— Да я уж поняла. И как ты? Держишься? — Я в порядке. Катя присаживается рядом. Поднимает с пола все три теста и гладит любовно экранчик с плюсом. — Он ещё не знает, да? — Поднимает на меня взгляд, полный сочувствия. Мотаю головой. Меньше всего мне хочется, чтобы Катя как-то в этой истории участвовала. И хоть в ней сейчас ни капли агрессии или злорадства, я не могу отделаться от чувства, что моя жизнь снова перевернётся на сто восемьдесят. — И даже не догадывается? — Нет. — Ну, и не рассказывай. — Резюмирует Катя, и сжимает крепко мои пальцы. — Если не хочешь почувствовать себя куском мяса без права на мнение, не рассказывай. Моих ошибок не повторяй. Вот он — поворот. Уже чувствую лёгкий крен. И твёрдая почва под ногами превращается в зыбучие пески. Молчи. Молчи. Ничего не спрашивай у неё! — Ты тоже была от него беременна? — Любопытство берёт верх. — Он тебе не рассказывал, из-за чего мы расстались? — Из-за ребёнка. — Из-за ребёнка, которого он не хотел. Он очень настаивал на аборте. А я была не согласна. Я не могу уложить эту картинку на образ Кирилла, который запечатлен в моём сознании, но чувствую, что проглатываю крючок. — И? — Ты повторяешь нашу с ним историю. Он сделал из меня звёздочку, взрастил во мне личность, и за это я ему очень благодарна. Но мне стало тесно в границах, которые он для меня очертил. И когда я отказалась от аборта, его терпение лопнуло. — Не верю… — Лепечу испуганно. — Я тебе не верю… — Ох… — Катя лезет в карман. Достаёт телефон, листает что-то. — Я тебя предупреждала. Тогда, в первую нашу встречу, я говорила тебе о том, что он не выносит самодостаточных женщин. Все мы бабы — дуры. Ведемся на широкие жесты и красивые речи. Демидова тычет телефоном мне в лицо. На экране она и смешной толстощёкий карапуз с тёплыми карими глазами. В кроватке с милыми маленькими подушками, в стульчике для кормления, с ёлочной игрушкой во рту… И рядом всегда счастливая Катя. — Это… — Матюша. Матвей. Матвей Кириллович. — Взгляд Демидовой плавится, а голос обретает карамельные оттенки. — То, что Кир не смог мне простить. То, что он отрицает по сей день, воспринимая не иначе, как ошибку. Необдуманное решение взбалмошный истерички. Ведь так он меня называет, да? Поперёк горла встаёт горький ком, и я боюсь, что меня стошнит прямо на Катю. Внутри горячо пульсирует. Прямо в животе. Мне нужно на воздух. И мне нужно всё обдумать. Отбираю у Кати тесты, стараясь больше не смотреть на пупса в симпатичных маленьких костюмчиках. Это очень больно. Это так больно, что я не могу сделать вдох — в груди всё колет. Швыряю тесты в свой шкафчик, запираю его и выбегаю из раздевалки. Иду почти наощупь. Картинка перед глазами такая мутная и неясная, что я чудом не врезаюсь в людей. Качусь, как мяч для боулинга, надеясь не собрать по пути страйк. — Настюх! Зацени! — Тормозит меня Антон. Часто моргаю, возвращая зрению фокус. До выхода каких-то пара десятков метров, и мне очень нужно отсюда сбежать. Антон в шубе деда мороза, с посохом в одной руке, и мешком — в другой. Улыбается, гладит важно рыжую бороду. — Ну, как тебе? Буду с сестрой детишек поздравлять, бабки зашибать. — Супер… — Ну, борода другая будет. А так ничего, да? — Ничего, да. — У тебя всё нормально? Чо такая грустная? И бледная. Болеешь? Разбитое сердце считается за болезнь? Это же почти инфаркт, только ментальный. — Мне идти надо. — Кирилла не дождёшься? Он сказал, скоро будет. — Нет, нет. Побегу. — Ладно. — Пожимает плечами Антон. — Хочешь желание загадать? Я ж Дед Мороз! — А я, Антош, в сказки больше не верю. Выбегаю на улицу. С неба медленно падают крупные хлопья снега. Это очень волшебно, и мне хочется немножко волшебства в мою жизнь. Не верю? Дед Мороз, я была хорошей девочкой в этом году. Пожалуйста, подари мне немного чуда… Глава 28 Кирилл Оставив Настю на работе, уезжаю на встречу со своим юристом и Севером. Юрист всё это время искал для меня законные способы решить Настину проблему с разделением имущества. Север подсоблял «из системы», когда таких способов не находилось. У меня в руках пакет документов, которые могут оставить Марата без штанов, но только в том случае, если Настя захочет. А она может не захотеть… Добрая очень моя фея. Жалко ей убогих. Город стоит. Намертво. Нервничаю, барабаня по рулю. Цех без меня, конечно, не рухнет и не сгорит. Если миньонов не подпустят к штурвалу. Но их не подпустят, поэтому самое страшное, что меня ждёт по возвращению — это ещё один деревянный олень. Однако мне почему-то всё равно нервозно и не спокойно, и я не могу избавиться от зудящего между лопаток неприятного ощущения. Проезжаю мимо торгового центра — он призывно мигает гирляндами. Поворачиваю, лечу на свет, как бестолковый мотылёк. Пакет документов это, конечно, здорово, но не слишком романтично, и феям под ёлочку такое не кладут. А что кладут? Слоняюсь мимо витрин. Всё кажется каким-то слишком поверхностным. Она без ума от посуды, может, красивый сервиз на замену старому? Нет. Решит, что я хочу вытеснить её прошлое. Платье? Не прётся она по шмоткам. Что-то из бытовой техники? Ну бля, Добров, вы же не десять лет женаты! Неужели не можешь придумать что-то романтичнее пылесоса? Натыкаюсь на баннер «Подари добро» с яркими стрелками. Иду по указателям, потому что чую — вот оно. Оно — ярмарка-выставка в одном из павильонов. В низких открытых вольерах животные: щенки, котята, взрослые коты, кролики, мини-пиги. Заглядываю в одну из клеток с котятами, беру в руки урчащий комочек. То, что нужно. Ещё совсем крошечный котёнок с мягкой золотистой шубкой, острыми молочными зубками и тонкими коготками. Прощай, мебель… — Вы ищете друга?