День пробегает незаметно. И я уже было хотела позвонить Богдану, чтобы он забрал меня из офиса, но он сам позвонил мне. — Василис, прости, но сегодня встретиться не получится, мне надо улететь по делам, — говорит он, а у меня нехорошее предчувствие, что-то должно произойти, фоном идет какой-то шум. — Хорошо, — тяну я. – Когда мы снова встретимся? — Я постараюсь управиться за один день, — бросает он и тут же отключается. На заднем фоне я слышала объявление на посадку на рейс в Никосию. Мой огонек внутри потухает. — Василиса Александровна, что с вами, вам плохо, — заботливо спрашивает меня бухгалтер. — Нет, все хорошо. Я еду домой. На душе скребут кошки. Только все наладилось, я почувствовала себя любимой, почувствовала мужскую заботу, и вот все сгинуло куда-то. Хотя, что я хотела. Он мужчина молодой, здоровый, у него могла быть любовница, не дрочил же он в кулачок. Обидно. Он улетел за границу. Дом меня встретил звенящей тишиной и пустотой. Звоню Вере. Та говорит, что будет с мальчишками поздно, так как у свекрови опять высокое давление, а Володька дежурит. Мне кажется, что ее свекровь просто страдает от одиночества, вот и выдумывает разные болячки, чтобы к ней чаще приезжали. Иду на кухню. Холодильник забит кастрюльками. И когда только Верка все успевает. Она пишет диссертацию, работает в клинике, воспитывает двух сыновей, а еще успевает готовить на огромную ораву. Не представляю себя на ее месте. Стоит подумать десять раз, а смогу ли я вырастить ребенка одна. Есть не хочется, поэтому просто наливаю себе зеленого чая, из буфета достаю блюдо с пирожными, открываю дверь на террасу и сажусь в кресло. Лето прошло свою макушку, жара начинает спадать. Вечером хоть пока и не прохладно, но уже и не душно. Солнце пошло на закат, макушки леса окрашены в желто — красные тона, белые облачка скрывают часть солнечного диска, предвещая назавтра ухудшение погоды. Назойливый комар гудит под ухом. Тихо. Его шаги раздались внезапно и были оглушающими. — Что, сука, пока мужа нет дома, шлындраешь где-то, мужика нашла себе? — шипит Стас, он вращает глазами, на губах пена. — Стас, пошёл на*уй! Надоел! Я сейчас вызову полицию! – ору на него, чашка упала из моих рук и разбилась, орошая доски террасы божественным напитком. — Надоел ей, не рано ли? — вдруг начинает орать на меня Стас. – Мы еще не разведены, ты не забыла? Рано ты по чужим койкам запрыгала. Из-за угла выглянула соседка, зыркнула глазами и спряталась. Бежать к ней за помощью бесполезно. — О себе, Стасик, подумай, десять лет в чужих койках провел, как заразу домой не притащил, — тычу пальцем ему в грудь. – Уходи, Стас, уходи, тебе здесь не рады. — Это и мой дом, или ты что-то забыла? — скалит зубы Стасик. — Этот дом мы поделим и продадим! — Ничего делить не будем! Это все принадлежит мне! – орет Стас. – А ты, сука, хочешь все у меня отнять. — Стасик, а ты ничего не забыл? Мы вместе вначале вкладывались в бизнес, если бы я не внесла свой вклад, где бы ты сейчас был? Сидел бы в своей мастерской и чинил свои компьютеры и мобильные телефоны, ковырялся бы в железках. Меня накрыла злость такая, что пелена застелила глаза. — Пошёл вон! – ору я. – Дебил! Хватаю со столика блюдо и запускаю в Стаса. Тот не успел увернуться, и край блюда рассек ему висок. — Ты совсем, сука, с ума сошла! – орет в ответ Стас. А на нас уже смотрит сосед из-за кустов. Думаю, что к нему присоединились соседи всех ближайших домов, просто я их не вижу, сквозь густой, подстриженный кустарник. И тут на террасу входит Володька. — З-здра-вствуйте, — произносит он медленно, внимательно рассматривая нас со Стасом, а мы стоим взвинченные, потные, у Стаса капли крови сбегают по щеке. Стас, зайди, я