— Вы все пошляки! — в отчаянье выкрикнул Володя, безгранично презирая себя за жалкую брань. Над ним посмеялись нагло и искусно. Вместо умного спора, предложенного Володей, босс устроил нечестное избиение, он бил Володю ногами в лицо. Надо ему ответить одним безукоризненным ударом, одной фразой, острой, как шпага. Один выпад — и противник повержен. Володя все понимал с абсолютной ясностью, но победная фраза никак не приходила на ум. — Вы пошляки! — уныло повторил он. — Вы бездарные мазилы. Я видел там, — он махнул рукой в сторону дома, — вашу мазню. Своей бездарной кистью кто-то из вас совершил убийство. Вы убили прекрасную женщину! — Ребята, ну что же это! — Танька всхлипнула. — Юра, кончай! — Танькины слезы перепугали рыжего. — Кончаю! — Босс согласно кивнул. — Один момент. Толечка, не в службу, а в дружбу (рабочая лошадка тут же запряглась) принеси-ка сюда упомянутое бездарное творение. — Босс повернулся к Володе и продолжал серьезно, без подковык: — Деятели из горсовета имели намерение отобрать у нас копию, но мы не уступили. Копия — наша законная собственность. Холст и труд еще не оплачены заказчиком, нам выдали только жалкий аванс. Так что не волнуйся, хозяин, мы не собирались укрывать у тебя в доме краденую вещь. Мы ее повесили у тебя в доме для сохранности. При этом мы, конечно, не предполагали, что у нас с тобой возникнут принципиальные разногласия. Сквозь сирень продрался Толя с портретом под мышкой. — Толечка, дальше ни шагу! Поверни картину к нам. А ты, хозяин, давай сюда свет. Володя встал и зажег лампочку в жестяном колпаке. Босс запустил пятерню в пеньковые дебри. — Ребятки, ваше мнение? — Какое тут может быть мнение?.. — Саша пожал плечами. Толя заглядывал на картину сверху, держа ее на груди. — По-моему, сойдет. — Да вы взгляните ей в глаза! — потребовал Володя. — А что глаза? — Босс не спеша раздирал ногтями пеньку. — Ах, да, припоминаю. Экскурсоводы в картинных галереях обычно открывают публике главную тайну портретного искусства. Куда не отойдешь — глаза портрета всюду следуют за тобой. Ты это имел в виду? Но ведь у данной особы и в оригинале глаза косят. — Жена Пушкина тоже косила, это известный исторический факт. Пушкин просил Брюллова написать портрет Натальи Николаевны, а Брюллов отказался: «Твоя жена косая». Мало ли что. Все ее считали красавицей. — Но Брюллов ее так и не написал. — Зато Пушков написал Таисию Кубрину и доказал! — Ты не горячись, — посоветовал Володе рыжий, на которого явно действовал умоляющий Танькин взгляд. Володя понял, что надо кончать дискуссию. Вот вам бог, вот порог — и точка! Но босс вдруг откачнулся назад и вытащил из-под стола большую картонную папку. — Не надо! — Саша вскочил, но поздно. Босс извлек из картона еще один портрет Таисии Кубриной. Настоящий! От неожиданности Володя выдал себя — глупо, смешно, постыдно открылся. И перед кем! Перед прожженными халтурщиками! Володя рванулся из-за стола, но зацепился за лавочку. — Спокойно, Киселев! — раздался у него за спиной знакомый голос. Фома?! Как он сюда попал? Володя резко обернулся, и все поплыло перед ним. Почему-то у Фомы в руке вместо чего-то огнестрельного оказалась бутылка вермута за рубль пятьдесят пять. Это было последним, что увидел Володя, окончательно теряя равновесие. 