— Василиса, я же сказал, что все можно разрулить. А теперь давай ты мне расскажешь все с самого начала, постарайся вспомнить все моменты, которые остались у тебя в памяти, каждую мелочь припомнить с того самого момента, как ты приехала домой. И он достает из кармана диктофон и ставит передо мной на тумбочку. И я начинаю рассказ… Глава двадцать восьмая Я не Наталья, меня посчитали здоровой и готовой к допросу. Поэтому не прошло и дня, как ко мне в палату явился следователь. За ним тащился мой адвокат. — Оборина Василиса Александровна? – допрос ведет другой следователь, не тот, что вел дело об убийстве моего мужа. – Расскажите, что происходило в вашем доме… Мне приходится по второму разу рассказывать детально, как меня похищали. — А вот Наталья Оверина утверждает, что вы сами пошли с ней, добровольно, — следователь смотрит на меня пристально, словно хочет уличить во вранье. — Ага, а тряпка с эфиром сама на пол ко мне в кухню попала, и следы эфира в моей крови сами появились, — язвлю я, меня так и подмывает наговорить гадостей. Но меня тут же одергивает адвокат, навязали же на мою голову Петра Ивановича, такой въедливый адвокат попался, никак оторваться мне не дает. — Мы прилагаем к документам результат анализа крови Обориной Василисы на момент поступления в стационар, — и Петр Иванович достает бумажку из папочки. Следователь крякает, но для него эта бумажка лишь еще одно доказательство, что у меня был мотив убить Наталью. Для меня эта бумажка была важна, так как давала повод открыть еще одно дело, о моем похищении. Хотя это была палка о двух концах. С одной стороны подтверждалось мое похищение, с другой давало в руки следователя еще один повод считать, что именно я нанесла тяжелое ранение Нате. Ту спасло только чудо, нож прошёл в миллиметрах от портальной вены, самого большого сосуда в печени. Она потеряла много крови, и пока не известно, как скоро восстановится ее здоровье. Беседую со следователем, поражаюсь, сколько дел пришлось разгребать нашему правосудию благодаря гоп компании во главе со Стасом. Это только уголовных дел. А еще открыли дела по махинациям Стаса. И вот я сижу перед следователем и подробно рассказываю все, что произошло со мной. Иногда мне кажется, что я хожу по кругу, и этот день сурка никогда не закончится. — Веревки, которыми меня связали, остались на месте преступления, так что я не по своей воле уехала с Натальей Овериной, — и я показываю следы, что остались на моей коже. Не надо было Нате так туго перетягивать мне руки. Кожа у меня нежная, веревки оставили на ней синяки. Теперь от статьи за похищение она не отвертеться. Но моя беда в том, что веревки, которыми меня связывали, не нашли. И поэтому у следователя куча вопросов ко мне, кроме следа от веревок, никаких доказательств. — Давайте вернемся к знакомству с Екатериной Васильевной Звягинцевой, — следователь переворачивает страницу, исписанную мелким почерком. — Причем тут Екатерина? И наше с ней знакомство, – вновь удивляюсь я. — Гражданка Звягинцева утверждает, что вы испытывали к ней неприязнь, а так же к гражданке Овериной, так как и та и другая были в близких, интимных отношениях с вашим мужем. Поэтому вы ударили в живот Оверину ножом, а гражданке Звягинцевой нанесли несколько ударов в живот, от чего та потеряла ребенка, — следователь несет такую дичь, что мне становится плохо. — Мы предлагаем провести экспертизу гражданки Звягинцевой на выявление следов побоев, а также экспертизу плода, — берет слово мой адвокат. — Принято, — вздыхает следователь. — Моя клиентка отрицает, что наносила какие-либо увечья гражданке Звягинцевой, а также отрицает, что нанесла удар ножом в живот гражданке Овериной. — А ваша клиентка осведомлена, что она может подписать досудебное соглашение о сотрудничестве, и уменьшить себе срок? — язвительно говорит следователь, смотря мне в глаза. — А клиентка его не делала то, в чем ее обвиняют, — язвлю я в ответ. – В живот ножом Наталью ударила Екатерина, они поругались потому, как Катерина не знала, что Наталья ее использует как инкубатор для ребенка и собирается выйти замуж за моего мужа Станислава. Хотя я думаю, что это был просто предлог. Ей хотелось получить весь куш, а не жалкие объедки. Следователь долго внимательно смотрит на меня, но заканчивает допрос. Ему, конечно, хотелось бы получить признательные показания от меня, вот только он их не дождется. Мы вместе с адвокатом внимательно вчитываемся в протокол, подписываем на каждой странице. И следователь собирает бумажки в папку. Я прощаюсь с ним и адвокатом. Как только они уходят, ко мне врывается Богдан. В памяти всплывают моменты, когда он вез меня в больницу, я-то приходила в себя. То снова улетала в забытье. А он обнимал меня своими огромными руками и давал ту защиту, в которой я так нуждалась в этот момент. Привет, любимая, — он обнимает