тебе обработаю рану, — говорит он спокойно. – Василиса, налить тебе чая? Не знаю, как у Володьки это получается. Может, сказывается давняя хирургическая практика, но он спокоен в любой ситуации, и, кажется, владеет десятью руками. Потому что через минуту передо мной стоит чашка чая, и он уже обрабатывает рану Стаса. Тот щуриться, ойкает, но выдерживает экзекуцию до конца. Через десять минут Стас сидит за столом с лейкопластырем на виске и пьет чай. А Володька сидит во главе стола и нравоучительно вещает. Дошло до Стаса то, что ему проговорил Володя, или нет, не понятно. Но, допив чай, Стас срывается и уходит, громко хлопнув дверью. А на следующий день в моем кабинете появляются люди в форме с удостоверениями Следственного Комитета. — Гражданка Оборина, вы задержаны по подозрению в убийстве своего мужа Оборина Станислава Олеговича. Глава двадцать первая — Гражданка Оборина, вы задержаны по подозрению в убийстве своего мужа Оборина Станислава Олеговича. Суровые люди в деловых костюмах и форменной одежде. Мне под нос суют удостоверения. И тут дверь распахивается и влетает запыхавшийся Рашид. — Я адвокат Обориной Василисы Александровны, все показания моя клиентка будет давать только в моем присутствии, — выпаливает с порога мой защитник. А я смотрю на все это, разинув рот, так как не звонила Рашиду и даже не представляю, как он узнал, что ко мне придут товарищи из одного очень сурового заведения. Но где-то в глубине меня зарождается смех. Опять мой муж устроил цирк с конями. Круговерть продолжается : опрос, опознание, такое ощущение, что муж не хочет для меня более легкой жизни. — Рашид, опять нашли очередной труп Оборина? – меня вдруг пробивает на смех, хотя ситуация совсем не веселая. – Ха-ха-ха, третий труп, Оборин пошёл на рекорд. Мужчины в форме удивленно таращат на меня глаза, а потом хмурятся. — Василиса, не закапывай себя преждевременно, — шипит на меня Рашид. — Что у нас на этот раз: его покусала бешеная любовница, его порезала ножом очередная *лядь, что? Может ему отрезали причиндалы? Так давно пора было, — весело смеюсь я. – Сама бы с удовольствием отрезала ему его пестик. У мужиков в форме просто глаза на лоб лезут. — Василиса, ты сейчас себе на двенадцать лет яму выкопаешь, — Рашид меня толкает в бок. — А какой труп вам в этот раз подкинули, с головой или без головы, может расчлененочку? – меня несет уже не по детски, улетели мои мозги, остановиться не могу, в рот смешинка попала. Рашид бледнеет и стирает пот со лба. А господа из Комитета смотрят на меня, как на умалишенную. — Проедем с нами в Следственный Комитет…Василиса Александровна. — А давайте сразу на опознание, чего там тянуть кота за яйца… — Будет вам и опознание, — спокойно говорит самый суровый из мужчин. И снова казенное здание, пропуск, сумрачные коридоры, нас оставляют в коридоре на несколько минут. Пока сижу, немного успокоилась. И даже как то страшно стало, потому что Рашид замолк и внимательно на меня смотрит. — У тебя все хорошо, Василиса, — спрашивает он. А я только киваю головой. Нас заводят в комнату для допросов. Стол, четыре стула, решетка на окнах, на одной стене темное стекло. Суровые мужчины вновь представляются и пожимают руки Рашиду. Мы садимся по разные стороны стола, и допрос начинается. — Когда вы последний раз видели своего мужа, Оборина Станислава Олеговича? — Вчера, он пришел в районе восьми часов. — О чем вчера вы говорили? — Он меня обвинил в измене, кричал, что не пойдет на раздел имущества, у нас развод. — Значит, у вас были мотивы его убить? — Были, но я не убивала. — Где вы были с одиннадцать часов вечера до двенадцати вечера вчерашнего дня? — Спасла дома. — Кто это может подтвердить?