– Я обещал тебе помочь, – мрачно отзывается Хоффман. И кладёт на раскрытую тетрадь ключи. – Хоффман, – сомнений не остаётся, – если это то, что я думаю, советую выметаться и побыстрее. – Ты же собиралась искать квартиру, так что мешает снять эту? – Снять? – Я бы обошёлся и без этого. Куда делась насмешка? Где всё то, что составляет образ привычного Хоффмана? Сейчас передо мной тот, кто знает чего хочет и собирается бороться за это до конца. Похвальное качество, вот только по всему выходит, что главная его цель – я. Пауза затягивается. – Уходи. Я слышу как закрывается входная дверь, а в мыслях бардак. Мы перешли черту. Я перешла. Любопытно стало? Так вот тебе результат! Хоффман… Я не знаю, что о нём теперь думать, но подозреваю, что о произошедшем он не забудет. Идиотка! Так глупо сорваться. Хотя, сорваться ли?.. Сейчас можно признаться – Хоффман был мне интересен и раньше. Когда заводил пространные разговоры ни о чём. Когда на большом перерыве приглашал на обед. Когда в самый холодный, уже осенний, но ещё без отопительный сезон, принёс изумительный, обжигающий руки через бумажный стакан, настоящий горячий шоколад. Тогда мне казалось, что я вижу Гришу Хоффмана насквозь. Тогда? Смешно. Я уверенно судила его собственными категориями вплоть до сегодняшнего вечера! А сейчас мне до зубовного скрежета не хочется идти в университет! Но, увы, там Глебов и чёртова высшая математика, которую я не могу пропустить. Телефон вспыхивает, пугая не столько звуком, сколько вибрацией. Адрес, около десятка фото и сообщение. «Заезжать можешь хоть сегодня. Цену установишь сама». И ни слова о его очередном предложении. Хотя, как раз это стоит обсудить в первую очередь. Потому что я не соглашусь. Потому что он не отступит. Неужели и правда придётся переводиться в Федеральный? В любом случае в ближайшие три недели мне предстоит сдать ещё три зачёта и один экзамен, чтобы закрыть первый курс. А потом посмотрим. Я решительно открываю ноутбук, но даже не смотрю на пример – в строке поисковика введено «аренда квартир». А утром на экране сотового сообщение с последним решённым интегралом. Переписываю и до вечера отказываюсь об этом думать. – Здравствуй, Кира! Михаил Германович звонит в обед и голос у него непривычно официальный. – Добрый день. – Возник вопрос, который я не могу решить без твоего согласия, – не самое оптимистичное начало. – Я слушаю, Михаил Германович. Сашка отвлекается от машин и корчит рожи, а я улыбаюсь в ответ. – Твой иск потеряли в секретариате суда, – перехватывает дыхание, а в глазах на мгновение темнеет, – к счастью, я продублировал его знакомому судье, так что об этом ты можешь не переживать. – А о чём могу? – я сажусь на подлокотник дивана, прекращая собирать со стола Сашкины рисунки. – Кир, у тебя всё нормально? – переводит тему Михаил Германович и в голосе появляется искреннее беспокойство. Поцелуй с Хоффманом, палки в колёса от Самсонова и зудящее беспокойство Вадима. – Всё прекрасно, просто не ожидала. – Давай договоримся сразу, – я слышу гулкие шаги, – я – твой юрист и если у тебя возникнут хоть какие-то проблемы в отношении Кирилла Александровича ты сразу скажешь мне. Ну так что, проблемы возникли? – Никаких проблем, честно, – кроме той, что Самсонов, похоже, затеял войну. – Раз так, слушай, – хлопает дверь и его голос перестаёт дублироваться эхом, – тот самый знакомый звонил мне вчера и предложил провести первое заседание восьмого июня, через десять дней. Тебя устраивает дата? – Да… Наверное… – у меня начинают мелко дрожать пальцы. – Я не знаю, Михаил Германович! А чем она может меня не