– Мистер Уитстон! – вскричала она. – Где вы нашли мисс Стоукс? После всего, что она натворила, ей сюда нельзя! – О… нет-нет, – запинаясь и выставив перед собой руку, проговорил хозяин дома. – Вы обознались, миссис Гримсби. Это мисс Данн. – А я-то уж подумала, что призрак увидала, – пробормотала кухарка, качая головой. Мистер Уитстон бросил на Руби смущенный взгляд. Выйдя из столовой, они свернули в коридор. Он открыл дверь справа, и гостья последовала за ним в маленькую комнатушку. Единственное окно высоко на стене было заколочено. В тусклом свете, падающем из коридора, Руби разглядела узкую кровать без постельного белья, тумбочку и комод. Все было покрыто тонким слоем пыли. Она прошла дальше и села на матрас. Он оказался комковатым. Много лет тому назад Эванджелина лежала здесь, в этой самой кровати. Мерила шагами этот пол. Она была моложе Руби, когда пришла в этот дом в попытке найти свой путь в жизни, а вскоре покинула его, беременной и испуганной, и никто не протянул бедняжке руку помощи. Руби подумала обо всех женщинах, которые приходили в больницу Уорика и в амбулаторию Святой Марии за лечением. На сносях, страдая венерическими болезнями, в корчах от боли или с грудными детьми на руках. Бремя бедняков и женщин, как выразилась доктор Гаррет. Если упадешь, поймать тебя будет некому. Опустив глаза на потертый сосновый пол, Руби вдруг обмерла при мысли о том, что уже бывала в этой комнате раньше, еще до своего рождения. – Вы меня извините, – сказал мистер Уитстон. – Я отойду на минуту. Она кивнула. День клонился к вечеру. Ей хотелось вернуться к себе дотемна. Оставить все это позади. Пусть Руби и не слишком вдохновляла перспектива долгого утомительного плавания обратно на Тасманию, ей не терпелось поделиться дома всем, что она узнала за год, проведенный на чужбине. Девушка знала: это мгновение в комнате Эванджелины совершенно не коснулось ее дальнейшей жизни и вместе с тем, как ни парадоксально, повлияло на нее самым кардинальным образом. Да, Руби выйдет из этого особняка изменившейся, хотя никто и никогда и не догадается, что она здесь побывала. Мистер Уитстон вернулся с маленькой коробочкой из синего бархата, которую вручил гостье. Руби приняла ее и открыла. Внутри на пожелтевшем кремовом сатине обнаружился перстень с рубином в затейливой золотой оправе. – Боюсь, он немного потускнел. Все эти годы пролежал в ящике. Мачеха настаивала, что кольцо должно достаться моей супруге, но я так и не женился. Руби достала украшение и тщательно его осмотрела. Камень был крупнее, чем она себе представляла. Он влажно поблескивал в своей оправе. Переливался цветом бархатных портьер, изысканного платья, которое знатные леди надевают на Рождество. – Именно вы должны спасти перстень от бесславия и забвения, вдохнуть в него новую жизнь, – сказал мистер Уитстон. – Как-никак, вы… моя… дочь. Мне бы хотелось, чтобы вы взяли его себе. Она покрутила перстень в руке, отмечая, как самоцвет ловит и преломляет свет. Представила, как три десятка лет назад Эванджелина любовно рассматривала его в этой самой комнате. Подумала о лживых словах и нарушенных обещаниях. Какое отчаяние, верно, испытывала бедняжка, какую безвыходность. Руби положила перстень обратно в синюю бархатную коробочку и захлопнула крышку. – Я не могу его взять, – сказала она, протягивая перстень обратно. – Это ваша ноша, не моя. Он кивнул немного грустно и спрятал коробочку с кольцом в карман. Несколько минут спустя, уже стоя в дверях, мистер Уитстон выудил из кармана горсть монет. – Позвольте, я заплачу за кэб. – Не стоит. – Это самое малое, что я могу сделать. Вы и так проделали большой путь. – Он уронил ей на ладонь несколько шиллингов. – Что ж. Хорошо. Казалось, мистер Уитстон тянет время, стараясь задержать Руби подольше. – Хочу сказать, что ваша мама… она была чудесной девушкой. И очень умной. Головы от книг не поднимала. Была в ней какая-то мягкость, какая-то… удивительная чистота. – Все это вы у нее забрали. Но вам ведь это и так известно, да? Руби не стала дожидаться его ответа. Спускаясь по ступеням крыльца, девушка с наслаждением вдохнула воздух: он был прохладен и пах дождем. Рассеянный свет раннего вечера омывал мощеную дорожку, старинную