Но Джози не собиралась жить. Она хотела умереть в самом ближайшем будущем, в нескольких ярдах от единственного мужчины, которого она когда-либо любила. Умереть, так и не сказав ему об этом. Она задавалась вопросом, будет ли он горевать, когда она умрет, и ответ испугал ее больше всего остального. Она схватила мальчика-лакея за руку. — Как тебя зовут? — Простите, Ваша Светлость? — Джози, — прошептала она. Если она собирается умереть, то хочет, чтобы в последние минуты кто-то назвал ее по имени, а не по этому проклятому титулу. — Меня зовут Джозефина. Милый мальчик помог ей подняться на ноги и кивнул, неожиданно поумнев не годам. — Оливер, — сказал он. — Могу я что-нибудь для вас сделать? Чего вы желаете? — Нэд, — ответила она, не в силах скрыть правду. — Я хочу увидеть Нэда. В конце концов, за этим она сюда и приехала. * Герцог Рэтленд распахнул дверь в комнату, где безмолвно лежала Джози — вялая и бледная, находящаяся на грани жизни и смерти. Молодая служанка вскрикнула от удивления, а экономка чуть не выронила тряпку, которую должна была положить на лоб герцогини. Но герцогу было плевать на этих женщин. Всё, чего он желал, это поговорить с доктором, который сидел рядом с его женой. — Она жива? — прорычал Нэд. Доктор кивнул. — Пока жива, Ваша Светлость, но это едва ли надолго. Скорее всего, она умрет еще до рассвета. Он произнес это так просто и легко, будто обсуждал погоду или утреннюю газету, но вес этих слов грозил сбить Нэда с ног и сломать его пополам. Всего час назад герцог держал на руках своего потерянного ребенка, такого маленького и настолько драгоценного, что невозможно было отдать его служанке, которая пришла забрать тельце. Это была девочка. Нэд отослал слуг и молча сидел с невесомым телом дочери, в одиночестве оплакивая ее смерть. И ее жизнь. И всё, чем она могла бы стать. У него было всё и не осталось ничего. Его власть, его титул и практически безграничное богатство никогда не вернут его дочь. Чтобы не скончаться от горя и не рассыпаться на куски, герцог нашел утешение в ярости. В злости на само мироздание. Он не потеряет их двоих! Не может этого допустить! И теперь Нэд угрожающе смотрел на врача, этого тщедушного старикашку, которые так много знает и всё-таки не понимает ровным счетом ничего. — Она выживет! Он схватил доктора за грудки и встряхнул, будто пытаясь привести в сознание. — Слышишь меня, ты? Моя жена выживет! Старик смутился, и ярость захлестнула Нэда с новой силой. Он снова потряс доктора. — Ты сделаешь всё, чтобы моя жена выжила! — Я… я сделаю всё, что в моих силах, но не могу гарантировать… Нэд отпихнул врача, совершенно не заботясь о том, что тот может споткнуться и свалиться на пол. Джози — вот что сейчас важно. Герцог уже метнулся к ней и встал на колени у ее кровати, взяв ее руку в свою. Такая холодная. Он не мог оторвать глаз от своей герцогини, которую до этого слишком сильно ненавидел, чтобы свободно смотреть на нее. Почему всё зашло так далеко? Как так вышло, что только сейчас, когда она лежит еле живая, он в полной мере осознал, насколько она прекрасна? Ее высокие скулы и полные губы, и эти густые черные ресницы — еще чернее на фоне фарфоровой кожи. Нэд готов был продать душу Дьяволу, чтобы она подняла эти ресницы и открыла глаза, от которых у него всегда перехватывало дыхание. Голубые, как летнее небо. Он примет любой взгляд этих глаз, какими бы они ни были. Полные счастья или печали, лучистые или ожесточенные ненавистью. Конечно, это будет ненависть. После того, что она увидела, другое просто невозможно. Но пусть она благословит его своей ненавистью и ненавидит хоть до конца дней, но будет жить. Нэд сжал ее руку и прижался губами к ее неподвижным пальцам. — Ты будешь жить, Джоз, — прошептал он. — Даже если мне придется оттащить тебя назад с самих небес, ты будешь жить. — Ваша Светлость, — раздался голос в дверях. Нэд поморщился от этих слов, сказанных четким и ровным тоном. И не повернулся к женщине, которая произнесла их. Меньше всего он хотел ее видеть сейчас, но