Губительный разряд тока зажимает сердце как упругая колючая проволока и стискивает мышцу. Иногда мы мало осознаем силу наших мыслей и желаний. И да, это говорю я, мечтательница и сказочница. В какой-то момент, когда сказка заканчивается, образуя воронку из обид, можно натворить дел. Привычные уставы рушатся. А новые… не знаю, как их строить. Мне бы к мужу, уверена откуда-то, он бы помог. — Рустам Тагирович, доброе утро… Только вот оно совсем недоброе. — Я слышал, Николь, слышал, — убито отвечает, провоцируя новую партию беззвучных слез, — я уже связался с нужными людьми, жду от них вестей. — Сообщите, пожалуйста, как только станет что-то известно. — Разумеется. Ты… Савке пока не рассказывай, — с выдохом произносит. Мой взгляд как раз падает на ничего не понимающего ребенка. До бабушки дозвонилась не сразу. А как только услышала родной голос, не сдержала всхлипа. Страх за Тиграна объемный, и словами не передать. Я в жизни так ничего не боялась. Он ведь такой большой. Сильный. Ночью всегда обнимает крепко, а утром просыпается и снова чужой. Да что с этой ледяной глыбой может случиться?.. Бред какой-то. Пока жду каких-то новостей, перебираю в голове все хорошее, что с нами случилось за эти года. Пытаюсь увидеть и свои ошибки. Ведь в ссорах чаще всего виноваты оба. И если бы я могла вернуть время вспять, то мои последние слова в том разговоре были бы другими. Я бы сказала, как люблю его. Несмотря на то что мои чувства безответны, на жгучую ревность, на немыслимые обиды. Я влюбилась в Тиграна с первого взгляда и продолжаю любить до сих пор. Это так просто и сложно одновременно. — Николь, у меня не очень хорошие новости, — тесть звонит и медленно убивает меня своим голосом. Губы дрожат, а перед глазами все расплывается как в луже. — Самолет Тиграна… не выходит на связь уже несколько часов. По всей видимости, из-за погодных условий произошла авиакатастрофа… Трудно переварить такую информацию, когда слова вроде как и простые. Но в сумме от них в петлю заворачивает и сдавливает. — Мама, Кеша приехал! — Голос Савушки как тоненький ясный лучик. Подбегаю к окну и вижу, как разъезжаются ворота и на территорию въезжает внедорожник мужа, за рулём которого водитель… Глава 11. Тигран. — Ты живой? — кидается на меня Николь, как на пропавшего без вести. Обнимает мои щеки и целует, целует, целует. А я, как идиот, пытаюсь сдержать улыбку. В нос проникает знакомый запах ванили и карамели. Пахнет сладко… Домом, детством. Вместе с тем от Николь исходит нежный цветочный аромат, её любимые духи, которые в моём сознании настолько сплелись с её образом, что ощущая этот аромат в офисе или в самолёте, на сердце становится как-то легче, что ли. — Живой, — плачет Николь и врезается своим хрупким телом в моё. Немного ошалело, размещая руку на узкой пояснице, и припираю к себе поближе, затягиваюсь как следует вкусным воздухом с её волос. — Живой, что со мной будет-то? — хриплю. — Я, конечно, понимаю, Ника, ты веришь в новогодние чудеса, но так быстро это не работает, поверь мне. — Я глупость сказала. Прости, — шелестит она рядом с моим ухом. — По телевизору сообщили, твой самолёт, скорее всего, разбился. Я испугалась. Так сильно испугалась, Тигран. Нахмуриваюсь и, сдвинув Николь немного вправо, стучу по карману. — Телефон вчера сломался, — признаюсь. — Надеюсь, никто не разбился и просто произошла какая-то ошибка. Я улетел первым рейсом. Не стал дожидаться того, что перенесли. На самом деле, я разбил его об гостиничную стену в тот момент, когда жена озвучила своё новогоднее желание и оборвала вызов этой ночью. Вместе с воспоминанием приходит и осознание, что ни хера она не простила и не простит. Испугалась за мою толстокожую шкуру. Она всегда такая… Всех вокруг жалеет, кроме себя. Через силу отодвигаюсь и скидываю пальто на пол у порога. Ника смотрит на меня испуганно, слёзы ладонями утирает. — Папа приехал, — кричит Савва, вылетая из гостиной. — Приехал, конечно, — подхватываю сына на руки и кружу, переворачивая вниз головой. — Показывай подарки. Подмигиваю Нике. Она для сына с сентября подарки готовила, скидывала мне в мессенджер, ждала