брусчатку, багряную глицинию, обвивавшую декоративную решетку. Дойдя до ворот, она высыпала монеты на плоскую верхушку одного из столбиков ограды. Вот и все. А теперь она оставит Лондон в прошлом и вернется домой, к тем людям, которых любит. Что ждет ее дальше? (Забегая вперед, скажем, что всю свою жизнь Руби проживет в Австралии, и дни ее будут хлопотливыми и насыщенными. Она станет помогать доктору Данну вести практику, точно так же, как и он сам помогал своему отцу много лет назад. Встретит мужчину и выйдет за него замуж. У них родятся две дочери, Элизабет и Эванджелина, и обе они будут учиться в первом в Австралии медицинском колледже, который в 1890 году откроет свои двери женщинам. А в последний год XIX века они вместе с еще девятью коллегами-единомышленницами учредят в Мельбурне Женскую больницу имени королевы Виктории.) Руби не питала иллюзий относительно места, куда возвращалась: это была молодая колония на другом конце света, пустившая корни в украденную землю, душившая уже существовавшую до нее жизнь и процветающая за счет дармового каторжного труда. Она вспомнила туземную девочку Матинну, что призраком бродила по Хобарту в тщетных попытках отыскать место, которое могла бы назвать своим домом. Подумала о ссыльных женщинах, которых стыдили, принуждая к молчанию, пока они изо всех сил пытались избавиться от позорного клейма прошлого – клейма, вписанного в саму ткань современного общества. А еще ей на память пришло замечание доктора Гаррет относительно разницы в социальных иерархиях Старого и Нового Света. Говоря по правде, на Тасмании Хейзел добилась для себя такой жизни, которая была бы попросту недостижима в Великобритании, где обстоятельства рождения почти наверняка определили бы канву ее будущего. Руби обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на этого мужчину, Сесила Уитстона, которому была обязана своим существованием. Таким он и останется в ее памяти: растерянно замешкавшимся на пороге, одна нога снаружи, другая внутри. Как же много было дано ему изначально, и как мало он сделал сам. Если Руби вдруг вернется в Лондон через пять, десять, двадцать лет, она будет знать, где его найти. Она подумала обо всех знакомых ей женщинах, которые ничего просто так не получали в этом мире, о тех, на кого смотрели с презрением и предубеждением и кому приходилось бороться за каждый кусок хлеба. Руби пришло на ум, что на самом деле у нее было много матерей: Эванджелина, подарившая ей жизнь; Хейзел, эту жизнь спасшая; Олив и Мэйв, вскормившие и воспитавшие ее. И даже доктор Гаррет, в каком-то смысле. Каждая из них незримо существовала внутри нее и останется с нею навсегда. Они были кольцами того дерева, о котором постоянно твердила Хейзел, ракушками в ее ожерелье. Руби вздернула подбородок и бросила последний взгляд на Сесила. Он зашел внутрь особняка и захлопнул за собой дверь. А она отправилась своей дорогой. Благодарности На мой взгляд, пытаться точно определить, что именно послужило толчком к написанию того или иного романа, – затея довольно бессмысленная. Литераторы часто черпают вдохновение как в сознательном, так и в бессознательном; творческая фантазия подпитывается множеством событий, представлений и воззрений, а также произведениями искусства, музыкой и кинофильмами, путешествиями и семейными преданиями. Только закончив работу над «Изгнанницами», я поняла, что, рассказывая эту историю, обращалась к трем различных отрезкам собственной биографии: шести поворотным для меня неделям, которые я провела в Австралии, когда мне было двадцать с небольшим; нескольким месяцам, в течение которых я опрашивала матерей и дочерей для книги, посвященной проблемам феминизма; и своему опыту преподавания в женской тюрьме. Когда в бытность свою студенткой, живущей в Виргинии, я узнала, что местный Ротари-клуб финансирует учебные стажировки в Австралии, то ухватилась за такую возможность обеими руками. Я была безумно увлечена этой страной с тех пор, как мой отец, историк по специальности, целый год преподававший в Мельбурне, отдал мне свой испещренный пометкам экземпляр книги Роберта Хьюза «Роковой берег: Эпос об основании Австралии» (Robert Hughes. The Fatal Shore: The Epic of Australia’s Founding). Книга