Маркиз отвел взгляд. — И не говори так, будто меня изловили только из корысти, — сказал он. — Ты сам отметил, что именно титулы превращают нас в мясо. — Она так не думает. Нэд готов был поставить на то, что ровно так эта женщина и думает. Он иронично приподнял одну бровь. — Конечно, она у тебя особенная, — сказал он с издевкой. — У вас настоящая любовь. Пембрук поморщился и отмахнулся. — Да, у нас любовь! Прекрати говорить так, будто в меня невозможно влюбиться. Не невозможно, конечно, но крайне маловероятно. Браки по любви встречаются, но только у более удачливых мужчин. У тех, кто рожден без клейма власти, богатства и ответственности. Конюхи, трубочисты и матросы могут жениться по страсти и даже по любви, но такие, как он и Пембрук? Герцоги и маркизы, молодые, богатые и знатные — для них не существует вещей вроде любви. У них есть только долг, который требует брака. И если Нэд хоть что-то понял в этой жизни, так это то, что мужчина вроде него должен жениться с широко открытыми глазами, в полной мере осознавая масштаб разочарования, который, без сомнения, его настигнет. Герцог Рэтленд знал это, потому что и сам был плодом такого брака. Сколько раз отец смотрел сквозь него? В этом его взгляде плескалось равнодушие и кое-что похуже. Что-то вроде отвращения, как будто отец бы с радостью вычеркнул сына из жизни, если бы это помогло повернуть время вспять. Нэд был уверен, что отец возрадовался, когда смерть пришла к нему два года назад, освободив от ужасной реальности, которой он был обременен. Освободив от женщины, которая поймала его. От матери Нэда. Она родилась без титула и состояния, поднявшись до самого высокого ранга в стране. Пришла из ниоткуда и стала герцогиней. О, она никогда не смотрела сквозь своего сына, нет. Она глядела на него во все глаза с гордостью и триумфом, но не за то, как он рос и как быстро осваивал языки, географию, историю, астрономию. Она гордилась, что его рождением укрепила свое положение. И Рэтленд помнил всё это слишком отчетливо и ясно, чтобы поверить, будто что-то может быть по-другому. Как только он осознал себя, то поклялся, что никогда не будет никем очаровываться, чтобы не разочароваться так же, как его отец. И теперь он подошел к своему другу, похлопал его по спине и вздохнул, наблюдая за золотым светом, что лился из зала. — Не сердись, Пембрук, но всё же я уверен, что любовь — это большое заблуждение. А женщины — это уверенность в наследнике и комфорт, но не более. Даже если ты нужен своей даме, твой титул нужен ей не меньше, не сомневайся, друг мой. Маркиз повернулся и посмотрел на Нэда. — Правду про тебя говорят, Рэтленд. — Какую? — Что ты холодный и бессердечный ублюдок. Нэд усмехнулся и сделал большой глоток из своего бокала. — И это всё еще не делает меня неправым. — Но это делает вас ослом. Последние слова раздались снизу, из темноты. Со стороны каменной лестницы, ведущей с балкона в сад. Женщина, сказавшая эти слова, поднималась к ним с Пембруком плавно и уверенно. Маркиз не мог сдержать удивленного смеха. — Дама чертовски права! — Благодарю, милорд, — ответила она. — И если бы кто-то из моих друзей так сказал про мою любовь, я бы отправилась искать нового друга, с приличными манерами. Пембрук издал звучный смешок и толкнул Нэда локтем в бок. — А что, не такая уж плохая идея. Герцог молчал и прищуривался, пытаясь разглядеть женщину в вечернем полумраке. Она остановилась на полпути и прислонилась к внешней стороне дома. Как долго она слушала? — Учитывая, что вы прячетесь и подслушиваете разговоры, на которые не приглашены, — ехидно заметил Нэд, — не уверен, что вашей оценке моих манер можно доверять. — Я не подслушивала. — Нет? Она покачала головой. — Нет, я не подслушивала, а слушала. И не пряталась. Я просто стояла внизу и отдыхала, а вы выбрали именно этот момент, чтобы прочесть лекцию о порочности женщин. Впрочем, я уже слышала так много клеветы на свой пол, что едва ли ваши суждения