— Катя, скажи адрес этого дома, — рычу на нее, только так можно попытаться достучаться до девушки. Но та завывает, обхватила живот руками и раскачивается из стороны в сторону, сейчас Катя напоминает игрушку неваляшку. Толку от нее никакого. Наконец, телефон нашёлся. Я звоню, пытаясь включить свои мозги, которые тоже поплыли, надо точно рассказать оператору, что здесь случилось. — Катя, какой здесь адрес? – трясу девушку. — Рябиновая вроде, десять, — та смотрит с ужасом на свои ноги, по которым уже уверенно струится кровь. — Девушка, у нас одно ножевое в печень, сильное кровотечение, и у другой девушки угроза выкидыша, беременности двадцать недель, — кричу я в телефон. – Скорая нужна срочно. Что? Оператор меня спокойным голосом спрашивает о возрасте пациенток, еще о чем-то, а у меня страх, я не успею им помочь. Сквозь панику внутри меня не понимаю, о чем меня спрашивает девушка-оператор. От пережитого ужаса, меня начинает трясти, зуб на зуб не попадает, трясет так, что больной с Паркинсоном мне может только позавидовать. Оператор на том конце что-то втолковывает мне, но слова до меня долетают, как через много слоев ваты. Наконец я понимаю, что пытается мне втолковать оператор. Я должна держать с ней связь, скорые уже выехали. Остается ждать. В комнате находится ужасно, смотреть, как медленно умирает Ната, и на бьющуюся в судорогах Катю, словно умирать вместе с ними. Меня накрывает и поглощает бездна отчаянья. В воздухе повис тяжелый запах крови. Даже во рту чувствуется ее металлический привкус. Не выдерживаю и выхожу на воздух. Струсила, да я струсила. Не смогла слышать скулеж Кати, предсмертные хрипы Наты. Струсила и сбежала. На улице тихо. Пусто. Даже если бы я начала кричать, то меня действительно никто бы не услышал, потому что кругом одни покосившиеся заборы, заброшенные участки. Ближайший дом в ста метрах от нас. На грязной грунтовой дороге возятся куры, разгребают землю крючковатыми лапами, кудахчут, у них своя бурная жизнь. Делаю вздох полной грудью. Свежий воздух вытесняет из моих легких затхлый воздух помещения, вытесняет запах смерти. Звук сирен я слышу задолго до того, как в поле моего зрения появляются машины. Стою возле ворот дома и оглядываюсь по сторонам. Со стороны это страшное зрелище, потому как мои руки в крови по локоть, волосы чуть ли не дыбом стоят, грязное и сильно помятое платье, на щеках дорожки от слез. Машины тормозят возле забора, от туда выходят люди в форменной медицинской одежде. — Где пострадавшие? – и я молча показываю на дом, который так и стоит с распахнутой дверью, сам больше похожий на умирающего гигантского зверя. Приехавшие бригады заходят в дом. А дальше я стою в углу и смотрю на мельтешение людей, вижу, как грузят на носилки Нату. В дверях сталкиваются и покрикивают друг на друга. — Головой вперед неси… И за пределы моей видимости уплывает фигурка Наты и ее бледное личико, оно уже почти восковое, как у покойника. Мимо проходят фельдшер и врач, уводя Катю. Та всхлипывает и хватается за живот. Ее ноги в тонких подтеках крови, лицо заплаканное и осунувшиеся. На несколько минут становится тихо, только в воздухе кружатся пыль. Смотрю на комнату. В ней две лужи крови. Большая лужа с четкими очертаниями тела Наты, и маленькая, в которой отпечатались полупопия Кати. Кровь натекла и скопилась как раз возле ее ягодиц, оставив после себя весьма интересную по очертанию лужицу. В воздухе по прежнему витает запах смерти. А в следующее мгновение врывается в мое сознание Богдан, вой сирен полицейских машин. Люди, меня кто-то ощупывает, меня трясут, спрашивают. Я ничего не слышу, только вижу, как двигаются губы. А потом наступает тьма. Пришла в себя в больнице. Меня поместили в отдельную палату. Что это больница поняла сразу, и это было хорошо, потому что боялась тронуться умом после всего, что пережила. Возле койки сидит Вера, проникновенно смотрит своими серыми глазами, улыбается. — Вер, привет, — шепчу я. – У меня совсем пропал голос и очень сильно дерет горло. Пытаюсь пошевелиться. — Тсссс, не шевелись, а то иглы вены проткнут, — шепчет Вера. Действительно, в обе мои руки воткнуты иглы и капает раствор. — Чего так много раствора вливаете, — удивляюсь я. — У меня для тебя три хороших новости, — улыбается Вера, ее глаза начинают светиться. — Давай с самой хорошей, — улыбаюсь ей в ответ. — Ты беременна! — Да, ладно! Ты