Хьюза, впервые увидевшая свет в 1986 году, насчитывает почти шестьсот страниц, но лишь одна-единственная ее глава посвящена проблемам ссыльных женщин и жизни аборигенов. Эта глава оказалась для меня самой интересной, и мне захотелось узнать побольше. В качестве одного из четырех представителей Ротари-клуба я отправилась в Австралию, в штат Виктория, где ездила по фермам и фабрикам, встречалась с представителями местных властей и знаменитостями третьего эшелона, изучала австралийские народные напевы и сленг. Я влюбилась в открытые просторы этого удивительного континента, в то сочетание непосредственности и доброжелательности, которое казалось мне характерной особенностью национальной культуры, в экзотических птиц и цветы ярких оттенков. Но вот что интересно: все австралийцы, которых мне довелось встретить, с радостью рассуждали о первопроходцах и путешественниках, рассказывали о своих знаменитых заповедниках и вкуснейших креветках на гриле, однако явно не хотели беседовать о некоторых более сложных и неоднозначных аспектах собственной истории. Если же я продолжала упорствовать в своем желании обсудить вопросы расы и классового деления общества, меня мягко и ненавязчиво ставили на место. Несколько лет спустя, в середине 1990-х, моя мать, Кристина Л. Бейкер, профессор феминологии, работала в Университете штата Мэн над проектом по устной истории, в рамках которого брала интервью у феминисток так называемой второй волны, принимавших активное участие в женском движении 1960-х, 1970-х и 1980-х годов. Я в ту пору как раз недавно перебралась в Нью-Йорк и познакомилась с целым рядом молодых женщин, которые относили себя к феминисткам третьей волны и являлись дочерями и наследницами (как в прямом, так и в переносном смысле) участниц исследования моей матери. Тогда-то мы с нею и решили написать совместную книгу: «Начнем разговор: матери и дочери беседуют о феминизме» (The Conversation Begins: Mothers and Daughters Talk About Living Feminism). Этот опыт стал для меня бесценным уроком: я поняла, насколько важно, когда женщины рассказывают правду о своей жизни. Через несколько лет, узнав об ограниченных ресурсах, доступных женщинам в тюрьмах, я выдвинула предложение вести литературную студию в женской исправительной колонии имени Эдны Махан, которая располагалась в часе езды от моего дома в Нью-Джерси. Двенадцать особо опасных преступниц, ставших моими ученицами, писали стихи и эссе, сочиняли песни и рассказы; многие из них впервые поделились самыми болезненными и интимными переживаниями своей жизни. Я хорошо помню их пронзительную откровенность и то, как в результате творчества ужас сменялся облегчением. Когда я прочитала им стихотворение Майи Анжелу, в котором есть строки «И хоть в грязь меня втопчите / Всё, как пыль, я поднимусь», некоторые заключенные расплакались: уж очень это было созвучно их опыту и настроению. Будучи писателем-романистом, я научилась доверять особому зудящему чувству, своего рода интуиции, которая и подсказывает мне нужную тему. Пока я не натолкнулась на малоизвестный исторический факт о существовании «поездов сирот», меня совершенно не подкупала идея писать о прошлом. Но стоило мне услышать о проведенном в Америке социальном эксперименте, в рамках которого двести пятьдесят тысяч детей были переправлены поездами с Восточного побережья на Средний Запад, как я сразу поняла, что нашла свою тему. Исследование, выполненное мною для книги «Поезд сирот» (Orphan Train), послужило основой для другого романа – о сельской жизни в США первой половины ХХ века: «Картина мира» (A Piece of the World), невымышленной истории жизни простой женщины с побережья штата Мэн, которую изобразил на своей картине «Мир Кристины» американский художник Эндрю Уайет. Эти прыжки во времени и пространстве подтолкнули меня замахнуться на еще более дерзкий литературный проект, на сей раз посвященный событиям, разворачивавшимся не только столетием раньше, но и на другом конце света и затрагивающим вопросы непростого прошлого Австралии, на которые мне так и не удалось получить удовлетворительные ответы двадцать пять лет тому назад. Начав углубляться в данную тему, я открыла для себя сайт доктора Элисон Александер, бывшей