Никаких пультов, конечно, ей не требовалось. Часть металлической стены заблестела, формируя экран. — Спасибо, Лю, — сказала Дарина. — Мы попытаемся их переспорить. Хранитель не посчитала нужным ответить. Так и осталась стоять, глядя нам вслед, когда мы подошли к экрану. Часть 1. Глава третья Глава третья Заглядывать в чужое Гнездо мне казалось неудобным. Так что мы просто вошли в экран и вышли в Гнезде на Олимпийском. Из бывшего Министерства культуры в бывший «Уголок дедушки Дурова». Что и говорить, во время Перемены российская культура понесла большие потери. Хорошо хоть, что оба московских цирка уцелели. Защищённая зона Гнезда была точно такой же, как и в гнездниковском. Вот только если провожала нас одинокая хранитель, то на Олимпийском мы вышли в битком набитый зал. Во-первых, тут были мать, хранитель, два монаха и три старшие стражи, видимо — охрана. К стражам, монахам и хранителям я привык. А вот мать своими глазами увидел впервые. Она была ростом со старшую стражу и очень толстая. При этом непостижимым образом ухитрялась выглядеть… вот даже сформулировать трудно… дружелюбно? Приветливо? Заботливо? Лицо осталось человеческим, выглядело молодым, но совсем бесполым, волосы были умеренно длинными, серо-стальными, у людей такого оттенка не бывает, на седину это не походило. Почему-то хотелось подойти к ней, прижаться, начать что-то рассказывать, жаловаться и требовать утешения… Я тряхнул головой, прогоняя наваждение. Это всё из-за её облика. Мать Гнезда выглядит так, как воспринимает мать маленький ребёнок. Большой, мягкой, уютной и одновременно строгой и сильной. Имеющей право и хвалить, и ставить в угол. А ещё, насколько я знаю, она источает феромоны. Ну нафиг, эта «мать» младше меня, и она может быть парнем! — Максим, призванный, — сказала мать и мягко улыбнулась. — Я не удивлена, Максим. Но помимо Изменённых тут были и люди. Полковник Лихачёв. Рядом с ним костлявый старикан под два метра ростом, хоть и в штатском, но с военной выправкой. И пятеро в скафандрах с зеркальными шлемами. На них, конечно, были не космические скафандры, а что-то вроде силовой брони полицейских. Только посовременнее, чем та, которую носили ребята Лихачёва. Она была чешуйчатой, напоминающей комбинезоны Изменённых, пластинки брони радужно переливались и отблёскивали, будто призмы под лучом света. Все пятеро держали в руках какие-то контейнеры и оружие. Удивления наше появление не вызвало. Видимо, при установке связи Гнездо сообщило матери, кто к ним идёт, а та предупредила людей. — Макс! — сказал Лихачёв с укором. Высокий в штатском посмотрел на него укоризненно. — Не надо туда ходить, — сказал я. — Пожалуйста! Это неправильно. Почувствовал, что Дарина выдирает руку из моей ладони, глянул на неё — она медленно, как загипнотизированная, двигалась к матери Гнезда. Я сжал ладонь крепче, и Дарина остановилась. Это всё феромоны. — Макс, я передал твоё мнение, — сказал Лихачёв. Выглядел он нерадостным. — Но не мы первые это начали. Надо выяснить, что происходит в корабле Инсека. — Да как же вы не понимаете! — воскликнул я. — Это боевой корабль, он может планету разнести на куски! — Тем более, — сухо сказал высокий. Подошёл к нам. Положил мне руку на плечо таким уверенным жестом, что я даже не возмутился. — Максим, мы взвесили все за и против. Есть решение руководства. Ребята идут осмотреться, никто не собирается захватывать корабль, нажимать кнопки, взрывать планеты. — Там нет кнопок, — сказал я. У меня заколотилось сердце. — Там всё подчинялось командам Инсека. — Мы читали твои отчёты, Максим. И ребята читали. Он по-прежнему держал руку на моём плече, отеческим жестом уверенного в своих решениях начальника. — Ты опасаешься, что появление людей запустит какие-то процессы в корабле? Так этого бояться поздно. Туда прошло пять групп из разных стран. — Всё равно… — сказал я, уже понимая, что проиграл. — Зачем повторять чужие глупости? — Вот ты и приглядишь, чтобы глупостей не было, — улыбнулся старикан. — Мы будем на связи с командой… ты ведь консультант у Лихачёва, верно? И на корабле бывал. Поможешь? Я посмотрел ему в глаза. И позволил смыслу, когда-то поглощённому на Трисгарде, заработать. Такое ощущение, что старикан понял, что я делаю. Он прищурился, но не отвёл взгляд, и я провалился в его глаза. Будто на камни рухнул с высоты. У него всё было чётко и правильно. И неспешно. Он не семь раз отмерял, прежде чем отрезать, а семьдесят семь. Всё строилось медленно, но уж если план был принят, то он выполнялся. Предельно осторожно. С минимальным риском. Под полным контролем. Он и жил точно так же, как работал. И при малейшем сомнении предпочитал ничего не делать. Сейчас у него сомнений не было. Я сдался и отвёл глаза. В то же мгновение старикан убрал руку, будто решил, что придерживать меня больше не стоит. Интересно, кто из нас друг в друге больше прочитал? Вместе со стариком мы отошли от экранов к Лихачёву. Хранитель взирала на нас мрачно, мать Гнезда с улыбкой. Лихачёв выглядел смущённым и расстроенным. — Что ж, у нас прибавление в команде, — старик казался самым довольным из собравшихся. — Отважная юная пара… наш мост между Изменёнными и людьми… Вы же не против, Ла? Мать Гнезда кивнула. — Меня зовут Леонид Владимирович, — сказал старик таким интригующим тоном, словно выдал мне какую-то государственную тайну. — Я курирую отношения с Изменёнными в правительстве. — А я полагал, что этим занят Иван. Леонид Владимирович кивнул. — Он был моим коллегой. К сожалению, мы не знали… его истинной сущности. Ну что, команда отправляется… начнём? — Я готова открыть проход, — сказала мать Гнезда. — Если вы готовы… В её голосе была искренняя забота. Скорее из упрямства, чем надеясь на что-то, я потянулся к разуму Гнезда. Это было чужое Гнездо, в котором не хранилось отпечатка моего сознания, я даже не был уверен, что получу ответ. Но ответ пришёл. Волна эмоций, смущение и растерянность, печаль и досада. Гнезду тоже не нравилось, что люди отправятся на Селену, но решение принимало не оно. «А если я попрошу не открывать переход?» — мысленно спросил я. Нет, я больше не мог командовать чужими Гнёздами. Это ушло вместе со вторым Призывом. Но в ответной волне образов я уловил сомнение… и согласие. Гнездо подчинится! Оно снимет с себя ответственность. Сделает вид, что обязано подчиниться. Я быстро повернул голову и посмотрел на мать Гнезда. А мать посмотрела на меня. Кажется, мы сейчас держались за одни и те же рычаги управления! — Как тебя зовут? — спросил я. Мать смотрела на меня. Улыбка уходила с её лица, сменялась печалью. — Лара. Максим, неужели ты думаешь, что я хочу чего-то плохого?