пошутила, — усмехаюсь я. — Нет, когда тебя привезли, первое что сделали, взяли кровь на анализ, у тебя высокий уровень ХГЧ. — Вера, этого не может быть, мы с Богданом спали один раз и то в начале цикла. — Васька, мужик оказался таким термоядерным, что ты от одной его клетки забеременеть смогла, — ржет Верка. – Наверное его головастики сидели в засаде, ждали твою яйцеклетку. — Вер, это ужасно, я столько пережила, что не знаю, что там может родиться. — Вторая хорошая новость, эта дрянь тебя вырубила эфиром, тератогенное воздействие у него на беременность минимальное, хуже бы было, если бы она применила наркотики. — Все равно, есть вероятность, что мои приключения могут нанести вред плоду? — Я буду следить за твоей беременностью, я включила тебя в свою выборку к диссертации, так что это третья для тебя хорошая новость, — улыбается Вера. — А у меня для тебя пока нет хороших новостей, — в палату широким шагом заходит Рашид. – Твоя подруга Наталья тебя валит. — Привет, Рашид. Какая подруга? – удивленно говорю я. — Наталью вашу прооперировали, влили почти два литра крови. Ей повезло, попала к хирургу, который раньше в госпитале в Афгане работал, через него куча раненых прошло. Руки золотые твою Наталья оперировали, хоть и лет ему уже семьдесят, а до сих пор скальпель держать не разучился. Сегодня она пришла в себя. Допрашивать ее никто не разрешил, только опрос снять. А в результате опроса она пояснила, что это ты ее ударила в живот ножом, так как у вас были непреодолимые разногласия. По поводу Екатерины ничего пояснить не может. — Какай ужас, но все было не так, — я еще не пришла в себя от новостей, что на мою бедную голову вывалила Вера, как Рашид принес еще более страшные известия. — Сама понимаешь, тут много против тебя, на тебе ее кровь, потожировые следы на одежде и ноже, отпечатке на рукоятке ножа смазаны, — Рашид смотрит внимательно на меня. А у меня опять начинается паника. Когда я спасала себя и этих двух крыс, то не думала о следах, не думала, что меня могут заподозрить в том, что я не делала, и уж совсем не рассчитывала, что подруга переложит вину Катерины на меня. — Хуже всего, что и вторая участница Екатерина обвиняет тебя. — В чем? – моему удивлению нет придела. — В том, что ты нанесла ей побои, пинала ее в живот, поэтому она потеряла ребенка. Моя челюсть с грохотом упала на пол!!!! — Я ее пинала? Вот сука! Да если бы ни я, эти две сволочи умерли бы от кровопотери, — возмущаюсь я. – Они бы умерли, брось я их! А ведь могла просто от них сбежать. — Тиши, Василиса, тиши, — Рашид пытается успокоить меня, но мое возмущение рвется наружу. — Какие же они сволочи! — Вась, успокойся, — спокойно говорит Вера. – Рашид, пусть следователи закажут экспертизу, любой врач при осмотре пациентки могут подтвердить были побои или нет. Путь закажут экспертизу плода. И генетическую экспертизу. У меня очень большие сомнения, что плод был зачат Стасом. — Подождите! Ничего не понимаю. Так она потеряла ребенка? — Да, пока везли до больницы, у нее отошли воды, пришлось вызывать роды. Ребенок естественно родился мертвым, уж слишком маленький был срок. — А почему ты решила, что это не от Стаса ребенок? — У нее срок недели на две был больше, чем она говорила, обманывала. Тогда есть вероятность, что обманула и в другом. Можно, конечно, взять справки из клиники, где она делала ЭКО. — Но она так уверенно говорила о ребенке, Стас – отец. — А я знаю, что Ната терлась возле лаборатории, что делала генетическую экспертизу, могла подкупить и получить липовое заключение. Вон сколько баб Стасику вешали лапшу на уши. Где вероятность, что в этот раз у него случился его ребенок. — Господи, бедный Стасик, с его погоней за рождением сына, себя потерял. Пока мы с Верой обсуждаем тему, Рашид внимательно нас слушает и накидывает что-то в блокнот. И когда Вера замолкает, слово берет Рашид. — Ты влипла, Василиса, но все можно разрулить, — Рашид говорит уверенно, от него так и веет силой, уверенностью, знаниями. – С тобой будет работать лучший адвокат по уголовным делам, думаю, мы их разобьем на первом же судебном заседании. — На каком судебном заседании? – у меня пересохло в горле. — Боюсь, что следствие готовит документы в суд. — И что? — Они готовы представить тебя в качестве подозреваемой в убийстве. — К-ка-как? Я же не убивала, — бормочу я, и голос у меня ослаб и силы меня покинули.