преподавательницы Университета Тасмании. Она выступила автором или редактором тридцати трех книг, включая следующие: «Путеводитель по истории Тасмании» (Alison Alexander. The Companion to Tasmanian History); «Каторжники Австралии: Как уголовники строили свободное общество» (Tasmania’s Convicts: How Felons Built a Free Society); «Репрессии, перевоспитание и стойкость: История женской фабрики „Каскады“» (Repression, Reform & Resilience: A History of the Cascades Female Factory); «Жизнь заключенных на женской фабрике „Каскады“» (Convict Lives at the Cascades Female Factory); «Притязания Джейн Франклин» (The Ambitions of Jane Franklin) – за последнюю она была удостоена Национальной премии Австралии за лучшее биографическое произведение. Я во многом опиралась на перечисленные издания во время работы над этим романом. Доктор Александер, сама потомок каторжников, стала для меня бесценным источником информации и добрым другом. Она снабдила меня внушительным списком книг, с которыми я с жадностью ознакомилась: там были и сведения об английской тюремной системе в XIX веке, и эссе о повседневных обязанностях ссыльных женщин, работавших горничными, и современные тому периоду романы и документальные материалы. Когда я приезжала на Тасманию для исследований, Элисон знакомила меня с нужными специалистами, показывала исторические достопримечательности и даже кормила у себя дома. Но главное, она прочитала мою рукопись, изучив ее придирчивым взглядом эксперта. Я благодарна ей за строгость оценок, энциклопедические знания и доброту. Среди прочитанных мною современных книг о женщинах-ссыльных можно отметить следующие: «Брошенные женщины: Шотландские заключенные, изгнанные за моря» Люси Фрост (Lucy Frost. Abandoned Women: Scottish Convicts Exiled Beyond the Seas); «Безнравственные и бесчинствующие: Каторжанки, сексуальность и гендерные вопросы в колониальной Австралии» Джой Дамуси (Joy Damousi. Depraved and Disorderly: Female Convicts, Sexuality and Gender in Colonial Australia); «Перевозка женщин: Сюзанна Уотсон и заключенные „Принсесс Роял“» Бабетт Смит (Babette Smith. A Cargo of Women: Susannah Watson and the Convicts of the Princess Royal); «Шаги и голоса: Исторический взгляд на женскую фабрику „Каскады“» Люси Фрост и Кристофера Даунса (Lucy Frost, Christopher Downes. Footsteps and Voices: A Historical Look into the Cascades Female Factory); «Известные шлюхи и опасные девицы» Филлипа Тардифа (Phillip Tardif. Notorious Strumpets and Dangerous Girls); «Плавучий бордель: Необыкновенная и правдивая история каторжанок, направлявшихся в Ботанический залив» Шан Рис (Sian Rees. The Floating Brothel: The Extraordinary True Story of Female Convicts Bound for Botany Bay); «Оловянный жетон: Героическое путешествие австралийских каторжанок» Деборы Суисс (Deborah Swiss. The Tin Ticket: The Heroic Journey of Australia’s Convict Women); «Каторжные места: Гид по достопримечательностям Тасмании» Майкла Нэша (Michael Nash. Convict Places: A Guide to Tasmanian Sites); «В ад или в Хобарт: История пары ирландских заключенных, сосланных на Тасманию в 1840-е годы» Патрика Ховарда (Patrick Howard. To Hell or to Hobart: The Story of an Irish Convict Couple Transported to Tasmania in the 1840s); «Бриджит Крэк» Рейчел Лири (Rachel Leary. Bridget Crack). Хочу также упомянуть исследования, посвященные истории и культуре Австралии: «На Тасмании: Приключения на краю света» Николаса Шекспира (Nicholas Shakespeare. In Tasmania: Adventures at the End of the World); «Тридцать дней в Сиднее: Рассказ, который бессовестно переврали» и «Истинная история шайки Келли» Питера Кэри (Peter Carey. 