– Иголку в руках держать умеешь? – Нет. – А как со стиркой? – Да так себе. – Что ты сказала, заключенная? – громко переспросил мужчина, оглядываясь, не был ли кто-то еще свидетелем ее дерзкого поведения. – К сожалению, со стиркой у меня совсем плохо, сэр. – В горничных хоть ходила? Она помотала головой. – Никудышная девка! – заключил он. – Шьешь хорошо? – прозвучал следующий вопрос, на сей раз от почтенного вида экономки. – Отвратительно, мэм, – ответила Хейзел. Женщина раздула ноздри и двинулась дальше. Наконец перед Хейзел стоял Данн. Она не смела поднять глаз. – Тебя так коротко остригли, – тихо проговорил он, приблизившись к девушке на шаг. – Я едва тебя узнал. Хейзел смущенно коснулась волос на затылке. Доктор кашлянул, отступил назад и громко объявил: – У меня на попечении находится маленький ребенок, и я ищу кого-нибудь, кто сможет за ним присматривать. У тебя есть опыт в таких делах, заключенная? – Есть. – Она подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза, но тут же опомнилась. И, смотря вниз, добавила: – Сэр. – Какого рода? – Я… я работала в яслях. Тут, в «Каскадах». – Знаешь, как лечить царапины и сопливые носы? – Само собой. – С капризами девочки справишься? – В этом деле я мастак, – улыбнулась Хейзел. – И еще я хочу, чтобы малышку обучили читать. Ты грамотная? – «Меня отвергнуть можешь, но не в силах мне помешать служить тебе всегда!» – тихо сказала она. Доктор помолчал. Уголки его рта дрогнули. – Будем считать, что договорились. Она не смогла удержаться и улыбнулась снова. Данн вытащил из кармана носовой платок и уронил его к ногам Хейзел. Она проводила белоснежный лоскут ткани взглядом. Наклонившись, подняла платок и помахала им коменданту. К ним широким шагом направился мистер Хатчинсон. – Доброе утро, мистер… – обратился он к Данну. – Фрум. Доктор Фрум. Доброе утро. – Вижу, вы выбрали мисс Фергюсон. И для какого рода работы, могу я полюбопытствовать? – Присматривать за ребенком. Хатчинсон демонстративно поморщился, и Данн спросил: – А что, комендант, есть какие-то сложности? – Понимаете ли, доктор Фрум… я должен вас предостеречь. Может статься, что именно эта ссыльная – не самый подходящий выбор. Совсем недавно ее пришлось перевести во двор к рецидивисткам. И, представьте себе, как раз за преступление, в котором фигурировал ребенок. – И в чем оно заключалось, позвольте спросить? – Она выдавала себя за его мать с целью получения некоторых привилегий. Например, чтобы работать в яслях. Данн смерил Хейзел оценивающим взглядом. – А как отреагировала на это настоящая мать ребенка? – Родная мать? Как мне представляется, она умерла. – А отец? – Я… э-э-э… у нас нет никаких сведений об отце, – запинаясь, признался Хатчинсон. – Получается, что эта девушка… Как тебя зовут? – вдруг спросил Данн, поворачиваясь к Хейзел. – Хейзел Фергюсон, сэр. – Эта девушка, Хейзел Фергюсон, взяла на себя заботу о ребенке, оставшемся круглой сиротой. Так? – Ну да. Но… – И что же, она обеспечила ему надлежащий уход? – Насколько я знаю, обеспечила. – Может быть, поступали какие-то жалобы на ее поведение? – Мне ничего такого не известно. – А вам как коменданту в случае чего непременно бы сообщили, верно? – Полагаю, что да. Данн хмыкнул. – Что ж, мистер Хатчинсон, имеющийся у девушки опыт ухода за ребенком, оставшимся без родителей, как раз отвечает моим требованиям. Меня волнует только ее способность выполнять требуемую работу. Комендант покачал головой и вздохнул: – На вашем месте я бы больше волновался о склонности заключенной к обману… притворству. Есть другие подходящие кандидатуры… – Пожалуй, я все же рискну и остановлюсь на мисс Фергюсон, – заявил Данн. Пока он договаривался об условиях ее найма, Хейзел старалась всей своей позой выражать покорность и держать глаза опущенными долу. Девушка чувствовала себя так, будто они задумали побег. Или грабеж. Наконец доктор поманил ее, и она прошла вслед за ним через деревянные ворота со склоненной головой, как сделала бы любая послушная горничная из ссыльных. Проследовала за своим работодателем дальше вниз по улице, до светло-буланой лошадки, впряженной в четырехколесный открытый экипаж, а когда врач запрыгнул на козлы, забралась на скамью за его спиной. Не оборачиваясь, Данн протянул Хейзел маленький сверток и взял вожжи. Несильно хлестнул лошадь кожаным кнутом, и повозка, дернувшись, покатилась вниз по дороге. Девушка раскрыла сверток. Внутри лежал жетон Эванджелины. Стояла ранняя весна, и день выдался довольно холодным. Серебряный диск солнца омывал разнотравье обочины бледным белым светом. В расчерченное перистыми облаками небо щетинились ветвями деревья. Когда экипаж покатился вверх по холмистому склону к Маккуори-стрит, Хейзел оглянулась на ссыльных: одни, тяжело переставляя ноги, тащились пешком; другие ехали на хлипких телегах. Данн снова щелкнул кнутом, и лошадка припустила рысью, оставляя их позади. Хобарт, 1842 год Спустя некоторое время они свернули с длинной и широкой Маккуори-стрит на более узкую боковую улицу, по обеим сторонам которой стояли маленькие домики. У здания из песчаника, с красной черепичной крышей и синей дверью доктор съехал на грунтовую подъездную дорожку.