устраивать? – Ну, Кирочка, я всего лишь юрист, – многозначительно произносит он. – За это время некоторые мирятся, приходят к компромиссу, ещё как-то находят общий язык, обходясь в итоге без официального развода. – В этом плане всё по-прежнему. – Тогда восьмого июня в 15:00 жду тебя у себя. Заседание назначат на пять вечера и мы успеем обговорить все моменты. – Хорошо, я буду. – В любом случае, если возникнут вопросы – я на связи, ты знаешь! – Спасибо, Михаил Германович, я поняла. – До свидания, Кира! – И вам всего доброго! Потерялся, значит… Время до прихода Александры Борисовны проходит как в тумане. Сегодня мне не удаётся радоваться детским рисункам и участвовать в строительстве башни из Лего. Чем мне грозит вмешательство Самсонова? Да чем угодно, от мелких происшествий, типа утери документов, до передачи опеки над ребёнком. Впрочем, я всё ещё не верю, что он способен опуститься до такого. И, словно услышав мои мысли, раздаётся телефонный звонок. – Ты знаешь, что первое заседание уже назначено? – голос Самсонова звучит так, словно из него высосали все краски. – Я знаю, Михаил Германович сообщил. – Кира… Прошу тебя, подумай! Ещё есть время вернуть всё назад. Сохранить семью! – Куда назад и какую семью? Александра Борисовна с Сашкой, и сегодня с ней ему гораздо веселее. Самсонов молчит и я его понимаю. Что он может сказать? Клятвенные обещания, которым я не поверю? – У нас же всё было хорошо, Кир. – Было, – подтверждаю я и выхожу в подъезд, – до того, как ты осознал свою безнаказанность. До того, как страх уступил место азарту. До всего вот этого парада твоих ш… – помимо меня в лифте едет, знакомая по скамейке, старушка-рентген, – грелок. – Ты ведь не поверишь, если я скажу, что с этим покончено, – вместо вопроса констатация факта. – Ты знаешь меня, я знаю тебя. Так к чему всё это словоблудие, Самсонов? – Я не хочу тебя терять. Разве это странно? – Странно то, что этим вопросом ты озаботился только сейчас, – я обгоняю старушку на лестнице, первой выходя из подъезда, – а не тогда, когда у тебя впервые промелькнула мысль: «А почему бы не изменить жене?» И снова молчание. О чём нам вообще говорить? Об остывших, окончательно разбитых гостиничными номерами, чувствах? Всё, что мы сейчас можем – это расстаться максимально аккуратно, щадя Сашку и друг друга. Стараясь сохранить хотя бы остатки уважения на руинах заплесневевшей влюблённости. – Я хочу попросить тебя. – О чём? – он больше ничего от меня не ждёт. – Пожалуйста, пообещай мне, что это – последний наш разговор о возможности восстановления брака! Самый последний, Кирилл! Своими выходками и звонками ты больше разрушаешь, чем создаёшь. Пусть друзьями мы не станем никогда, но в наших силах сохранить всё самое тёплое и радостное, что было за эти годы. – Ты понимаешь о чём просишь? – его голос хрипит, словно он простудился за несколько секунд. Сейчас в Самсонове борются разум и, наверное, чувства. Те, от которых во мне не осталось ни клочка. Странная штука жизнь, ведь именно за счёт его измен для меня отказаться от совместной жизни оказалось проще. В то время как он с трудом принимает происходящее. – Отчётливо. Ты справишься, я знаю, – губ касается мимолётная улыбка, а я невидящим взглядом смотрю вдаль через лобовое стекло. – Ради меня, ради Сашки и ради той, что, возможно, сделает тебя по-настоящему счастливым. – Я бы многое мог сказать по этому поводу, но ты ведь не станешь слушать. – Я верю в твоё благоразумие, Кирилл. – Я всегда буду любить тебя. – Ты справишься и с этим. Звонок сброшен, а я чувствую лёгкость и спокойствие. Я тоже справлюсь. Глава 30