«Эта пигалица свою семью защищает…» – ехидно пропищал мой внутренний голос. «Я тоже!» – мысленно оборвала я его и затолкнула подальше. – Что ж… – многозначительно отозвалась Дана своим обычным сахарным голосом. Задумчиво взглянула на экран своего телефона. А в следующий миг наш разговор прервали. Так же без стука дверь в кабинет распахнулась, ударилась о стенку, издавая глухой звук удара. На пороге застыла Марина. И глаза у коллеги больше блюдца напоминали. Блюдца до краев наполненные паническим страхом. – П-пожар… – пропищала она еле слышно. Все внутри меня похолодело. И пока мы с Даной боялись оторвать взгляд от Марины и осмыслить то, что услышали, коллега заверещала во все горло: – У нас пожар! Пожар!!! *** Макар. Толкнув дверь номера-люкс, слышу в его глубине приглушенный голос… жены. Даже мысленно это слово скрипя зубами произношу. – Папуля, но что мне теперь делать? – мурлыкает Дана в трубку своим обычным подхалимским голоском. Для разговоров с отцом у нее каждая интонация давно выдрессирована. Беззвучно прикрываю дверь за собой, и замираю на пороге апартаментов. Подслушивать чужие разговоры гордость не позволяет. Но не после вчерашнего. Не после того, что сказала мне Таня. Не после того, как я узнал, что шесть лет назад она виделась с Даной. И все вдруг встало на свои места. И ее скорый отъезд. И то, что со мной не удосужилась попрощаться. Догадки, пока еще смутные, не до конца сформированные, уже поселились в моей голове. Именно они не позволяют сейчас объявить о своем появлении в номере Даны. И, пока она продолжает разговор по телефону с отцом, я просто стою. – Папуля, – капризным голосом тянет, и я почти вижу, как она дует свои губы сейчас, хотя Дана находится в ванной, а я у порога. – Но ты мог ей просто дать денег? Зачем сюда то ее поволок? Да еще и управляющей сделал! – фыркает недовольно. Алберт Юсупович что-то ей отвечает. К сожалению, я не слышу что именно. Челюсть смыкает, а кулаки от злости сжимаются. – ... и что? Мне нельзя было сказать?… Как зачем? Я бы тогда не поперлась сюда! Тем более с ним!… – через долгую паузу вздыхает. – Ну откуда мне было знать…? Ты же сам сказал, что я должна в бизнес потихоньку вникать… Вот я и поехала свои… владения изучать, – закончила с ироничным смешком. Я заломил бровь. Хотелось войти в эту ванную и разнести ее к чертовой матери. Вытрясти из этой паршивки всю правду. Но, зная Дану, я уверен, что она до последнего будет изворачиваться ужом. Врать и юлить, лишь бы выгородить себя. И единственный способ узнать сейчас правду – это получить ее из обрывков разговора с отцом. – Ладно! – с обидой выдавила Дана, выслушав папеньку. – Да я ее просто уволю, если сама не уйдет!… Что значит, не трогать?… Ты вообще на чьей стороне?… Ярость вспыхнула во мне сухой спичкой. Да такая, что темнотой застелило глаза. Тело перестал контролировать разум. Я ворвался в ванную комнату, распахнув дверь с такой силой, что она чудом в щепки не разлетелась. Дана обернулась на звук моментально. В белоснежном махровом халате и с тюрбаном из полотенца на голове, она сжалась при виде меня. Поняла, что конфиденциальность ее разговора нарушена, и тут же втянула голову в плечи. Рука с мобильником безвольно повисла вдоль тела. Но несмотря на свой испуганный вид, супруга быстро взяла себя в руки и процедила сквозь зубы: – Какого черта ты ко мне в номер врываешься? Я сделал шаг, за секунду преодолевая разделяющее нас расстояние. – Рассказывай, – просипел, теряя голос от гнева. – Ч-что… рассказывать? – Дана попятилась. – Что ты сказала Тане шесть лет назад, рассказывай. Иначе, я за себя не ручаюсь. 