одобрения. — Покажу. Там огромный набор Лего и детский фотоаппарат, а ещё пазлы новые, пап, будем собирать? Мельком посматриваю на жену, сверху вниз до аккуратных пальчиков на ногах и снова до ошеломлённого лица. Красивая такая, до ужаса. Губы пухлые, вот уже кому филлеры не нужны и косметика тоже. Глаза большие, ещё блестящие от слёз. Ресницы тоненькие и длинные, подрагивающие в данный момент. — Буду, конечно, если не прогоните. Николь неуклюже поправляет прическу и запахивает поглубже голубой шелковый халат. — Я тебе мясо погрею, — говорит и закусывает нижнюю губу в нерешительности. — Ага, — киваю, расстёгивая пуговицы на рубашке. — И пирогов побольше. — Пирогов не дождёшься больше, Мансуров, — выговаривает она со смешком и кинув на меня многоговорящий взгляд, уходит на кухню. Смотрю ей вслед и понимаю, что моей жене даже не нужно вилять бёдрами, оголяться или томно дышать мне в ухо, чтобы я обратил на неё внимание, а в паху появилось напряжение. Я хотел её всегда. Даже семь лет назад, когда она стояла передо мной закутанная в шубку Снегурочки. Возможно, время и уверенность в том, что Ника каждую ночь лежит в моей кровати распахнутая и открытая для ласк, малость сгладили это осознание, но прошедшая новогодняя ночь не хило встряхнула мой мозг. Компьютер перезагрузился, и сейчас я на многие вещи смотрю более широко. — Пап, ну пойдём уже, — тянет меня за руку сын. Следующие пару часов провожу с ним. Собираем Лего и выходим на улицу, чтобы убрать снег с территории. Выслушиваю от Андрея, своего соседа, кучу “приятностей”, потому что ночью «я», оказывается, взрывал салюты прямо на территории посёлка. В том, что это был именно я, Андрюха не сомневается. Узнал меня по куртке. А ещё… потому что я, су-ка, в новогоднюю ночь с женой возле дома целовался! Взасос! О своей командировке пришлось естественно умолчать и принести соседям глубочайшие извинения. Стиснув челюсти, пытаюсь успокоиться, прежде чем вернуться домой. — Всё в порядке? — приподнимает Николь брови, спускаясь по лестнице и надвигаясь на меня. — В полном, — отвечаю, тут же отворачиваясь. — Рада за тебя. Разобрала твои вещи, — говорит она, еле дыша и протягивает мне рубашку. — Отличный цвет, Мансуров, — цедит сквозь зубы и кинув мне вещь в лицо, немедленно покидает гостиную. Рассматриваю ярко-красную помаду на воротнике и закатываю глаза от раздражения. Это в стиле Миллер. Оставить свой след там, где не надо. Черт. Ближе к вечеру напряжение в доме достигает максимума. Ощущение, что даже игрушки на новогодней ёлке вот-вот лопнут от перенапряжения. Савка тоже это чувствует и капризничает, отказывается от ужина, а потом с ним случается настоящая истерика, когда Николь говорит, что ему пора спать. Отношу сына в детскую и пытаюсь успокоить, глажу по спинке, снова поражаясь тому, какой он маленький по сравнению даже с моей рукой. Наконец-то дождавшись, пока тихое дыхание превратится в плавное, милое сопение подтягиваю уютное одеялко и выхожу из комнаты, оставив включенным ночник. Зайдя в спальню, прислоняюсь виском к дверному косяку и молча наблюдаю за тем, как Липучка читает перед сном и делает гордый вид, якобы меня не замечая. — Поговорим? — спрашиваю тихо. Она кидает на меня напряженный взгляд и облизнув губы, отпускает со злостью: — О стойкости помады на твоей рубашке? Она, кстати, не отстиралась. Если ты и твоя любовница и финансовый директор думаете, что я буду отбеливать твои рубашки… — Может, не об этом, — рявкаю, пожимаю плечами и чувствую, как внутри разгорается ярость. — Поговорим о том, как левый мужик нарядился в мою куртку, вышел запускать салют с моим сыном, чем крайне разозлил моего соседа, а потом при нём же засосал мою жену на крыльце моего дома?.. Николь с ужасом округляет глаза и начинает трудно дышать. — Я сразу его оттолкнула, Тигран. Клянусь, — шепчет. — Ты ведь знаешь меня. Я бы никогда не стала делать что-то подобное. Отвожу взгляд в сторону, потому что смотреть, как ей больно, невыносимо. — Я тоже сразу убрал руку Киры, когда она пыталась залезть ко мне в трусы. Но разве ты мне поверишь?.. Жена всхлипывает. — Не поверю.