меня поразили. Нэду пришлось потрудиться, чтобы у него не отвисла челюсть. Когда в последний раз хоть какая-нибудь дама говорила с ним в таком тоне? Нет, когда в последний раз хоть кто-нибудь говорил с ним так? Пембрук рассмеялся. — Кем бы вы ни были, мадам, вы сделали моего друга безмолвным, а я бы вам первый сказал, что это невозможно. — Как жаль, — протянула она. — А я-то надеялась узнать продолжение этой увлекательной речи. Может, она бы переросла в трактат? «Наемницы-манипуляторы. Размышления о роли женщины в мире». Нэд наконец-то обрел голос. — Мужчины были бы куда счастливее, если бы уделяли больше внимания моим взглядам на этот вопрос. — О, безусловно, — поддразнила она его. — Скажите, добрый сударь, а что же привело вас к такому счастью? Нэд обнаружил, что ее слова отдаются волной щемящего тепла в его теле. Вот бы рассмотреть ее получше… Он тряхнул головой и отогнал от себя эту мысль. Ему не нужно фантазировать о том, как выглядит эта женщина из полумрака. Он заставил себя бросить в нее свой самый презрительный взгляд. — К такому счастью меня привел опыт, — отрезал он. Она засмеялась, и этот звук нежно царапнул его душу. Нэд выпрямился, расправив плечи. Кто она такая? — Вы так опытны с женщинами, что не можете обнаружить одну из них в тридцати шагах от себя? — усмехнулась она. Сказав это, она продолжила подъем по ступенькам. Юбки зашуршали. Она подходила ближе и была вовсе не в тридцати шагах. В десяти, в лучшем случае. В пяти, если Нэд удлинит шаг. Его сердце начало биться чаще. И это до того, как она вышла на свет. Черт, она сияла, как богиня, сошедшая с небес или вышедшая из морской пены. Нэд сам не понял, как подался вперед, и ему резко стало наплевать, что он выглядит при этом, как слюнявый пес. Он не узнал ее. Не знал, как зовут эту девушку с шелковыми светлыми кудрями и бледной кожей, чьи глаза сверкают, как сапфиры. Но было трудно поверить, что это остроумное воплощение женского совершенства ниже его по рангу. Она перевела насмешливый взгляд с Нэда на Пембрука, и герцогу отчаянно захотелось, чтобы его друг исчез. Ее взгляд, направленный на кого-то другого, заставил его ревновать до чертиков. — Милорд, — обратилась незнакомка к маркизу, — если позволите, я вам посоветую не слушать вашего бессердечного друга. Если дама говорит, что любит вас, поверьте ей. У Пембрука загорелись глаза, и он позабыл о своем бренди на краю балкона. — Она так говорит, — энергично закивал он. — И вы верите ей? — Да, — сказал он так серьезно, что Нэд подумал, уж не приворожили ли его друга какими-то чарами? — Тогда любовь — это всё, что вам нужно, — ответила девушка, а затем уверенно улыбнулась герцогу. Ему стало трудно дышать. У Пембрука, похоже, не было проблем с дыханием. Вместо этого выдохнул — шумно, драматично и нелепо. — Спасибо за поддержку, мадам. Если бы не вы, я бы поверил, что все вокруг считают так же, как мой друг. Он ухмыльнулся герцогу. — Я всё-таки думаю, что ваш друг в меньшинстве, — сказала девушка так, будто никакого Нэда рядом нет. — Посочувствуйте ему, право слово. Трудно жить, когда считаешь себя товаром на рынке. Пембрук хохотнул. — Ну, у этого товара и правда есть особенная фишка. Лазурный взгляд незнакомки снова упал на герцога. Любопытный и лишенный всякого узнавания. Можно было подумать, что она видит его впервые в жизни. — Фишка? — спросила она. — Что ж, удачи той счастливице, которая выиграет такой ценный приз. С этими словами она повернулась и направилась к балконной двери. Как будто Нэда не существует. Как будто ей плевать на него. Как будто она его и правда не узнала. Но это невозможно, конечно. Нэд был уверен, что это какая-то игра, которую плутовка затеяла, чтобы соблазнить его. И ей, черт возьми, это удается. Он всё прекрасно понимает, но чувствует себя искушенным. — Я должен поверить, что вы меня не знаете? — крикнул он ей вслед. Она замерла у двери, а потом развернулась, и ее лицо озарилось весельем.