— А то, баба взрослая а тупишь как малолетка, — фыркает медсестра. — В каком смысле? — Ну кто, блин, в положений вечером прется на рок-фестиваль?! Благо девица рядом с тобой умнее, сразу "скорую" вызвала. Хотя вроде она младше тебя. Как себя чувствуешь? — В каком положений? — онемевшими губами спрашиваю я. — Ууу, — протягивает медсестра. Оглядывается с женщиной, что её позвала. — Молодость, — мечтательно протягивает та. — Ты беременна, — бросает мне медсестра. Что ты здесь делаешь?! — Ну как поживаете? — доктор лысоват. Большое лицо уже покрыто мелкими морщинами. Идеально белый, накрахмаленный халат, хотя по нему и видно, что старый и большие круглые очки. — Нормально, — отвечаю я, пока медсестра убирает очередную капельницу. — Вены ни к черту, — бурчит она. — Есть надо полноценно, ну скажите ей, Владимир Сергеевич. Сидит, блин, анорексичка. Ты мамаша уже, понимаешь? За последние два дня в больнице мои обе руки уже болят постоянно от этих бесконечных капельниц. А сам процесс укола это маленький филиал ада, ведь медсестры никак не могли найти вену и обкололи мне уже всё руки. Но сегодня меня выписывают и меня слегка трясет от мыслей о будущем. Теперь я не против и получить пару выговоров за то, какие у меня плохие вены. Это, во всяком случае, куда легче чем жить дальше. Ожидая ребёнка. Надо опять работать. Ещё больше ведь теперь… теперь у меня больше ответственности. Теперь я не одна. В палате впервые нет других пациенток. Когда медсестра уходит, доктор подсаживается ко мне на небольшой стул рядом. — Я вас сегодня выписываю. Киваю. — Я помню, — я слегка улыбаюсь, пытаясь показать свой добродушный настрой. Но у доктора лицо совсем невеселое. — Что вы решили? — В каком смысле? — О будущем. Рожать или аборт? Этот вопрос застает меня врасплох. Самое глупое сейчас рожать но… я просто не смогу. Не смогу убить ребёнка. Качаю головой, сжав губы. — Рожать. — С родов все трудности только начнутся, — продолжает доктор. — Вы уверены, что готовы к такой ответственности? — Я понимаю, не маленькая, — бросаю в ответ. Он хмыкает. Видимо, хочет сказать что-то про залетевшую малолетку но молчит. — Отец уже знает? Ещё один вопрос, который я не хотела слышать. Зато есть повод спросить то, что меня так терзает все эти дни. — Послушайте, а… — мнусь я. — Так получилось что, я не совсем уверена… — Не знаете кто? Частенько бывает, — он старается говорить так мягко, чтобы не мне было стыдно. — У вас срок около месяца. Если в этом окне было несколько партнеров... Испуганное сердце приятно сжимается и я вздыхаю с облегчением. Не Артур. Наверное, дело даже не в том, что я боялась иметь ребёнка от него. Но и в том, чтоб её пристрастия никак не отпечатались на малыше. Черт его знает, как наркотики могут повлиять на ребёнка. Даже думать об этом не хочу. Да и после нашей последней близости я выпивала в клубе с Леной. А тут… Пронесло. Это ребёнок Миши. Теперь понятно точно. Как же это хорошо! — Нет, один. И… однажды, и… мы были достаточно осторожны, — я опять мнусь от неловкости. Не знаю, куда деть глаза от его взгляда. Доктор же понимающе кивает. — Ну, бывает, что не везёт. Или везёт, тут уж как посмотреть. Когда ему сообщите? Отворачиваюсь к окну с белыми решетками. — Не знаю, — выдыхаю. — Я не знаю, как он отреагирует. Мне страшно... — Надо дать ему право решать, он всё-таки отец. Анна, вам нужно заботиться о себе, коль решили стать матерью. Тяжести не таскать, токсичным не дышать, прогулки, свежий воздух, хорошее питание, сон восемь часов. От последней фразы вообще хочется рассмеяться. Как это возможно с моим графиком. Но я понимаю, что он прав. Теперь мне нужно заботиться о теле, чтобы ребёнок был здоров. — Я поняла. Как это сделать не представляю. Мне нужна теперь отчаянно постоянная работа. Та, на которой мне смогут и декрет организовать и… Надо сказать Мише. Простая мысль врывается в мою голову, но я её отметаю. А если он скажет, чтоб я ему больше не звонила? Если пошлет на аборт? А если заставит? Он сможет. Его люди смогут. Они куда могущественнее чем я. Если он женится на другой, то я ему уж точно не нужна особенно с ребёнком. Казалось бы, почему я должна так думать о нём. Он ведь всегда только помогал мне. Я должна ему доверять. Или нет? Или он только мстил Артуру? Два брата заигрались в мщение друг другу, используя женщин. А я просто попалась под руку. Конечно, ему нужно было заботиться обо мне, чтобы эта клятая свадьба случилась. Я себя накручиваю, возможно. Но уж точно последнее что я должна сейчас делать, это звонить Мише и навязываться с ребёнком. Сама дура залетела, самой и разгребать. Как там говорила мама «принесешь в подоле, домой не приходи». Хотя я не могла принести, она знала, что я была девственницей пока не встретила Артура уже на третьем курсе. Может это гормоны, но моё сознание будто рвется на части. Я испытываю столько противоречивых, сложных эмоции. Я хочу к Мише. Хочу позвонить ему, обнять. И боюсь. Я понимаю простейшую вещь. Я боюсь предательства Миши до истерики. «Самой последней потери». Он и его порядочность, честность, правильность были последним во что я верила в этом мире. Мне легче не говорить ему ничего, чем позволить случиться очередному предательству. Очередному крушению надежд. Розовые очки бьются стеклами вовнутрь. И это чертовски больно. Я не уверена, что выдержу снова эту боль. Не выдержу если он окажется предателем. Думая об этом, я иду по серым улицам города и удивленно смотрю на машину впереди меня. Стоит припаркованная. Чёрная, будто бы лакированная, чистая аж блестящая с тонированными стеклами.