30 Макар. – К-какой еще Тане?! – супруга насмешливо вскинула подбородок, а я дернулся вперед, и из последних сил себя сдерживал, чтобы не сомкнуть пальцы на хрупкой шейке. Не впечатать ее тело в кафель этой стены. Не вытрясти из мерзавки всю правду. Наверное, в моих глазах полыхали все оттенки желаний, потому что Дана сама сообразила – врать дальше нет смысла. Поджала пухлые губы, со злостью сощурила взгляд. Я усмехнулся, отвлекая себя от мрачных мыслей. У моей жены так много поклонников. Почитателей ее красоты. Неужели люди не видят, насколько это красота бездушная и неестественная. Дана как рыба. Холодная. С блеклыми голубыми глазами. Неужели люди не видят эту девушку так, как ее вижу я? – Полагаю, – супруга сложила руки на груди, и уперлась в меня своим блеклым взглядом, – ты про нашу управляющую? О, дорогой муж, неужели, спустя столько лет, ты решил свою совесть очистить, и признаться в измене? – она вздернула темную бровь. – Хватит! – рявкнул я, теряя терпение. – Хватит играть в эти игры! Я знаю, что ты разговаривала с ней тогда! И я слышал твой разговор с отцом! Это ты заставила ее уехать?! Ты сделала так, чтобы она исчезла из моей жизни! – О, не-ет. Это папуля. Я тут вообще ни при чем, – издевательским тоном отозвалась Дана. А, когда я навис над ней, и заставил попятиться, все же предпочла пояснить: – Я правда виделась с твоей Таней тогда, – сквозь зубы произнесла, – но и только. Макар! Я же беременная тогда была! У нас только-только налаживаться все начало! Я думала, семьей с тобой станем! Настоящей, – супруга сменила тактику, и теперь ее тоненький голос сочился надеждой и дрожал от обиды. Она взяла меня за руку, заглядывая в глаза. Стряхнул ненавистные прикосновения. – Таня сама приняла решение уехать из города? – Не думаю, – вздохнула Дана, и если бы я так хорошо не знал эту девушку, то и правда б поверил, что она сожалеет. Отвела глаза в сторону, и тихо призналась: – Я думаю, там папа вмешался. Но, клянусь, я об этом не знала ничего! – Как он вообще о ней узнал?! – Я… сказала… Я-я… нашла вашу переписку у тебя в телефоне. И захотела встретиться с ней. Я тогда сама только о беременности узнала! Ты же помнишь, Макар! Помнишь, в каком я тогда была состоянии! Да у меня же крыша ехала от гормонов! Я так боялась остаться одна с ребеночком! В общем, увиделась с ней. Рассказала, что мы женаты. Но ты… Ты даже не представляешь… Как мерзко это паршивка себя повела… – Что? – в моем горле неожиданно пересохло. Воспоминания, уже было померкшие в памяти, нахлынули шквалом. За грудиной вновь засвербело, как тогда. Шесть лет назад, когда я понял, что Таню больше никогда не увижу. Что она испарилась, исчезла. Ушла из моей жизни. – Как она себя повела...? Дана всхлипнула, и высвободила свою руку из кольца моих пальцев. Только тут понял, что все это время крепко стискивал ее предплечье. – Она… Наговорила мне столько гадостей. Мерзавка… Мерзавка, как есть… Сказала, что если от меня муж гуляет, то надо больше в постели стараться. Поучать меня начала, мол мужиков надо просто использовать. Брать все, что они могут дать. Меркантильная твоя Таня до мозга костей! Мне от ее слов плохо стало тогда! Пришлось даже в больницу ехать! Я, когда папе все рассказала, он пообещал, что сам разберется. Чтоб я не волновалась и не лезла к ней больше. И ведь… Макар… – Дана вскинула мокрый взгляд, и вцепилась мне в плечи. – Макар! Ты сам то подумай! Она ведь продалась! Продалась за хорошую должность! Даже не раздумывала тогда! Я не удивлюсь, если таких, как ты, у нее целая рота была! Последняя фраза проехалась по больному, вскрывая гнилой нарыв прошлого. Мой кадык дернулся, но ни сглотнуть ком в горле, не вдохнуть безболезненно, я так и не смог. Вспомнил чистые, льдисто-голубые глаза, всегда смотрящие с щемящей нежностью. И стало тоскливо. Неужели, все было ложью? Мотнул головой. Не хочу в это верить. Это голову можно обмануть. Втолкать в нее факты. Но душу обмануть невозможно. Душой я всегда ощущал, что было между нами с Таней что-то особенное. Теплое. Настоящее. Искреннее. И никак от этого ощущения не избавиться. Никак его не забыть. Не вытравить из памяти, не выгнать из сердца. Укутавшись в свои мысли, как в кокон, я полностью отключился от этой реальности. Перестал осознавать, что до сих пор нахожусь в ванной номера-люкс, а не перед дверью знакомой квартиры, где больше нет моей Тани… Тем временем, супруга, мягко ступая босыми ногами по кафелю пола, приблизилась. И аккуратно водрузила ладошки на мою грудь. Заискивающе заглянула в глаза.