— Я не знала, как тебе признаться, — обнимаю его, а у самой слезы бегут. — Ты плачешь? Почему боялась признаться? – он вытирает слезы с моих щек. — Ну, ты вон какой красивый и молодой, а я старая кошелка, — бормочу я. — Василис, давай ты не будешь так говорить. Ты для меня самая лучшая женщина на свете, самая красивая и любимая. И я хочу жениться на тебя, родить с тобой детей… — Жениться? — Конечно, если я сейчас позвоню своей тетушке и обрадую ее, что у меня скоро родятся дети, знаешь, сколько будет шума по поводу того, что я еще до сих пор не женился на матери своих детей. Меня будут ругать все мои родственники по папиной линии, — смеется Богдан. – Меня высекут розгой мои пожилые родственницы. Вылью на мою голову мед и засунут ту в улей. — А как мы можем пожениться, я под следствием? — улыбаюсь я от картинки, что описал Богдан. Представляю, как здоровенного мужика бьют розгой старушки. — Разве это помеха, вот когда ты была замужем за другим человеком, это было действительно трудно преодолимым препятствием, — смеется Богдан. – Я все ждал, когда вас разведут. — Ага, теперь весь город будет судачить, что я выскочила замуж раньше полугода, так сказать, не оплакав мужа. — Мне плевать, что говорят сплетницы в этом городе, тем более свадьбу будем играть на Кипр, — смеется Богдан. – Но сейчас зарегистрируем брак, не хочу, чтобы ты носила старую фамилию. Когда Богдан ушёл, ко мне заглянула Вера. — Ну, как? — Ах ты, хитрая лиса! – ворчу я на Веру. – Ты специально подгадала, чтобы он был рядом. — Вот те крест, не специально, — божится Вера. — Мы подаем заявление в загс, свадьбу играем на Кипре. — Аааааааааа!!!!!!! — орет на все отделение Вера, ко мне в палату заглядывают испуганные медсестры, а кандидат медицинских наук прыгает по моей палате с дикими криками. В глазах медсестер ужас, по-моему, они уже готовы поставить успокаивающее Вере. — Я буду свидетельницей на твое свадьбе! – орет Вера. — Вера! Вера! Успокойся, а то я раньше времени рожу, — пытаюсь угомонить свою подругу. — Васька! Это здорово! Мы поедем на Кипр! – и Вера радостно продолжает скакать по моей палате. – Ты не переживай, я все лекарство возьму с собой, выкидыш тебе точно грозить не будет. Заверяет меня Вера. — Ой, дожить бы да в тюрьму не сесть. — Никто тебя не посадит, Рашид с Богданом не дадут, — заверяет меня Вера. — Вер, Богдан хочет подать заявление в ЗАГС, меня могут на часик отпустить? — Конечно, можете завтра с утра пойти подавать заявление, завтра тебя с терапии выписывают. А после обеда ты ложишься ко мне в отделение на сохранение, — и Вера тут же преображается в серьезного доктора. Глава двадцать девятая Через несколько дней мы подаем заявление в ЗАГС. Нам обещают провести быструю регистрацию, в связи с моей беременностью. Дамочка в ЗАГСе косит на меня глазом, еще и месяца не прошло, как я стала вдовой, а уже и замуж выхожу и беременна от другого человека. Дама завистливо вздыхает и смотрит на Богдана почти как на бога. Богдан только улыбается и целует меня в висок. — Представляешь, если бы Станислав не погиб, как бы мы выглядели со стороны, — говорю ему, когда мы выходим на крыльцо. — Я бы его силой заставил поставить подписи под бумагами о разводе, — усмехается Богдан. — Посадил бы в погреб и держал бы, пока он не подписал. Смотрю на него круглыми глазами, а Богдан смеется и обнимает меня. — Я пошутил. Но впереди у нас еще одна битва. Нужны доказательства, что я не виновна. Все обстоятельства пока против меня. Ната настаивает, что ножом ударила я. Катерина не сознается, ни чего не видела, ничего не слышала, кто ударил – не ведаю. На всех перекрестных допросах Катерина врет в глаза, что была в другой комнате, ничего не видела. А потом я выскочила из комнаты якобы в сильном шоке и избила ее. А когда следователи вышли, и мы остались одни, она прошептала мне: Поедешь с Натальей в одну колонию на отсидку, подружбанками там будете, кто-то из вас коблой будет. Даже