ее юбки уже шуршали рядом. — Пойдем, нам нужно поговорить. Гнев пронзил его, как лезвие, и он подскочил, чтобы встретиться взглядом с матерью. Они молчали смотрели друг на друга несколько мгновений, прежде чем Нэд нехотя кивнул. Ему совершенно не хотелось с ней разговаривать, но он прекрасно знал, что просто так она от него не отстанет. Пока они шли по коридору в дальний угол, подальше от лишних ушей, Нэд боролся с желанием наорать на слуг, которые то и дело бросались ему под ноги и склоняли головы. Наконец они остановились, и мать повернулась к нему. — Ты излишне драматизируешь, — сказала она полушепотом. Глаза Нэда округлились, а сердце начало отчаянно колотиться. Интересно, может ли человек умереть от ярости? — Излишне? — зашипел он на мать. — Мой ребенок умер, а жена при смерти! Ты уверена, что тут уместно слово «излишне»? Его горе и гнев не трогали вдовствующую герцогиню, и не то чтобы это стало для Нэда сюрпризом, но ему вдруг захотелось до нее достучаться. Есть ли в этой женщине хоть что-то человеческое? Хотя бы капля теплоты? — Твоя внучка умерла, мама! Ты могла хотя бы притвориться, что тебе не всё равно? — Именно, внучка, — кивнула она. — Девочка. — Какая разница… — начал Нэд, но мать прервала его одним взмахом руки. — Разница огромна, дорогой. Девочка — это не наследник. И теперь, если тебе повезет, ты можешь начать всё сначала. С учетом предыдущих ошибок, конечно же. Нэд готов был вцепиться ей в горло, но вместо этого тыкал указательным пальцем ей в лицо. — Если мне повезет? Что ты несешь?! — Если девчонка Талбот сегодня умрет, тебе повезет, Нэд. Мы наконец-то избавимся от этого недоразумения. К тому же врач сказал, что если она выживет, то будет бесплодна. Так что молись, чтобы она спокойно испустила дух, и ты смог взять себе новую жену с достойной тебя родословной. Нэду было трудно разобрать ее слова из-за оглушительного гула в ушах. — Выбирай выражения, — ответил он. — Ты говоришь о герцогине Рэтленд. Мать усмехнулась. — Этот титул ничего не значит, если она не сможет привести в мир следующего герцога. Поэтому ты женился на ней, не так ли? Она и ее мать устроили ловушку и удерживали тебя обещанием наследника. А теперь ясно, что его не будет. Я была бы плохой матерью, если бы не желала тебе поскорее избавиться от этой дешевки. Нэд замер, а потом шумно втянул в себя воздух и тщательно подобрал слова. — Ты не мать. Ты холодная, бессердечная сука. Чтобы следа твоего не было в этом доме, когда я вернусь, поняла? Вдовствующая герцогиня приподняла одну бровь. — Гнев тебе не идет, Эдвард. Он решил, что больше не удостоит ее и взглядом. Она и так забрала у него слишком много. И он оставил ее стоят в дальнем углу коридора, а сам отправился хоронить свою дочь. * Яркий свет зимнего солнца заливал комнату, когда Джози открыла глаза. У нее болело всё — кости, мышцы, суставы. Ныли даже те места, о которых она не подозревала ранее. А в месте, которое только вчера было наполнено жизнью, теперь осталась лишь зияющая пустота. Она провела рукой по покрывалу, прощупывая пальцами вышивку на нем. Одна слеза скопилась в уголке ее правого глаза и пролилась, скатившись вниз по виску. Джози вообразила, что с этой слезой из нее вышла последняя крупица счастья. За окном мерцало яркое небо, рассеченное одной голой веткой древнего дерева. Слишком прекрасная погода для такого ужасного дня. — Слезами делу не поможешь, — раздался голос в дверях. Джозефине не хотелось поворачиваться. Не хотелось смотреть на свою свекровь, которая всегда появлялась в самые темные моменты ее жизни, чтобы разрушить ее мечты. Эта женщина была предвестником печали, не меньше. Джози смотрела в окно и ничего не говорила. Она не могла подобрать слова, а если бы даже и смогла, то точно не стала бы тратить их на вдовствующую герцогиню. Однако у матери Нэда нашлось достаточно слова для них двоих. И произносила она их так, словно обсуждает покупку лошади. — Возможно, я тебе не нравлюсь, Джозефина, но тебе стоит меня послушать. Джози не шевелилась.