30 Days in Sydney: A Wildly Distorted Account; Peter Carey. True History of the Kelly Gang); «Тропы песен» Брюса Чатвина (Bruce Chatwin. The Songlines); «Забытые богом» Ричарда Батлера (Richard Butler. The Men that God Forgot). Весьма познавательным для меня оказался целый ряд статей и эссе, в том числе: «Нарушая границы: Сопротивление и женщины-заключенные» Джой Дамуси (Joy Damousi. Disrupting the Boundaries: Resistance and Convict Women); «Ссыльные женщины: Мифы и реальность» Гея Хендриксона (Gay Hendriksen. Women Transported: Myth and Reality); «Шлюхи, чертовы шлюхи и каторжанки: Почему наша история глубоко несправедлива к первым австралийским женщинам-переселенкам» Риаза Хассана (Riaz Hassan. Whores, Damned Whores, and Female Convicts: Why Our History Does Early Australian Colonial Women a Grave Injustice); «Британские филантропы и высылка женщин-заключенных: Путь туда» Люси Фрост (Lucy Frost. British Humanitarians and Female Convict Transportation: The Voyage Out); «Каторжанки, воровки, служанки и жены в колониальной Австралии: Мятежные жизни Эллен Мёрфи и Джейн Нью» Кэролайн Форелл (Caroline Forell. Convicts, Thieves, Domestics, and Wives in Colonial Australia: The Rebellious Lives of Ellen Murphy and Jane New). Огромное количество информации я нашла на таких онлайн-ресурсах, как Project Gutenberg, Academia.edu, femaleconvicts.org.au (австралийский Центр исследования женщин-заключенных), femalefactory.org.au (женская фабрика «Каскады») и tacinc.com.au (Тасманийский центр аборигенов). Среди прочитанных мною романов и документальных свидетельств XIX века заслуживают упоминания: «Жизнь Элизабет Фрай, как она описывается в ее собственном дневнике» Сюзанны Кордер (Susanna Corder. Life of Elizabeth Fry: Compiled from Her Journal; 1855); «Элизабет Фрай» Э. Р. Питмен (E. R. Pitman. Elizabeth Fry; 1884); «Широкая стрела: Эпизоды истории Мейды Гвинхэм, осужденной пожизненно» Кэролайн Лики, писавшей под псевдонимом Олин Киз (Oline Keese. The Broad Arrow: Being Passages from the History of Maida Gwynnham, a Lifer; 1859); «Пожизненное» Маркуса Эндрю Хислопа Кларка (Marcus Andrew Hislop Clarke. For the Term of his Natural Life; 1874); «Кристина, или Испытания и триумфы одной женщины» Лоры Кёртис Буллард (Laura Curtis Bullard. Christine: Or, Woman’s Trials and Triumphs; 1856); «Дневники Джорджа Огастаса Робинсона, главного защитника аборигенов на побережье залива Порт-Филлип, том 2» (The Journals of George Augustus Robinson, Chief Protector, Port Phillip Aboriginal Protectorate, Volume 2; 1840–1841). Когда я изучала историю Матинны, наиболее ценными источниками для меня оказались следующие: «Последние из тасманийцев, или Черная война на Земле Ван-Димена» Джеймса Бонвика (James Bonwick. The Last of the Tasmanians: Or, The Black War of Van Diemen’s Land; 1870); упомянутая ранее биография Джейн Франклин, написанная Элисон Александер; роман «Желание» Ричарда Флэнагана (Richard Flanagan. Wanting); «Таннерминнервейт и Молбойхиннер: Участие коренного населения Тасмании в ключевых событиях ранней истории Мельбурна» Клэр Лэнд (Clare Land. Tunnerminnerwait and Maulboyheenner: The Involvement of Aboriginal People from Tasmania in Key Events of Early Melbourne); «Тасманийская готика: Искусство забытой войны» Грегори Лемана (Gregory Lehman. Tasmanian Gothic: The Art of Tasmania’s Forgotten War); «Истребление, вымирание, геноцид: Британский колониализм и тасманийские аборигены» Шейна Брина (Shayne Breen. Extermination, Extinction, Genocide: British Colonialism and Tasmanian Aborigines); «Черным по белому: Черные и белые» Джареда Даймонда (Jared Diamond. In Black and White); «От террора к геноциду: Британские каторжные поселения на Тасмании и войны в истории Австралии» Бенджамина Мэдли (Benjamin Madley. From Terror to Genocide: Britain’s Tasmanian Penal Colony and Australia’s History Wars). Кроме того, я черпала вдохновение во фрагментах спектакля «Матинна» театра танца «Бангарра», поставленного хореографом Стивеном Пейджем. Я признательна доктору Грегори Леману, проректору группы «Аборигенное лидерство» Университета Тасмании и потомку клана Тролвулвей с северо-востока Тасмании, за критический разбор глав о Матинне и замечания по истории коренного населения. По мере возможности я старалась сохранять историческую достоверность изложения, но, в конечном счете, «Изгнанницы» – все-таки художественное произведение, и без авторского вымысла здесь, разумеется, не обошлось. Так, к примеру, хотя история семьи Матинны отражает реальные факты, в действительности прототипу моей героини было пять лет, а не восемь, когда Франклины забрали ее в Хобарт-Тау. Вопрос о том, действительно ли свободные поселенцы имели обыкновение ронять носовой платок к ногам приглянувшейся им ссыльной, до сих пор остается предметом