А затем склонился и оставил на моих губах легкое, невесомое прикосновение. – Я однажды тебя уже отпустил. И никогда себе этого не прощу. Это была самая большая ошибка в моей жизни. Второй раз я ее не совершу. Пожалуй, только в этот момент, я окончательно убедилась в серьезности его намерений. Макар, даже думая, что я встречалась с кем-то другим, пока была в отношениях с ним, и родила детей от этого выдуманного мужчины, готов спустя шесть лет забыть обо всем и начать все сначала. Надо ли дальше ломать голову над величиной его чувств? Я очень хотела что-то ответить. Но подходящих слов просто не находилось, поэтому я просто стояла и глотала ртом воздух как рыба, выброшенная на берег волной. А потом поцеловала его. Сама впилась в знакомые, желанные губы, чтобы в который раз запечатлеть в памяти каждую секунду момента. – Фу-у-у, – донеслось из-за двери, и я резко отпрыгнула назад, больно ударяясь бедром о кухонный гарнитур. У двери стоял Митя, и его маленькое личико заметно перекосило. Сын театрально вздохнул, и выдал на полном серьезе: – Неужели, мне тоже плидется так делать? Тогда я не хочу взлослеть… Маруся в это время прятала свою царскую особу за спиной брата, с любопытством высовывая из укрытия нос, и почему-то показывала Макару большой палец в знак одобрения. Я подозрительно нахмурилась. Макар лукаво посмотрел на детей, а Митю потрепал по макушке: – Поговорим об этом лет через десять, – заверил он малыша, перевел взгляд на Маню: – А с тобой, через пятнадцать. Или даже двадцать. У меня вдруг перехватило дыхание. Он так просто об этом заявил. Будто был полностью уверен, что через столько лет все еще будет рядом. Или… просто к слову пришлось, а я придаю этой фразе слишком большое значение? И вообще, он точно уверен, что раньше 25 Марусе о поцелуях не стоит знать?... Как бы это не обернулось полным провалом в ее личной жизни. Ровно час спустя мы уже входили в большие ворота спортивного комплекса, направляясь по дорожке к ангару. Отчего-то двойняшки облепили Макара, и даже за руки взяли его, а не меня, как обычно. Нет, я не обиделась. Просто удивилась немного. Обычно они не так дружелюбны с чужими людьми. Неужели, дети что-то почувствовали? Возможно ли такое вообще? Возможно или нет, а теперь они болтали с Макаром, будто тысячу лет его знали. Одолевали глупыми вопросами всю дорогу, а я лишь изумленно косилась, когда в очередной раз он не раздражался, а наоборот – с удовольствием отвечал. На миг, где-то в самых глубинах души кольнула яркая вспышка – ведь мы выглядим сейчас как семья. Настоящая. Но сможем ли мы ею в реальности стать? И простит ли меня Макар, когда я все-таки решусь ему рассказать, чьи гены на самом деле текут в этит белокурых дьяволенках? – Ты хорошо с ними поладил, – заметила, когда дети убежали в раздевалку, чтобы надеть экипировку. Мы стояли возле деревянного ограждения, наблюдая, как по тренировочному полю прогуливаются лошадки со своими маленькими наездниками. Макар улыбнулся и немного меня приобнял. С такой легкостью поцеловал в макушку, будто делал это тысячи раз: – Сейчас не время, но когда-нибудь нам все равно придется об этом поговорить. Я не буду спрашивать тебя, кто их отец и почему так получилось. Просто скажу, что я всегда хотел детей. И точно знаю, что смогу их полюбить, даже если они мне не родные. Сердце болезненно защемило, а дыхание снова перехватило. Такими темпами я заработаю себе сердечный приступ, или проблемы с легкими. – Макар… – на выдохе произнесла и заглянула ему прямо в глаза. Слишком много поставлено на кон, чтобы тянуть с открытием правды. Я должна сделать это прямо сейчас… 41 – Макар, я должна тебе кое-что сказать, – с каждой буквой мой голос терялся и проседал. А как только я вдохнула полные легкие воздуха, набираясь решительности, с поля послышался радостный голос