– Ну а у тебя какая история? Матинна повела плечами. Горничная сначала лизнула палец и осторожно коснулась им подошвы утюга, а потом отнесла его к гладильной доске и опустила на подставку. – А где твои настоящие мама с папой? – Умерли. – Оба? Матинна кивнула. – Вот бедняжка. – Зато у меня еще один отец есть. Он жив. Кажется. Остался на Флиндерсе. – Это где? Палец девочки прочертил в воздухе линию вверх: – Маленький островок. К северу отсюда. – А-а. Так, значит, ты оттуда родом? – Да. Это очень далеко. Я приплыла на лодке. – Никто прежде не задавал Матинне таких вопросов. Да, собственно, и других тоже. Отвечая, она почувствовала во рту какой-то странный привкус – и вдруг поняла, как мало рассказывала о себе. Как мало другим обычно хотелось о ней что-то узнать. – Выходит, ты совсем одна, да? – спросила горничная. – Я это к тому, что народу здесь много, – она неопределенно повела рукой вокруг, – но по-настоящему за тобой никто не приглядывает. – Ну-у, вообще-то, есть… мисс Элеонора. Она и присматривает. – Что, правда? Нет, неправда. Матинна помотала головой. Задумалась на мгновение. – Наверное, раньше Сара приглядывала. Но потом она вдруг перестала приходить. – Эта Сара тоже из «Каскадов»? Матинна кивнула. – Хм… Такая, с темными кудряшками? Девочка улыбнулась: – Да. Ты ее знаешь? – Сара Ступ. – Горничная вздохнула. – В карцере она. Застукали за выпивкой. – Ой! И теперь ей приходится щипать паклю? – Ты-то откуда об этом знаешь? – Сара говорила, это жуткое занятие. И хорошая причина никого не убивать. – Так она никого и не убивала. Но на кораблях нужда в пакле. Так что любой предлог сгодится, чтобы приставить нас к этому делу. – Выдернув салфетку из стоявшей в ногах корзины, Хейзел предложила: – Если хочешь, могу попробовать передать ей весточку. – Не стоит. Я и… не знаю ее толком. Горничная расправила салфетку на гладильной доске. – Трудно здесь приходится. Я ведь тоже издалека. Приплыла сюда через океан. – Как мисс Элеонора, – сказала Матинна, вспомнив глобус в классной комнате и раздолье синего цвета, заливавшего карту. Девушка сухо рассмеялась: – Ну, положим, мы с мисс Элеонорой добиралась сюда на совершенно разных кораблях. Матинне нравилась эта новая горничная, Хейзел. Она была первой в доме губернатора, кто разговаривал с ней как с нормальным человеком. Девочка кивнула на ворох белья в корзине и предложила: – Хочешь, помогу тебе все сложить? – Не-а. Это моя забота. Матинна вздохнула. – Домашнее задание я уже доделала. Больше заняться нечем. – Мне попадет, если разрешу. – Хейзел вытащила из корзины комок салфеток. – Но… коли хочешь, попозже я могла бы кое-чему тебя научить. К примеру, как приготовить припарку. Для твоих ободранных коленок. – Она указала на пучки засушенных трав, свисавших с потолка. – Начнешь с розмарина. Измельчишь его и смешаешь с топленым жиром. Матинна подняла глаза на висящие травы. – Откуда ты знаешь, что нужно делать? – Мать научила. Давным-давно. – А твоя мама еще жива? Лицо Хейзел помрачнело. – Почем мне знать? – И она снова занялась бельем. Приход весны Франклины решили отпраздновать, устроив в саду торжественный ужин с танцами. Заглянув в классную комнату, леди Джейн объявила, что с занятиями Матинны придется повременить, а пока Элеонора будет учить ее танцевать. – Если девочке предстоит там присутствовать, она должна освоить вальс, шотландский рил, котильон и кадриль, – сказала она падчерице. – Но мы сейчас зубрим таблицу умножения, – запротестовала Элеонора. – Как раз дошли до середины. – Ох, ради всего святого! Уж поверь мне, умение танцевать куда лучше поможет Матинне упрочить свое положение в обществе, чем знание арифметики. – Вы хотели сказать, ваше положение в обществе, – пробормотала Элеонора себе под нос. – Что, прости? – Ничего. Ну