— Ну извини. — Милана прошла по комнате, взяла тарелку и понюхала кашу. — Капустой пахнет… Ты сейчас обычный? — Быстрее, чем человек, и сильнее. Но даже до первого Призыва не дотягиваю. Если нас схватят Прежние, то с меня толка мало. — Я могу драться, — попыталась ободрить меня Дарина. — Я не стража, но… Я даже не стал ничего говорить. На Земле — как же давно это было, скоро уж три месяца как — один-единственный уничтожитель вырезал всё Гнездо. Десятки стражей и старших стражей, хранителя и мать — не говоря уже о монахах, жницах и куколках. Да, это было неожиданное нападение, а Гнездо на Земле — тот же детский сад по сути, но никаких шансов в бою у Дарины не будет. А уж если нападут чистильщики или буги… — Нам нужно оружие, — решил я. — Пошли отсюда. Дарина кивнула. А вот Милана осталась стоять, будто вслушиваясь в звенящую тишину. — Милана? — спросил я. Она молчала. Потом покачала головой. — Я… я что-то… чувствую… Бросив игрушечного жирафа, я поискал взглядом что-нибудь весомее. Увидел кастрюлю с остатками каши, из которой торчал черпак. Вынул его, отряхнул кашу на пол. Черпак был с треугольным ковшом, как положено для всего, имеющего отношение к пище. Это хорошо. Металлический, увесистый и с острой чашей… — Тут никого нет, — сказала Дарина. — У меня очень хороший слух. Милана покачала головой. Заговорила, и голос у неё был словно сонный. — Нет… не звук… он зовёт… он рядом… Она двинулась по комнате, не замечая детских стульчиков, опрокидывая их. Открыла дверь, вошла в следующую комнату. Это была спальня. Крошечные кроватки, яркое постельное бельё. — Тут никого нет, — сказал я, входя за Миланой. Но Милана молча подошла к одной из кроватей и осторожно приподняла одеяло. Под ним, совершенно незаметный ранее, лежал маленький мальчик-тэни. Я знаю, что тэни произошли от существ вроде наших свиней. Но эволюция такая штука, что похожий результат можно получить разными путями. Так что у меня язык бы не повернулся пошутить про поросёнка. На кровати лежал ребёнок лет трёх, розовокожий, с белыми, лёгкими, будто пух, волосами, в одних трусиках, словно он всерьёз собирался спать. Но он не спал. Лежал и молча, внимательно смотрел на Милану. Та наклонилась, мальчик обнял её и оказался у неё на руках. Вот ещё нам проблемы не хватало… — Надо найти местных и пристроить его, — сказал я. Конечно, девчонок не заставишь бросить ребёнка, да я и сам не готов на такое. Милана повернулась ко мне. Медленно покачала головой. И она, и мальчик смотрели на меня каким-то совершенно одинаковым взглядом. Я вздрогнул, понимая. И позволил доставшемуся мне когда-то смыслу развернуться и увидеть их связь. Мальчику было очень страшно, но, когда воспитательница всех уводила, он остался, спрятался — в кровати, под одеялом, в самом надёжном укрытии для любого ребёнка. Он не мог уйти — то, что было куда больше его, знало о приходе Миланы, кричало внутри и подсказывало каждый шаг. Научило, как отвлечь воспитательниц, как укрыться, утешало и уговаривало ждать. Поскольку это было важнее всего, важнее его страхов и его жизни. Он не смог бы это сказать и объяснить, он сам этого не понимал. Даже Милана ещё до конца не понимала. А до меня уже дошло. К Милане прижимался маленький тэни, в нашей реальности породивший тот смысл, что достался вначале Изменённым, потом мне, а в итоге — ей. Ну а здесь смысл остался с ним. Непроявившийся, не выловленный технологиями Продавцов. Этот беспомощный малыш — основа Высшего. Во что же мы ввязались-то на самом деле? Часть 1. Глава десятая Глава десятая Маленькие дети всё время болтают. Во всяком случае, мне так кажется, я ведь не специалист, братьев и сестёр у меня нет, кроме Наськи. Но она вроде приёмной сестры