Маруськи, перебивающий все мои мысли: – Ма! Мак! Смотлите, как я могу-у! Мы с Макаром синхронно повернули головы вправо, увидели, как дочка уже оседлала коня – и когда только успела?! – но, вместо того, чтобы спокойно ехать на нем, она со всей силы потянула на себя вожжи, и… Мои глаза в немом ужасе распахнулись. Синхронно с тренером, который уже бежал к ней через поле, мы закричали: – Маша, нет!!! Но было поздно. Лошадь встала на дыбы, а Машка кубарем скатилась с нее прямо на пыльный песок. Мое оцепенение длилось не дольше секунды. Сразу после ноги сами сорвались с места и побежали ко входу на поле. Уж не знаю, что делал Макар, но почему-то когда я до ворот добежала, и наконец оказалась на поле, мужчина уже был возле Маши. Он что, через забор перемахнул? Тот же метра два в высоту… Думать об этом мне было некогда. Запыхавшись, я подбежала к дочке. Маня лежала на земле, корчилась от боли и немного подвывала, хватаясь за ногу. – Маша!… Что?!... Как...?! Зачем, черт побери?!... На мои вопросы дочка не отвечала, потому что Макар подхватил ее на руки, крепко прижимая к груди. – Тише, тише, маленькая, сейчас отвезем тебя к доктору, – надо заметить, что голос у него был глубоко перепуганный, но волю своему страху он не давал и действовал строго по ситуации. Не то что я – окончательно растерявшись просто смотрела на них и хлопала взволнованными глазами. – Митю найди! Мы в машине! – рявкнул Макар, заметив, что я подвисаю. Строгий тон отрезвил. Я тут же заозиралась по сторонам, и увидела, что сын сам уже бежит мне навстречу. Сбоку что-то лепетал не менее испуганный тренер, но сейчас было вовсе не до него. Быстро схватив сына за руку, я помчалась вслед за Макаром и Машей. А дальше все было, как в тумане. Дорогу до больницы и ожидание в коридоре, пока Марусю осматривали – я помню плохо. Выдохнула, только когда врач пояснил, что ушиба головы, или каких-то серьезных травм внутренних органов нет. Дочка была в шлеме, и специальной экипировке. Однако, это не спасло ее ногу от перелома. При падении та неудачно подвернулась. Я закрыла руками лицо и принялась всхлипывать, то ли от радости, что это всего лишь перелом. То ли от огорчения – потому что это настоящий перелом, черт побери! Мои дети никогда ничего себе не ломали! Господи, зачем она это сделала?! Она ведь знает, что так нельзя обращаться с лошадью! Они с Митей давно посещают занятия и точно выучили все правила безопасности! – Спокойно, – Марк обнял меня за плечо и притянул ближе к себе. Митя уныло смотрел то на доктора, то на меня. – Вы так не переживайте, – пытался привести врач меня в чувство. – Дети, такое случается. Они все время неудачно падают. – Только не мои! – огрызнулась я, окончательно перестав себя контролировать. Доктор лишь добродушно ухмыльнулся в ответ, поднимая уголки губ, выглядывающие из-под седых усов. – Мы сейчас наложим ей гипс, выпишем хорошее обезболивающее, и можете забирать свою егозу. Даже девочка ваша не плачет уже, а вы мамочка совсем расклеились. Он вновь улыбнулся. – Попробуй тут не расклеиться, – буркнула я, но уже без прежней злости. Все же, когда с ребенком такое случается – каждый родитель винит себя в первую очередь. Недоглядел, плохо правила безопасности объяснил. А злость – это защитная реакция просто. И потом – какого черта я там стояла, и глазами хлопала? Если бы не Макар, вовремя сориентировавшийся в ситуации… Я села на неудобные железные кресла, когда доктор ушел, усадила Митю себе на колени, и обернулась к Макару. Сжала его руку в своей. – Спасибо тебе, – выдохнула со всей признательностью, на которую только был способен мой голос. Кажется, Макар тоже слегка перенервничал – вон как левый глаз дергается. Я усмехнулась. – Все еще хочешь, познакомиться с нами поближе? Или уже завтра в свою Москву сбежишь? Он смежил веки, чуть расслабляясь.