споров; однако я все же решила отразить этот обычай в своей книге. Проверку романа на историческую достоверность осуществляли доктор Александер, доктор Леман и другие специалисты; те немногочисленные изменения, на которые я пошла, были допущены сознательно и в интересах сюжета. На сегодняшний день около двадцати процентов австралийцев – в общей сложности почти пять миллионов человек – являются потомками ссыльных каторжников с Британских островов. Но многие австралийцы лишь недавно начали принимать свое происхождение и сживаться с наследием колониального прошлого. Мне повезло: когда я взялась за подготовительные исследования для этой книги, многие исторические объекты и музейные экспозиции еще только-только открылись. Хотя потомки каторжан составляют сейчас три четверти белого населения Тасмании, когда я впервые посетила этот остров несколько лет назад, Музею ссыльной жизни, расположенному на территории бывшей женской фабрики «Каскады», было всего три года. Двумя неделями ранее в Краеведческом музее Тасмании и местной арт-галерее открылись постоянные выставки, посвященные истории, искусству и культуре аборигенов. Помимо этого, я также посетила: усадьбу Раннимид в Ньютауне, которая в 1840-х годах принадлежала капитану китобойного судна, а ныне находится под охраной Национального треста; Каторжную тюрьму в Хобарте; Музейный комплекс «Ричмондская тюрьма»; Морской музей Тасмании; памятные места и музеи, связанные с историей ссылки и каторги, в Сиднее и Мельбурне. Мне очень повезло с редактором: Кэтрин Нинтцель всегда готова читать и критически разбирать мои бесчисленные черновики, вникая в каждую, даже самую незначительную деталь. На время работы над этим романом она, образно выражаясь, стала личным тренером для моего мозга, подталкивая меня не останавливаться на достигнутом и трудиться упорнее, чем когда бы то ни было; мне просто не хватит слов, чтобы выразить всю меру своей благодарности за проявленные ею мудрость и терпение. Также хочу сказать спасибо за неизменную поддержку остальным членам команды «William Morrow/HarperCollins»: Брайану Мюррею, Лиате Стелик, Фрэнку Альбанезе, Дженнифер Харт, Келли Рудольф, Бриттани Хиллз и Молли Уаксман. Моими надежными советниками стали Эрик Смирнофф из «WME», Джери Тома из «Writers House» и Джули Барер из «The Book Group». Бонни Фридмен не по одному разу перечитала каждую страницу рукописи и постоянно находилась в столь тесном со мною сотрудничестве, что я почувствовала, что обрела в ней настоящего соратника, читателя, который понимал, чего я пытаюсь добиться, едва ли не лучше меня самой и не позволял опускать руки. Когда мне не хватало свежего взгляда, Аманда Эйр Уорд бросала все свои дела и садилась читать черновик романа (именно она сразу поняла, что книга должна начинаться с истории Матинны). Энн Бёрт, Элис Эллиот Дарк и Мэтью Томас делились со мной своими весьма ценными соображениями. Погрузившись в создание романа, литератор обычно чувствует себя одиноким. Поэтому я выражаю признательность за поддержку своим друзьям и единомышленникам, членам литературного клуба «Grove Street Gang», объединяющего писателей: в первую очередь – Бонни, Энн и Элис, а также Марине Будхос, Александре Эндерс, Кристин Ханне, Поле Маклейн, Мег Волитцер, Лизе Горник, Джейн Грин, Джин Ханфф-Корелиц, Лори Альбанезе, Джону Вигу и Нэнси Стар. Спасибо моей верной «Montclair Writers’ Group», нью-йоркской группе писателей-романистов «WOM», а также «MoMoLo» и «KauaiGals» – сами знаете, о ком я! Я очень признательна своим сестрам: Синтии Бейкер, Кларе Бейкер и Кэтрин Бейкер-Питтс; вы для меня – все. Я также хочу сказать огромное спасибо за моральную поддержку своему отцу Уильяму Бейкеру, его подруге Джейн Райт и своей свекрови Кэрол Клайн. Трое моих сыновей, Хейден, Уилл и Эли, служат для меня источником неиссякаемой радости. И наконец, где мне найти подходящие слова, чтобы выразить благодарность своему любимому мужу Дэвиду Клайну, который вместе со мной прошел этот путь и неизменно делает мою жизнь богаче и ярче? * * * notes Примечания 1 Земля Ван-Димена – первоначальное название острова Тасмания, использовавшееся европейскими исследователями и переселенцами. – Здесь и далее примеч. перев.