На столе, как по волшебству, появляется апероль, оливки, сыр. На моих плечах — тёплый плед, на ногах — носочки из верблюжьей шерсти. Без аппетита смотрю на закуски, опрокидываю залпом бокал апероля. Выкладываю Лике всё, что произошло накануне. Подруга не перебивает, только шокировано качает головой и наполняет периодически бокалы. — Ахренеть! — Многозначительно выдаёт она, когда мой рассказ подходит к концу. — Шесть лет, Лик! — Ничего. Мы у этого гада отберём дом. — Лика кидает в рот оливку и та с лёгким хрустом лопается у неё во рту. — Я тебе дам контакты своего адвоката. Он в этом деле лучший. — За дом Марат платил. — Кручу кольцо на безымянном. — А ты что, бесплатная рабочая сила? Просто готовила, обслуживала и рубашечки ему крахмалила? Нет уж, совместно нажитое поделим и попилим. Ладно, люди и через двадцать лет разводятся. — Разводятся? — Я глупо хлопаю ресницами. Как ни пытаюсь, не могу приложить это к себе, к нам. Словно наши отношения гораздо выше остального. Разводятся другие. Слабые. Опустившие руки. Но мы ведь поборемся? — Насть, ты же подашь на развод? — Нет. Конечно, нет. Он… Он просто оступился! Это не повод, чтобы рушить всё, что было построено. — Отвечаю немного агрессивно. Инстинктивно мне хочется защищать Марата, потому что он не заслужил, чтобы его презирали или ненавидели. Он замечательный человек, чуткий и любящий. В глазах Лики плещется смесь недовольства и жалости, и я не понимаю, что означает этот взгляд. — Подожди, Насть, тогда чего ты хочешь? — Чтобы всё было, как раньше. Я должна его вернуть..? Больше спрашиваю, чем говорю, потому что совершенно не уверена в том, что должна делать дальше. Я не оказывалась в таких ситуациях, и даже гипотетически не представляла, что со мной может случиться подобное. — Знаешь, — Лика откидывается на мягкую спинку стула и немигающим взглядом смотрит в потолок. — если мужик хочет уйти, ты его не удержишь. — Я рожу ему ребёнка. — Я родила двоих. — Лика с громким стуком ставит свой бокал на стол. Шах и мат. — Но ты не держалась за Сашу. — Да упёрся он мне?! Насть, я ахрененная, красивая, успешная, самодостаточная. И ты тоже. Но ты в своём Марате растворилась и забыла об этом. Он тоже забыл. — Я напомню. Вот. Это уже похоже на план. Радость, граничащая с безумием, бурлит внутри. Мне не нравится это чувство, оно почти болезненно, но в то же время придаёт сил. — Не нравится мне твоё выражение лица. Что задумала? — Можно я у тебя в гостевой заночую? — Пропускаю вопрос Лики. Ответ ей всё равно не понравится. — Да пожалуйста. — Подруга машет рукой в сторону коридора. — Только поспать утром не получится. Пацаны вылупляются раньше петухов. Лика загружает посудомойку, а я ухожу в комнату. Выпитое даёт о себе знать: я падаю на постель, поверх покрывала, и забываюсь сном. Глава 3. Соответствовать Настя Визги, крик, звук падения чего-то тяжёлого. Резко вздрагиваю и просыпаюсь. Морщусь от тупой боли в висках, и от странной острой — в сердце. Оглядываюсь, понимая, что проснулась не дома. Реальность обрушивается на меня лавиной, погребая под толстым непроницаемым слоем недавних событий и новых чувств. Нащупываю под подушкой телефон и лезу в соцсети. Марат любит внимание и постоянно что-то постит, но сегодня на всех его страничках подозрительная тишина. Пишу сообщение. Настя: Прости за то, что всё так получилось. Давай поговорим? Он онлайн, но не читает. Отбрасываю телефон и опасливо выглядываю из комнаты. Мимо меня проносится что-то быстрое и громкое. — Так, Сёма, отстань от Тёмы. Тёма, отдай ты брату эту змею. У вас игрушек целый шкаф. Один из двойняшек начинает плакать, второй отбирает из его рук резиновую змею и с хохотом уносится в обратном направлении. Лика вытирает мокрые руки о домашнюю футболку и садится на корточки, чтобы быть глазами на одном уровне с плачущим ребёнком. — Тёмочка, давай вы попробуете играть вместе, ладно? А я сейчас блинчики приготовлю, будем завтракать. — С сиколадом? — Слёзы, как по мановению волшебной палочки, останавливаются. Вот бы и мне ощутить животворящую силу сиколада. Хотя сомневаюсь, что сейчас это поможет. — Конечно. С сиколадом, с вареньем, как захочешь. Тёма тут же забывает о своей драме и убегает в детскую. Я выхожу из комнаты. — Ох уж эти трёхлетки. — Сетует Лика. — Хорошо, что пока еда срабатывает безотказно. Ты как? — Нормально. — А выглядишь совсем не нормально. Давай в душ и завтракать, а потом поедем в студию. Помнишь, что у нас выставка на носу? Киваю, поджав губы. — В принципе, можешь и не ездить. — Говорит Лика, разглядывая меня с особой тщательностью. — Поваляйся в постеле, посмотри мелодрамы, поплачь. К пацанам няня скоро придёт, попрошу не подпускать к твоей комнате на пушечный выстрел. — Нет, я поеду. Только умоюсь. Привожу себя в порядок. Дольше обычного стою под душем, надеясь, что горячая вода смоет с меня липкий ужас, которым покрыто всё тело. Но вода не исцеляет препарированную душу. Поглаживаю в районе сердца — там ноет. Там словно дыра. Больно. Больно. Больно. Но я хотя бы больше не рыдаю. Просто опустошена, и батарейка на нуле, будто высосали жизненную энергию через трубочку. У меня из вещей только колючий кружевной комплект белья и фривольный халатик, в котором перед детьми появляться стыдно. Одалживаю у Лики футболку и джинсы — хорошо, что размер у нас почти одинаковый. Завтракаем. — Мы в этот раз затянули. — Лика ставит передо мной кружку с кофе. Его горький и глубокий запах немного разгоняет туман в голове. — Монтаж должны были ночью закончить, нам осталось по мелочи, но время поджимает. Выставка Екатерины Демидовой для Лики очень важна. Это потенциальный мостик между её студией и новыми клиентами с деньгами. Демидова — известный портретный фотограф с кучей полезных связей и влиятельных друзей.