою жену. Мои ноги подкашиваются от шока, вызванного трубкой, приклеенной к ее щеке. Машины образуют ореол вокруг изголовья ее кровати, все работают, чтобы сохранить ей жизнь. Христос, детка. Я медленно придвигаюсь ближе и даже не утруждаю себя тем, чтобы вытереть слезу, которая катится по моему лицу. Правая рука Марии обмотана толстой повязкой, а ее левая нога свешена с кровати. Она прикрыта только простыней, а по обе стороны от шеи и подмышками лежат пакеты со льдом. Обеспокоенный, я спрашиваю: — Зачем здесь пакеты со льдом? Она не замерзнет? — Это для того, чтобы сбить температуру. — Тетя Белла сообщает мне. — О. — Мой взгляд скользит по Марии, ненавидя то, что она такая тихая и хрупкая. Я наклоняюсь над ней, целуя ее в лоб. Приближая губы к ее уху, я шепчу. — Я здесь, amore mio. Ты так хорошо держалась во время операции. — Я прижимаюсь еще одним поцелуем к ее уху. — Не думай о чем-то слишком много, пока спишь. Хорошо? Просто отдохни, чтобы тебе стало лучше. Я замираю, глубоко вдыхая ее запах, но чувствую только запах антисептической жидкости. Выпрямляясь, я провожу пальцами по ее волосам. Видя ее такой уязвимой, что-то сдвигается в моей груди, пока я не начинаю дрожать от желания защитить и собственничества. Я не хочу выпускать ее из виду. Желание подхватить ее на руки и унести туда, где нас никто не сможет найти, сильно бьет по мне. Я не хочу делиться ею. Господи, как бы я хотел безопасно спрятать ее в себе. — Ты действительно любишь ее, — шепчет тетя Белла. Мой взгляд устремляется к моей свекрови. — Да. Она кивает, затем поправляет волосы Марии дрожащей рукой. — Никогда не позволяй этому случиться с ней снова. — Я обещаю, что этого не случится. Она поднимает на меня глаза. — Я оставлю вас на минутку наедине. Я киваю. — Спасибо. — Я снова обращаю свое внимание на Марию и нежно глажу ее по плечу. Я снова склоняюсь над ней, наслаждаясь фактом, что она жива. — Я, блять, горжусь тобой. Спасибо, что так упорно борешься. — Я целую ее в лоб и закрываю глаза, упиваясь ощущением ее теплой кожи. — Просто отдохни, amore mio. С этого момента я обо всем позабочусь. Глава 26 ЛУКА Последние три дня были настоящей пыткой. Они прекратили прием лекарств, удерживающих Марию в искусственной коме, и сказали, что она очнется, когда будет готова. Прошло уже восемь часов. Единственное спасение в том, что дядя Алексей перевел Марию в отдельную палату, где за ней круглосуточно наблюдает медсестра. Я не отходил от нее с тех пор, как ее привезли в эту комнату, мой пристальный взгляд постоянно проверял, нет ли каких-либо признаков движения. Если ад существует, то вот на что он будет похож. Проснись, amore mio. Я целую тыльную сторону ее левой руки, затем снова смотрю на ее лицо. В комнату заходит Виктор. — Давай поговорим снаружи. Я кое-что нашел. Как только я поднимаюсь на ноги, пальцы Марии сжимаются в моих. Мои глаза возвращаются к ее лицу, и облегчение от того, что я вижу, как трепещут ее ресницы, настолько чертовски сильное, что я опускаюсь обратно на стул. — Милая? — Тетя Белла воркует. Я наклоняюсь ближе к Марии. — Ты нас слышишь? Она медленно моргает. Ее губы приоткрываются, затем черты лица искажаются болью. Я склоняюсь над ней. — Мария. Она задыхается, и слезы начинают катиться из ее глаз. Ее взгляд, кажется, фокусируется на моем лице, затем она стонет: — Больно. Моя голова поворачивается к медсестре, которая придвинулась ближе, чтобы проверить жизненно важные показатели на аппаратах. — Дайте ей что-нибудь. — Не волнуйтесь, миссис Котрони. Скоро вы почувствуете облегчение, — уверяет Марию медсестра. Я снова обращаю внимание на лицо жены и наблюдаю, как ее клонит в сон. Ее глаза встречаются с моими прямо перед тем, как закрыться.