меня и прижимает так крепко, что я чувствую, насколько он соскучился. — Ого, у вас в кармане пистолет… Смеюсь, повторяя фразу из какого-то фильма. — Нет, я так по тебе скучал, жду не дождусь, когда тебя выпишут. — Богдан, меня выпишут, и я могу поехать сразу в камеру, — горько усмехаюсь. — Надеюсь, мы за несколько дней разгребем все завалы, найдем им доказательства твой непричастности, мы уже столько подсказок накидали следователям, пусть почешут свою репу. Кстати, нашли те веревки, которыми тебя связали. — Почему их сразу не нашли? Они же в комнате лежали. — Их, видимо, неудачно затоптали, когда пострадавшую увозили, — Богдан не называет по имени Нату, а когда говорит о ней, то морщится, словно вспоминает что-то противное и склизкое. – Я нашёл и того кадра, который тебя пытался опоить в клубе. — Зачем? — В убийстве Марины Смирновой виновен твой муж, он был убийцей. А вот того кадра для подставы наняла Оверина. Это уже сговор. Так что она паровозиком пойдет по статье 105 за убийство совершенное группой лиц по предварительному сговору. Оверина сразу занервничала и наняла себе адвоката, бабу с акульими зубами. — Ната скажет, что не знала про убийство Марины, — хмыкаю я. — А это уже не важно, участвовала, значит, уже статья светит. — Не понимаю я их действий. — Да тут как раз все понятно. Тебя должны были привезти в бессознательном состоянии, вложили бы в твою руку нож, испачкали бы тебя кровью. Тебя сажают в тюрьму за убийство. Муж тебе нанимает адвоката, но с условием, что ты все перепишешь на него все имущество. Пока суть да дело, он уже бы все продал и был таков. Но у них ничего не получилось. — Ты вмешался. — Я не зря поставил на твой телефон программу слежки. — Но ведь он убил Марину? А меня в этот момент дома не было. Как же они просчитались так. — Наверное, увидел твою машину, решил, что тебя привезли. Потом понял, что сильно ошибся, но Марина уже была убита. Подбросил тебе улики, но и дальше продолжал скрываться, следил за ходом дела. Твой муж не специалист, он не учел много нюансов. Нанес ей удар в сердце, но по углу наклона ножа и силе удара сразу вычислили, что удар был нанесен мужчиной или очень сильная женщина с ростом примерно метр семьдесят восемь – метр восемьдесят. Ты тут никаким бы боком не прошла, рост не тот, про силу я молчу. И улики, что тебе подбросили, все выглядело слишком уж показушно. Любой маломальский адвокат в пыль бы разбил все доказательства на суде. — Господи, как все запутанно. Каким мерзким негодяям стал мой муж. — Я думаю, что допрос Овериной и того кадра из бара все подтвердит. И тут в моей палате появляется Рашид. Они здороваются за руку с Богданом, и церемонно раскланивается со мной. — Твоя версия подтвердилась, — бросает он Богдану, а тот бережно обнимает меня за плечи. — Дожали? — Да, она тут же сломалась, все валит на Оборина Станислава, что это он ее заставил, собственно этого и следовало ожидать. Кстати и в убийстве твоего мужа, под градом улик, Наталья Оверина призналась: порез на ее руке, ее потожировые следы на нем, ее кровь на его теле. Пришёл результат ДНК. Он и подтвердил, что кровь на его одежде – это ее кровь. Так же совпал предполагаемый рост убийцы с характером раны, когда те наносились убитому, пока тот еще стоял. — Как все ужасно. Одна гналась за деньгами Стаса и сладкой, обеспеченной жизнью, а Стас увлекся созданием наследника. Итог просто трагичный. Один в могиле, вторая сядет в тюрьму. Верка ворвалась в палату внезапно, она всегда, как ураган Катрина, сметает все на своем пути. Рашид с Богданом сделали шаг в сторону, когда она резко толкнула дверь внутрь. И чуть не снесла их этой дверью. — Васька, вот тебе две справки: первая — о твоей беременности, вторая — о твоем плохом самочувствии, третья — о госпитализации на сохранение в отделение гинекологии. Они не смогут посадить тебя на нары, беременных женщин нельзя сажать в тюрьму, — и тут Верка внимательно смотрит на меня. – Я что-то не так сказала? А я смотрю на Рашида с Богданом. Те стоят за дверью, у обоих глаза с блюдце. На второй минуте Вера понимает, что что-то пошло не так и оглядывается, а потом медленно говорит: Ты ему еще ничего не сказала? — Вера, что мне должна была сказать Василиса? – выгибает бровь Богдан. — Ааааа, ну я тогда вас оставлю, вам есть о чем поговорить, — быстро произносит Вера и вылетает в двери, аки пуля из ружья. Рашид тоже крякает, расшаркивается и исчезает за дверями, плотно прикрыв те. — Василис? – Богдан делает шаг, а я внутренне сжимаюсь, не зная, что сейчас произойдет. — Ну, тут такое дело, — бормочу. — Василис? Ты почему молчала? – Богдан вдруг резко делает ко мне шаг и крепко обнимает. – Василис, я так рад! И я взлетаю в воздух. — Василис, это же чудо! – кружит меня по палате Богдан, и в мою душу прокрадывается тихонько радость. Он не бросит. Не сбежит.