представить не могу, откуда у юной девицы такие познания в тюремном жаргоне. — Катерина, ты чего добиваешься? Денег ты моего мужа не получишь, квартиру в Москве он оформил на себя. Поедешь дальше в свою деревню? – интересуюсь у нее. — Зато свободная, — дергает плечиком. — Найду себе богатого мужичка, Наталья научила как. — И будешь, как она, сосать у толстых потных мужиков до скончания века, — усмехаюсь я. — Зато не на нарах, — зло усмехается она. – В отличие от тебя! Припечатала, так припечатал. На мне два обвинения, и пока не одно с меня не снято. Мне страшно, очень страшно. Не хочу сесть в тюрьму за то, чего не делала. Не хочу ребенка родить в тюремных стенах. И хоть Богдан старается меня уверить, что все идет по плану, я очень переживаю. От этих переживаний у меня тянет низ живота. Только заканчивается допрос, как за мной приезжает Богдан и увозит к Вере в гинекологию. — Васька, ты опять нервничала, матка в тонусе, — ворчит Вера. – Пишу заключение, передам твоему адвокату, больше никто не на какие очные ставки тебя не повезет. До двенадцатой недели уложу тебя на сохранение. Это ж надо было потащить в ментовку беременную женщину! Совсем обалдели. Ты не девочка, эта беременность у нас просто золотая. Под Веркины ворчания укладываюсь на койку, тут сразу и медсестра с капельницей. — Завтра у нас с тобой первое УЗИ, — расписывает мне Вера, — потом я тебе распишу полный курс лечения, еще нужно несколько анализов на микроэлементы. Тебе будут давать витамины для беременных. Ничего сильного. Я за естественную беременность, без большого количества таблеток. Верка серьезная, такая горой встанет за мной. Мне с ней спокойно. Следующий день приносит новую неожиданную радостную весть. С утра Вера зашла в мою палату. — Ну, что, поздно рожающая, готова к первому УЗИ, — смеется Вера. – Отец тут уже с утра сидит на лавочке, ждет. — Богдан пришёл? – пугаюсь я. — Не пришёл, прискакал с раннего утра, так что причёсывайся, приводи себя в порядок и вперед, — Верка сияет, как начищенный медный таз. На нижним этаже, у кабинета УЗИ, и правда сидит Богдан. — Василис, здравствуй, — он целует меня так нежно, что сердце кровью обливается. Что будет с нами, если меня посадят. — И так, начнем, — Вера деловито мажет гелям мой пока еще плоский живот. А я замираю от страха, вдруг там нет ребенка, бывает же ошибка анализов, пробирка была грязная, или спутали мой анализ с кем-то. Аппарат жужжит, на экране что-то серое, изображение меняется. Картинка все время пляшет, ничего не могу разобрать. А Вера начинает улыбаться все шире и шире. — Ну, я вас поздравляю, — говорит Вера. – У вас будет двойня. И она смотрит на меня, понимает, что у меня шок, и успокаивает. — Да ты не переживай, приму роды так, что ты и не заметишь, — смеется Вера. И тут из угла доносится сдавленный голос: Двойня?! — Двойня, вот, смотрите, — и Вера ведет датчиком по моему животу, а Богдан внимательно всматривается в монитор. – Вот это бобовое зернышко – первый плод, а вот – второй. Глаза Богдана горят радостью и гордостью. — У нас будет сразу двое! – восклицает он и хватается за голову. – Вот обрадуется тетя! Про меня эти двое уже забыли. Они смотрят друг на друга, в глазах радость, ну Богдана понять могу, подруга то чему радуется, ей же роды принимать. Вера выключает аппарат и подает Богдану распечатку с принтера. — Ээээ, вы ничего не забыли? Мне вообще-то надо их сначала выносить. Богдан обнимает меня, но потом спохватывается, берет пеленку и вытирает гель с моего живота. Все равно, мы уже оба вымазаны в этом геле. — Да, ладно, он водный отстирается, — машет рукой Вера. – Я рада за вас ребята. Вера переходит границу подруга-врач, и тон ее меняется. — Значит так, я пишу заключение, ты, Богдан, идешь с этим заключением к следователю, больше никаких допросов, до двенадцатой недели лежим на сохранении, нам надо уберечь Василису от стрессов. Тут и одного ребенка выносить сложно, а у вас сразу два.