Где же Женька подсмотрел эти глаза? Я закрыла лицо руками, задохнувшись, заледенев от боли. От ужаса. От горя. Не вздохнуть. Юрка приобнял меня за плечи и я, судорожно протолкнув воздух в лёгкие, потёрлась макушкой о его каменный, спортивный живот. – Будь с Женечкой помягче сейчас, пожалуйста, – попросила я своего старшего сына. Он только хотел мне ответить, как раздался дверной звонок. Кто это? Двадцатая глава После нашествия свекрови я стала осторожней. И первой мыслью после дверного звонка проскочило: «Нужно сменить замки». Посмотрев в глазок, меньше всего я ожидала увидеть около своей двери заплаканную Ольгу. Бледная, с убранными в причёску светлыми волосами, в платьице, в джинсовой курточке. Вот умеет она создавать невинно-возвышенный образ. Даже плачет словно перед камерой. Ни тебе красного носа, ни соплей. Ни воспалённых и опухших глаз. Она всегда была такой. Девочка с картинки. И всегда в свежем платьишке. Блин! Ну что непонятного? Я же сказала, что ни видеть больше, ни слышать я её не хочу! Неужели хамство и запредельный эгоизм моего мужа передаётся половым путём? А у меня за долгую жизнь выработался иммунитет? О чём я думаю? Тем временем Олька за дверью всхлипнула, поскребла коготками облицовочную панель и, вздохнув, вновь нажала на звонок. Зараза! Я стояла в коридоре, прислонясь к двери, и меня раздирало от злости и негодования! Сердце грозилось выскочить сквозь рёбра клетки. Стучало в висках. И к горлу подкатил колючий едкий ком. Юра тоже вышел в коридор и посмотрел на меня с недоумением, не понимая, что происходит. – Ма-а-ам? Кто там? Помочь? – напрягся мой взрослый сын. – Нет. Там ещё одна любовь нашего папы. Зачем-то ломится в нашу дверь. Иди к себе. Я сама справлюсь. Спасибо, – прокаркала я перехваченным горлом. Нужно открывать. Незачем устраивать шоу для соседей. Не просто так ведь она припёрлась? Да и Женечка должен вот-вот вернуться, а здесь баррикады… Я открыла дверь и, не пропуская бывшую подругу в квартиру, встала в проёме двери. – Что тебе нужно? – Пусти, Насть. Алёша не берёт трубку. Я беременна. Нужно поговорить, – всхлипнула Олька, опустив глаза и сморгнув слезу, которая картинно покатилась по её бледной щеке. – Поздравляю… – я отошла с проёма, давая проход и, не глядя на эту дуру, стала закрывать дверь. – Тётя Оля? – изумлённо спросил мой сын. – Иди, Юр. Мы уж здесь сами, – я погладила ошарашенного Юрку по руке и повернулась к незваной гостье. – И что ты от меня хочешь? Зачем ты ко мне пришла? Как стыда хватило? – выдавила я из себя. – Прости меня, Насть, – качнулась в мою сторону бывшая подруга. – Не подходи! Ты мне омерзительна! Меня тошнит от тебя. Говори, что хочешь и вали! – остановила я её и отодвинулась подальше, сдерживая едкий ком в горле. Как же воняют мерзко её духи! Гадость какая! – Передай Алёше, что я беременна. Он должен знать. У меня нет никого, кроме вас. К кому мне обратиться? – всхлипнула она, жамкая в руках истерзанный носовой платочек с кружевной кромкой. – Сама передай. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не вышвырнуть тебя с лестницы. И если придёшь ещё раз, я не открою, Оль. Рожай воспитывай, тебе тридцать пять, не девочка, справишься. Я тебе не помощник и не советчик. Всё. Иди! И перестань рыдать, если не хочешь родить больного ребёнка. – распахнула я дверь перед ней. – А где Алёша? – спросила она хрустальным голоском, уже выйдя за порог. – Тебе гормоны совсем мозг вырубили? Я же сказала – он ушёл к любимой женщине. Прощай, Оля! – я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Постояла минутку и полетела в туалет. Тошнит. Вот он, люк на дне моего офигевания от всей ситуации с демаршем Алексея. Прекрасно! У моих сыновей появится сводный брат или сестра. Будем, блин, дружить семьями… Фу-у-у-у… Омерзительно. На физиологическом уровне они мне отвратительны. Оба. Как представлю только их вместе, сразу желудок наизнанку. Парочка мерзавцев за моей спиной. Спелись, врали, скрывались. И при этом один чуть ли не каждую ночь был со мной, а вторая встречалась, общалась, улыбалась. Спокойно выслушивала мои жалобы на мужа. Молчала. Оба молчали и продолжали свою связь. Подленько. Исподтишка. Не желая ничего менять. Изваляли в своих выделениях все мои мечты. Я полоскалась в ванной, когда пришёл Женечка. А когда вышла на кухню, он уже ужинал. И Юра с ним. В третий заход. Куда только всё помещается? – Ребята! Мне нужно проветриться. Не маленькие. Одни пару-тройку часов побудете. Ложитесь без меня, приду тихонечко! – резко развернулась из кухни, и, неожиданно для себя самой выскочила на свежий воздух. Май вовсю вступил в свои права и готовился передать цветущую Москву в пыльные и жаркие объятия лета. Воздух вовсю пах цветущей сиренью. Где-то недалеко щёлкал сумасшедший соловей, подзывая в этих каменных джунглях свою подругу. Было немного прохладно, и я с удовольствием закуталась в куртёнку, что захватила, вылетая из дома. Я не буду думать об этих двоих. Их жизнь и их проблемы меня уже не касаются. Они вне моей орбиты. Вне моей зоны ответственности. Сделав круг вокруг дома, я вспомнила, что сегодня меня ждал Максим Леонидович с экспресс-свиданием. А почему бы и нет? Я прыгнула в машину и поехала в сторону центра по практически пустой по меркам Москвы Ленинградке. В открытое окно врывался тёплый ветер. Шевелил мои волосы. Пах ночным городом. Заманивал свободой. Я не ждала, что Максим Леонидович меня дождётся. Просто по запрограммированному маршруту ехала хоть куда-нибудь. Просто движение. Было уже около десяти, когда я подъехала к парку на Тимирязевке. Просто, чтобы убедиться. Ведь ни один нормальный мужчина не станет ждать три часа от назначенного свидания! Так не бывает! Да и зачем? Но он стоял. Недалеко от входа. Двадцать первая глава Сидела в машине и смотрела сквозь лобовое стекло на Максима Леонидовича, который, прислонившись к бетонному столбу у ворот парка, стоял, запрокинув голову и прислонясь к столбу затылком, засунув руки в карманы. По-видимому, с закрытыми глазами. Я не видела в свете фонарей рядом его автомобиля. Он что? Простоял здесь три часа?