как, Матинна? Есть желание научиться танцевать? – Я умею танцевать, – ответила туземка. Дамы переглянулись. – Это совсем другие танцы, – заметила дочь губернатора. Первые несколько дней она просидела с Матинной за столом в классной комнате, размечая шаги танцев на грифельной доске: танцоры обозначались крестиками, а направления их движений – стрелками. Потом они отправились во двор за курятником и начали отрабатывать там все на практике. Вообще-то, Элеонора была слишком погружена в себя и к тому же начисто лишена природной любознательности, чтобы заразить свою ученицу интересом к преподаваемым дисциплинам. Она подолгу мусолила каждую тему, прежде чем перейти к следующей, будто вычеркивая их из мысленного списка. Однако, как оказалось, эти же самые качества сделали ее превосходным учителем танцев. Когда каждым ее шагом восхищались, а каждому движению подражали, у нее невольно розовели щеки и загорались глаза. Какой же она выглядела хорошенькой, выполняя поворот! Устав от одного танца, девушка могла сразу же перейти к другому. Дурашливость в ней сочеталась с настойчивостью, ей было только в радость показывать различные па часами напролет. В один солнечный день Элеонора вышла во двор и привлекла к обучению танцам кучу народа: помощника конюха, парочку горничных из числа заключенных, двух праздношатающихся кучеров и мясника. Узнав, что дворецкий, мистер Гримм, когда-то учился играть на скрипке, она уговорила его напиликать им какую-нибудь бойкую мелодию. Воздух был мягким, обстановка дружеской, и возможность открыто касаться чужой руки, не опасаясь схлопотать выговор, приятно волновала кровь. Для Матинны танцы с их выверенными шагами подчинялись логике, схожей с математической: тщательное выстраивание последовательности; цепочки движений, которые, будучи выполнены в пра-вильном порядке, приводили к желаемому результату. Стоило Матинне их освоить, как девочке стало казаться, будто ее тело двигается по собственному почину. Вскоре она уже помогала Элеоноре расставлять танцоров по местам. Ей нравились мелодии, ритм которых словно бы подгонял их вперед: раз-два-три-четыре; раз-два-три, раз-два-три… шаг-шаг-поворот, шаг-шаг-шаг… – Она ведь будет готова к сроку? – уточнила леди Франклин у Элеоноры за неделю до праздника. – Да, Матинна быстро учится. – Мастерство девочки должно быть выше всех похвал. В противном случае зачем ее вообще звать на ужин? И вот уже до великого события осталось четыре дня, потом – три, два… Матинна наблюдала за тем, как работники устанавливают в саду большой парусиновый навес и выкладывают деревянную площадку для танцев. Как только навес был возведен, к его украшению привлекли полдюжины горничных из числа заключенных. Надзирала за ними лично леди Франклин, которая сама, хоть и пальцем не пошевелила, могла углядеть стоящий не на том месте стул или шаткую ножку стола с расстояния в пятьсот шагов. Музыка беспрестанно звучала в голове Матинны. Лежа в кровати, она двигала пальцами ног – раз-два-три-четыре, раз-два-три – и постукивала в такт пальчиками рук. Она теперь танцевала, а не ходила, держала голову чуть выше обычного и взмахивала в воздухе руками, пока занималась своими обычными делами. Домашние слуги были с ней приветливее, чем когда бы то ни было. Улыбались, завидев ее идущей по коридору, хвалили за знание шагов, расспрашивали о различиях между вальсом и кадрилью. Одна только миссис Крейн, проходя мимо двора, в котором девочка отрабатывала па, не удержалась от критического замечания. – Матинна, не забывай, что это английские бальные танцы, – хмурясь, сказала она. – Не вздумай выдать на празднике каких-нибудь своих туземных выкрутасов. Алое платье все еще приходилось Матинне впору в талии, но вот юбка оказалась слишком короткой, а рукавчики – узкими.