9 Не найдя художников в кафе, Фомин направился в гостиницу. Дежурная сказала ему, что их нет в номере и что они вообще так рано не возвращаются. До гостиницы уже дошел слух, что комиссия горсовета выставила художников из нового кафе и запечатала помещение. Приход Фомина навел панику — может, бородачи удрали, не расплатившись за номер? Дежурная послала уборщицу проверить, на месте ли имущество постояльцев. Воспользовавшись случаем, Фомин заглянул в номер. Он полагал, что увидит неряшливое мужское общежитие, разбросанную по кроватям одежду и пару грязных носков на столе. Однако в номере было прибрано по-солдатски. Словно здесь ожидали в любой час строжайшую поверку. Это Фомину очень не понравилось. Мимоходом он поинтересовался, в каком номере проживает Спартак Тимофеевич Коваленок. Оказалось, что Футболист остановился на самой верхотуре, откуда, как знал Фомин, есть прямой выход на чердак и к пожарной лестнице. — Он сам выбрал номер наверху или ему такой достался? Дежурная побледнела. — Ты уж не скрывай, — злорадна посоветовала уборщица. — Ты уж признавайся как на духу. С милицией шутки плохи. — А что признаваться? — лепетала перепуганная дежурная. — Тебе вот Вера Брониславовна колготки для внучки привезла, а мне лекарство. Что тут плохого? Знак внимания. — Так то Вера Брониславовна. Она и подарки привозит, и на Восьмое марта поздравляет. А этот с чего? Фомин быстро разобрался, в чем уборщица обвиняла дежурную. Гостиницу в Путятине построил тоже Кубрин. Но в ее архитектуре нет ничего итальянского — все по-российски, по-купечески. Длинное двухэтажное здание со стенами метровой толщины, с небольшими окошками занимало в длину целый квартал. К нему примыкал обширнейший двор с конюшнями и сараями для экипажей. Окнами на улицу шли номера побогаче, окнами во двор — победнее. И хотя в гостинице уже давно стояла нынешняя стандартная мебель, а не бархатные диваны, кресла и карточные столы, разница между номерами оставалась — окнами на улицу селили командированных рангом повыше. Зато изменилось в корне значение номеров получердачных. Прежде тут селили бедняков приличного облика — неприличных грубо отсылали на постоялый двор. Но теперь тесные чердачные каморки обрели немалую ценность. Дело в том, что все бывшие богатые номера, кроме двух «люксов», стали теперь многоместными, а в чердачную каморку со скошенным потолком никакими ухищрениями нельзя было втиснуть больше одной кровати. При этом чердачные номера никогда не бронировались горсоветом или управлением текстильной фабрики. Они составляли золотой фонд гостиничной администрации. Вот почему Футболист, преподнесший дежурной коробку шоколада московской фабрики имени Бабаева с веткой сирени на крышке, получил в свое распоряжение тот самый номер, откуда он мог отлучаться в любое время совершенно незаметно для гостиничного персонала. Видимая сторона его жизни в Путятине была такова. Футболист вставал в семь часов утра, завтракал в гостиничном буфете и укатывал на своей машине до вечера. Ужинал в буфете и рано ложился спать. Никакие посетители к нему не приходили, к телефону его не вызывали, писем он не получал. С художниками Футболист не общался и не проявлял никаких попыток с ними познакомиться. С Верой Брониславовной тоже. Сегодня с утра он предупредил, что собирается уезжать после обеда, однако никуда не уехал. Дежурная гостиницы и уборщица видели своими глазами, как во дворе появился известный всему Путятину дядя Вася — тунеядец, родственник активистки из секты староверов. Примерно через полчаса к нему вышел постоялец из чердачного номера. Они о чем-то поговорили, сели оба в машину и уехали. Однако спустя некоторое время постоялец вернулся пешком, немного посидел у себя в номере и ушел. Фомин поблагодарил дежурную и уборщицу за ценные сведения и оставил свой телефон на случай, если они еще что-нибудь заметят. Что же касается дяди Васи, то это был, конечно, знаменитый умелец, направленный ГАИ по верному адресу. Через четверть часа Фомин беседовал с умельцем в его домашней мастерской. Дядя Вася сообщил, что машина у клиента новая, содержится бережливо. Клиент, как водится у