Закусываю щёку. Очень хочется поднять шум, но… Спокойно. Дома поорём. — Это передай Насте. — Протягиваю Лике папку с документами. — Что это? — Подарок под ёлку. И скажи Насте, что я… Что люблю? Серьёзно? Сейчас? — Скажи Насте, чтобы по темноте одна не шарахалась. Снова ухожу, как вшивый пёс. Сажусь в машину. Набираю ей сообщения одно за другим. Поговори со мной. Поговори. Я знаю, что они не дойдут до цели, может именно поэтому и пишу. И так меня разматывает от этого никому ненужного монолога, что хоть на луну вой. Нельзя так, Насть, с людьми. У меня тоже есть сердце, как и у тебя. А ещё у нас обоих есть рот, и мы, гепотетически, можем словами обсуждать вещи, которые нас не устраивают. Но ты снова выбрала сбежать. Может, я мало дал? Но у меня больше ничего нет. Я отдал столько, что не осталось даже для меня самого, и я, наверное, впервые в жизни ощущаю себя настолько опустевшим. Еду домой. Валюсь бревном на диван и лежу, глядя отупевше в потолок. В ногах что-то шевелится. Я и забыл, что у меня теперь есть кот… Демон сворачивается калачиком. Держит холодно дистанцию, не мурчит уютно песенки. Просто лежит у щиколоток, зыркает на меня зелёным глазом и одобрительно щурится, будто позволяет мне быть рядом. Демон, а ты души грешников забираешь? Мою возьмёшь? Не нужна она мне больше, потому что пиздец, как болит. И профитов от неё ноль. Демон скромно касается лапой моей ноги. Забираешь? Окей. Отрубаюсь. Глава 29 Настя Последнее занятие с группой в этом году. Мои ученицы в красных новогодних шапочках, на фоне тихонько играют праздничные треки, в углу перемигивается огнями ёлка. Но новогоднего настроения у меня нет. Да и вообще никакого нет… Мои мысли не здесь, и мне с трудом удаётся сконцентрироваться на теме занятия. Чувствую, что подвисаю иногда, как наш рабочий ноутбук. Не понимаю, в беременности дело или в том, что я снова выпотрошена морально? В прочем, одно другому не мешает. — Всегда помните о том, что люди воспринимают камеру, как барьер между вами. — Застываю взглядом на пушистых снежинках, кружащих за окном. Наверное, это красиво, но я не могу восхититься как следует. Нет сил. — Это нормально, и этот барьер вы должны убирать. Не ждите от своих клиентов молниеносного раскрепощения и вложитесь как следует в установление контакта. Доверие важно, и… И невероятно больно, когда его подрывают. Мысленно я поставила точку в наших с Киром отношениях раньше, чем произошло что-то фатальное и разрушительное. Потому что мне хочется сохранить то светлое из этой истории, что у нас было. Отказываюсь принимать в свою реальность Кирилла-злодея. Он для меня останется про тепло, заботу и нежность. И даже про любовь, да. Я выбираю малодушно сбежать, потому что эта стратегия кажется мне сейчас самой верной. Я просто пытаюсь избежать боли. Потому что в отношениях, где принимают только часть тебя, открещиваясь от остального, я уже была. И возвращаться в них мне совершенно не хочется. И пускай мне всё равно больно, но лучше так, чем разговоры об аборте, ведь у меня тоже есть компромиссы, на которые я не готова идти. Я просто защищаю себя. И феёнка. Мои рассуждения кажутся мне бесконечными, и я блуждаю в лабиринте мрачных мыслей, натыкаясь на тупики. Отсюда нет выхода. Мне страшно. Мне ужасно страшно оставаться в одиночестве. Мне необходимо надёжное плечо. Я не справлюсь одна. Не смогу. Ребёнок — это чудо. И возможность стать лучше. Но страх всё равно меня подавляет и заставляет сомневаться в собственных силах. Сердце трепещет, скручивается, сжимается. Чувствую его неровные удары. Может, я совершаю ошибку? Может, стоило подождать ещё пару лет? — И что? — Вырывает меня из раздумий голос Елены. — Что? — Вы сказали: доверие важно и… Открываю и закрываю рот, как выброшенная на берег рыба. Снова я зависла… — Да, это важно. Пожалуй, здесь можно поставить точку. Спасибо за внимание, на сегодня закончим. Желаю всем хороших выходных, увидимся в январе. С наступающим! Ученицы мои поздравляют в ответ, оставляют небольшие презентики на столе. Выходят все, кроме Елены. — Настя, у вас что-то случилось? Лица на вас нет. — Всё хорошо, просто год выдался тяжёлым. — Улыбаюсь, понимая, что выходит вымученно. — Скорее бы он кончился. — Вот уж верно. — Елена садится на стул напротив меня. — Если бы ещё в Новый год мы с собой не тащили груз из старого. Водится за нами такая привычка. — Я свой точно потащу. — На автомате кладу руку на живот. Феёнок ещё слишком мал, чтобы отвечать, но я всё равно его чувствую. Он сосредоточен где-то внутри меня тёплым уютным шариком, и когда я касаюсь этого места пальцами, мне становится чуточку лучше. Елена ловит мой жест и понимающе кивает. — О, вас можно поздравить? Поздравить с тем, что моя жизнь снова в руинах? — Думаю, можно. — Чувствую, как свербит в носу. Закусываю губу и до боли впиваюсь в неё клыком. Не реви. Не реви! Глаза становятся влажными. Часто хлопаю ресницами, смаргивая слёзы. — Настя, может я могу вам чем-то помочь? — Елена копается в сумочке, протягивает пачку бумажных платочков. — Мне смотреть на вас больно. — У меня правда всё нормально. Это просто стресс и гормоны, приправленные праздничной суетой. Голос на последнем слове предательски ломается. Я громко всхлипываю и зажимаю рот ладонью. Ну вот! Что устроила? — Всё сказанное вами умрёт вместе со мной. — Елена заговорщически подмигивает, накрывает мою руку своей. — Давайте, ну же. Станет легче. Плача навзрыд, неразборчиво и без особой надежды на то, что станет легче, я вываливаю на Елену всю свою историю, начиная с того вечера, когда Марат привёл домой любовницу. Рассказываю про Кирилла, Демидову, беременность. Рассказываю честно, как на исповеди, и… Становится легче. По крайней мере, я больше не вою белугой. — Настя, у вас такое волшебное время впереди. — Улыбается Елена и смотрит с таким материнским теплом в глазах, что у меня сердце щемит. Мне хочется уткнуться в её плечо и поорать, и чтобы меня погладили по голове и сказали, какая я храбрая, хорошая девочка.