и вообще не совсем обычный ребёнок. Этот чужой малыш молчал, мы даже имени его не знали. Сидел на руках у Миланы, временами поглядывал то на меня, то на Дарину. Но ощущение было такое, словно он ни в ком, кроме Миланы вовсе не нуждался. Словно у них шёл беззвучный диалог, наподобие общения Изменённых через Гнездо. Милана помогла ему одеться, потом отвела в соседнюю комнату и напоила соком из кувшина. От еды он отказался, Милана не настаивала. Я хотел было пошутить насчёт «включившейся мамочки». Видал я такое, и не раз, когда самые оторванные и хайповые девчонки при виде малыша начинали сюсюкать и возились с ним, позабыв всё на свете. Но тут явно было другое, и я смолчал. Отошёл к выбитому окну, оглядел улицу. Тихо. Ну, это, допустим, работает шумоподавитель. Пустынно. Трёхколёсный автобус, мусор, осколки стёкол. Несколько столбов дыма в стороне. Потом сквозь неестественную ватную тишину едва-едва пробился звук, будто отголосок далёкого взрыва. И в паре улиц от нас над домами полыхнуло. Бой ещё идёт. Полиция и армия тэни давно уже были бы подавлены, значит, сражаются Изменённые и ровианцы. Есть у нас выбор? Нет у нас выбора, даже Иван это понимал. Мы можем принять лишь одну сторону. Присоединиться к Изменённым и биться за Инсеков. Я осмотрел ситуацию со всех сторон и решил, что это может получиться. Изменённые, как ни странно, не так уж и много контактировали со своими хозяевами. Те ставили лишь общие задачи, все вопросы решались тактиками, комендантами, инспекторами, прочим начальством. Появление трёх странных Изменённых их встревожит, но вовсе не обязательно они тут же доложат о нас. Подошла Дарина, тоже выглянула в окно. Спросила: — Ты придумал план? Пожав плечами, я осторожно отвёл её в сторону. Глянул на Милану — та сидела на корточках, держа за руки маленького тэни. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза. — Жуть… — тихо сказала Дарина, тоже покосившись на них. Когда жница говорит «жуть» — ей можно верить. — Надо выбираться… — я едва не сказал «к нашим», но поправился: — К Изменённым. Я видел взрыв недалеко, придётся рискнуть и пойти туда. Дарина храбро кивнула. — Пойду один, — сказал я, косясь в окно. — Разведаю, что и как, вернусь за вами… Дарина вздрогнула, но ничего не сказала. Да, нам не хотелось расставаться, но это разумное решение, ведь так? И тут я заметил краем глаза движение на улице. Мягко сдвинул Дарину ещё дальше от окна и осторожно выглянул. Вдалеке, за перевёрнутым автобусом, появился танцор. Высокий и тонкий, он напоминал артиста балета, и не рядового, а какого-нибудь прославленного премьера. Обтягивающее тело белое трико добавляло сходства. Рост под два метра, длинные и изящные ноги, почти человеческое лицо — только бледное, застывшее, неподвижное, будто обколотое ботоксом, оно напоминало фарфоровую маску. Людей с такими лицами не бывает. Ну и рук было многовато. В отличие от уничтожителя, у которого вторая пара рук крепилась где-то на рёбрах, все шесть рук танцора шли от усиленного плечевого пояса — одна добавочная пара вытянута вперёд, ещё одна — назад. Как он управляется с восемью конечностями — загадка. Но, как будто этого мало, вокруг танцора кружили, хаотично перемещаясь в разные стороны, мелкие, размером с крысу, твари. Чистильщик! Странно, обычно танцоры работают в паре со стельщиками… Будто откликаясь на мою мысль, за танцором появился и стельщик. Похожий на исполинскую белку-летягу, он неуклюже ковылял по мостовой. С ним одним я, пожалуй, смог бы справиться… С танцором и чистильщиком — нет. Я отступил от окна, успев заметить, что танцор останавливается возле каждой двери, а несколько фрагментов чистильщика забегают внутрь — проверяют помещения.