Очень много воды вокруг. Иваньковское водохранилище, реки Волга, Дубна и Сестра. Канал им. Москвы. Город, разделённый Волгой на две части. На одном – кирпичные, более или менее современные дома, на другом –в основном одноэтажная застройка. Сосны у реки. Абсолютно другой воздух. Ощущение застывшего времени. Дом Макса чуть дальше от города. Практически в отдалении и на берегу водохранилища со своим пирсом. С лодочным гаражом, возвышающимся над водой на сваях, словно сказочная избушка. Сам дом, а это по большей части одноэтажное широкое строение с вольготной огромной мансардой над центральной частью, расположен в более узкой части участка. Очень добротный дом, что строился с размахом и любовью для себя и своей семьи. Большой участок. Сосны. Перед домом засыпанный мелким гравием участок земли. Справа, чуть в отдалении небольшой домик-сруб, похожий на баню, к которому ведёт дорожка, присыпанная всё тем же желтоватым мелким гравием. Дорожка огибает сруб и, вероятно, уходит дальше в лес. За деревьями не видно конца участка. Никаких грядок и газонов. Дом в лесу у воды. За забором. Как только доехали, Макс загнал свою машину в гараж, а мою оставили на стоянке перед домом и стали выгружаться. – Ма-а-а-ам! Нужно было взять ракетки для бадминтона! – завопил Юра, доставая очередной баул из недр багажника моего авто. – У меня где-то были! – отреагировал Макс. Они с Юрой общались свободно, явно выяснив всё при первой встрече. Не было никакой напряжённости между ними. Юрочка у меня легко входил в любой мужской коллектив. Ему было комфортно, он понимал законы этого мужского мира. Сказались многочисленные сборы с тренером и соревнования. А Женечка, напротив, был скован и молчалив. Но с интересом поглядывал на выставленные из машины на землю переноски с котами. Затащив барахло в просторную прихожую дома, Макс первым делом выпустил котов. Британистый Марсик, деловито зыркая апельсиновыми глазами, важно и величаво явил себя людям. Постоял, красуясь, несколько минут и, подняв хвост трубой, не торопясь, двинулся вглубь дома. А кошечка нет. Постеснялась или повредничала и не стала выходить при нас. Так и сидела в открытой переноске, повернувшись к нам попой. Пушистой попой. Затем Макс провёл небольшую экскурсию. Показал все помещения, позволил гостям выбирать комнаты. Мальчишкам глянулись те, что выходили окнами к воде. Они переглянулись и стали обживаться. Макс, хитро улыбнувшись, пригласил Женечку с собой, открывая одну из комнат со стеклянной стеной вдоль озера, вдоль берега, сплошь заваленную всяким художественным материалом: большой станок, подрамники, уже натянутые холсты, пачка альбомов. Стопки бумаги для рисования. Массивный стол в углу. Карандаши в деревянной подставке. У стены, напротив окна, кожаный диван с пледом. Высокий столик с небольшой лаковой столешницей стоит рядом для кофе или чая. Буквально на пару чашек. Всё это стояло так, будто ждало своего хозяина. – Эта мастерская моего отца. Он был бы счастлив, если всё это перестанет пылиться и послужит юному дарованию. Осваивайся! Владей! – Макс обвёл пространство широким жестом. Женечка нерешительно шагнул вперёд. Затем оглянулся на меня, сверкнув совершенно изумлённым взглядом, и тронул кончиками пальцев стоящий у стены подрамник. – Мам? Можно? – Конечно. Если Максим Леонидович пригласил тебя сюда и привёл, то значит, можно, – ответила я дрогнувшим голосом. – А ваш отец – художник? – повернувшись к Максу, поинтересовался мой сын. – Мой отец был ведущим инженером в институте. Здесь, в Дубне. Он очень увлекался рисунком, а позднее живописью маслом. Отец умер два года назад, и эта комната ждала своего нового хозяина, – рассказал Макс и добавил, глядя Женечке в глаза, – ты не смущайся. Разбирай здесь всё. Видишь, там в проёме стены встроен шкаф. В нём краски и ещё много всего. Пока Максим говорил, на его голос в мастерскую зашёл котяра. Остановился напротив нас, распушившись, и высказал бестолковым людям, что он думает об их умственных способностях. Котов привезли, а еду не выставили! Оставив Женю в комнате сокровищ, мы зашли на кухню выставить котам воды и еды. Кухня была деревянная. С деревянными панелями. С вырезанными деревянными деталями повсюду. Макс тронул меня за руку, отвлекая от детального рассматривания искусно вырезанных ягод и листьев на панели, что висела над обеденным столом в простенке между двумя окнами. Я глянула на него с вопросом, и он указал мне на лестницу, что вела в огромную, как оказалось, мансарду. На всю ширину дома, где под наклонными тёмными балками крыши были два сквозных окна напротив друг друга. Одно на воду, а другое в лес. И большая кровать практически в центре. Широко. Воздушно. Ничего лишнего. Мне нравится безумно! Стопроцентное попадание в моё представление об идеальном месте. – Нравится? – прошептал он мне в ухо, обнимая со спины. – Очень! – ответила я, чуть поворачивая голову так, чтобы ответить ему в губы. С удовольствием отмечая, как вздрогнуло тело Макса за моей спиной. Я чувствовала себя лёгкой и невесомой. Желанной. На своём месте. Тридцатая глава Вечер прошёл суетно. Меня не допустили до кухни. Усадили на пирсе у водички в кресле перед столом. Укутали в плед. И оставили с Марсиком. Кот деловито обошёл доступное цивилизованное пространство. С презрением посмотрел сверху на воду. С осторожностью попробовал лапкой землю за пределами пирса и, дёрнув хвостом, подошёл ко мне, чтобы улечься в соседнем кресле на подушечку. Было покойно и хорошо. Вечерняя заря только-только рождалась и розовела в небе. Высоком загородном небе. Остро пахло водой, водорослями и рыбой. Из леса порывами приносило запах прелых листьев, хвои и прогретой за день земли. Звуки чирикающих пичуг перекрывали негромкий разговор, что доносился до меня через открытые двери веранды. Юра с Максом что-то активно обсуждали. Стучали ножи. Шкворчало мясо на сковородке. Я была спокойна, и умиротворение разливалось во мне тёплым солнышком. Из того места, где после Лёшкиного демарша поселился кусок льда. Было ощущение, будто я проспала большую часть своей жизни. Крутилась как заведённая в колесе быта и работы. Держалась за мужчину, который случайно, по сути, стал моим мужем. Он предложил мне выйти за него замуж почти сразу после знакомства. А я согласилась. Потому что предложил. Потому что пора. Предложил на свадьбе моей однокурсницы. И там, на свадьбе, это казалось таким правильным и естественным. А после я и не задумывалась, почему мы живём вместе. Как-то для меня было нормальным любить мужа таким, какой он есть, фантазёра и немножечко сноба. Эгоиста, как и все мужчины. Быть ему опорой дома. Быть его семьёй. Не допускать скандалов. Это было для меня нормально. Я так жила. В тумане своего восприятия. Вне реальности. И, безусловно, был страх остаться одной. Без мужа. Стать брошенной. И только теперь пришло понимание: не брошенной, а свободной! Вялые мысли пушисто и округло шевелились в уже полусонном сознании, когда Юра с Максом начали накрывать на стол. Я хотела помочь, но была решительно остановлена Максом под одобрительный кивок моего старшего сына.