автолюбителей, сначала сыпал техническими словами, а затем целиком доверился дяде Васе. Особых, не относящихся к автоделу разговоров не заводил, но о милиции выразился неодобрительно. — То есть? — спросил Фомин. — То есть сначала никакого разговора про милицию не было. Он издалека начал. Что вот, мол, бывают у людей одни и те же увлечения или одни и те же болезни — и тогда люди стараются помочь друг другу. Например, у одного больная печень и у другого пошаливает. Сидят рядом на совещании, обмениваются, у кого как болит, а там, смотришь, записали телефоны, звонят друг другу, устраивают взаимно на прием к врачам, едут вместе на курорт. Или, например, человек гуляет со своей собакой. Понемногу у него появляются знакомые среди собачников. Они дают друг другу советы, как воспитывать псов, как лечить. А если надо, они дружно объединяются против пенсионеров и против работников милиции. На этом месте дядя Вася запнулся, но потом твердо повторил, что так и было сказано: «против милиции». — Дальше что? — допытывался Фомин, остановив заверения дяди Васи в полном уважении к милиции. — Дальше хвастался, что автолюбители тоже друг за друга стоят горой. Запчастями делятся, мастеров друг другу рекомендуют или там электриков, которые ставят противоугонные устройства. У него в машине клавиши поставлены — секретный код, по блату делали в НИИ. Он насчет дверцы не очень переживал, все охал, что электроника полетела. Пришлось налаживать. — Электронику? Запущенная внешность умельца мешала Фомину поверить, что дядя Вася хоть как-то разбирается в умных приборах. Дядя Вася заметил сомнение следователя, но виду не подал, ответил скромненько: — Чего тут хитрого? Подпаял маленечко — и заработала лучше прежнего. — А потом что делали, о чем беседовали? Вы не тяните, сами обо всем рассказывайте. Дядя Вася задумался. — Потом-то нечего рассказывать, потом он ушел. Но вот до… Тут случилась одна закавыка. Тетка моя терпеть не может чужих, но тут ее как подменили. — Поточнее! — сказал Фомин. — По порядку, со всеми подробностями. Подробности оказались весьма любопытными. Когда дядя Вася и Футболист подъехали к дому, умелец вылез и стал отворять ворота. Дом принадлежит не ему, а тете Дене, которая служит в музее. Она староверка и пуще всего боится обмирщиться. Лучших друзей дяди Васи за ограду не пустит, но заказчиков кое-как терпит. Стал, значит, дядя Вася отворять ворота; они скрипели довольно громко, потому что все недосуг смазать петли. Машина въехала во двор и остановилась. В этот самый момент на крыльце появилась рассерженная тетя Дена. Заказчик вылез из машины и подошел к ней. Обычно она глянет, как водой окатит, и обратно в дом. А этому заулыбалась, словно родному. К сожалению, дядя Вася не расслышал, какими словами обменялись его тетка и Футболист, — уж очень сильно скрипели ворота. — Вам не показалось, что ваша родственница и этот человек знакомы друг с другом, то есть где-то встречались раньше? — спросил Фомин. Ему вспомнилось, как на ступенях музея Футболист проговорился, что пришел с кем-то повидаться. — Вот именно показалось! — обрадованно вскричал дядя Вася. — А не создалось ли у вас впечатление, что ваша родственница не просто знакома с этим человеком, но, например, находится от него в какой-то зависимости? Дядя Вася слегка оторопел: — Этого не знаю, не скажу. Хоть сажайте! — Никто вас не собирается сажать! — обиделся Фомин. — Вы поймите, я должен разобраться во всех тонкостях. — Понятно. — Дядя Вася сделал таинственное лицо. — Дело о шпионаже? — Он замахал руками: — Нет, нет, я не любопытствую! Можете не отвечать! — Какой шпионаж? Вы же видели мое удостоверение! — Видел! — быстро согласился умелец. — Признаю свою ошибку.