Она сунула мятый лист. – Я здесь все написала. Видишь, слева – это их активы с позапрошлого года. Вот здесь, – измазанный чернилами палец ткнул в столбик цифр и каких-то значков, соединенных стрелками, – то, что они приобретали. Ну и вообще то, что к ним приходило. А вот тут – то, что продавали. Голова медленно, но включалась. Продавал «Золотой берег» слишком много. – А тут вот люди, которые появлялись из ниоткуда. Видишь, в прошлом году не осталось никого четырнадцати-пятнадцатилетнего возраста. А в нынешнем они продали трех таких девочек. Откуда взяли? Кайя знал ответ. – Ты… сердишься? – Изольда нахмурилась. – Я… я просто хотела помочь. – Не на тебя, сердце мое. На людей, которые этим занимаются. Ездят по селам, скупая детей. Сидят на границе, охотясь на тех, кого считают чужими. Караулят на пристанях, станциях, дорогах… Требуются девушки для работы в приличном доме. Кайя случалось громить подобные дома. Выходит, не все. – Ты их найдешь и накажешь, – сказала Иза тоном, который не оставлял выбора. Найдет и накажет, хотя бы затем, чтобы жену не разочаровать. Его замечательно умную жену, которая провела утро, копаясь в бумагах, выполняя его же работу ко всему лучше, чем он сам. Стыдно должно бы быть. Но не было. Изольда же уставилась на руки и вздохнула: – А пишу я все равно как курица лапой… – Ты не похожа на курицу. – Кайя сложил бумагу и, присев, собрал отчеты. Дядя наверняка захочет их просмотреть. – На лебедя скорее. Маленького. – Ну да. Лебедь лапой – это совсем другой вопрос. Ты же еще придешь? К ужину, да? Придет. Теперь уж совершенно точно – придет. – Ты, – голос предательски дрогнул, – не будешь против, если я кое-кого приглашу на ужин? Присутствия Ингрид явно недостаточно, чтобы Кайя вел себя прилично. Глава 30 ДЕЛА СЕМЕЙНЫЕ Мужик без жены что дерево без гусеницы.{53} Народная пословица Все-таки Кайя – прелесть. Цветы вот принес. Кустом сразу. И с бронзовой вазой, в которой весу едва ли не больше, чем во мне. А розы красивые, белые, с зеленеющими к краю лепестками, ароматные. Опять же стоять будут долго. Пока не унесут. И сердиться на самоуправство не сердился. Выслушал внимательно. Головой кивал. Но вот осталось ли в ней что из моих пояснений – сомневаюсь. Ничего. Вечером перепоясним, если вдруг надобность возникнет. В который раз убеждаюсь, что платье – это тоже оружие. Главное, подобрать правильно и пользоваться научиться. – Я… тогда пойду? – поинтересовался Кайя тоскливо. – Ага. Тараканы в этой рыжей голове определенно вознамерились капитулировать и уйти в глубокое подполье, наплевав на все принципы. И не то чтобы я против была, я бы им вслед кружевным платочком помахала, но, подозреваю, позже тараканы вернутся и отомстят. Поэтому сделаем вид, что в приметы наша светлость верит, если уж их светлость столь чувствительны к веяниям моды оказались. Хотя, конечно, если и дальше так пойдет, то вера закончится быстро. Нет, серьезно, еще пару секунд под этим осоловевшим взглядом и фейерверком эмоций, и я учиню над их светлостью насилие. Или – придется сделать скидку на разницу в весовых категориях – попытаюсь. Но Кайя все-таки ушел, и стало вдруг тоскливо. Платье – это же такая ерунда, если подумать… подумать не позволили. Нашей светлости пришлось вернуться на прежнее место и в прежний образ – не то памятника, не то манекена. – Еще немного. Надо над складочками поработать, – уговаривал портной, оказавшийся весьма милым, хотя и стеснительным, юношей. Главное, он понял меня с полуслова. Четверть часа общения, несколько эскизов на коленке, и мы пришли к согласию. Единственно, юноша, запинаясь и краснея, близость к нашей светлости пагубно воздействовала на неокрепшие умы, предложил сшить еще и рубашку. А то при дневном свете платье рискует оказаться чересчур… революционным для нынешнего времени. Разумный довод. Теперь я вижу, что более чем разумный. Но вот юноша отступил и взмахнул руками – дирижер невидимого оркестра. Надо полагать, сеанс магии преображения закончен. – Знаешь, – Ингрид развернула ко мне зеркало, – в этом фасоне что-то есть. Ну да, я на женщину похожа. И пусть платье пока существует в проекте, сиречь в ткани, прихваченной булавками, но проект мне нравится. Умеренное декольте. Открытые плечи. И свободная юбка. Главное, что никаких корсетов! – Вы хотите, чтобы остальные наряды были такими же? – поинтересовался портной, делая пометки на листе. Мы хотим. Мы очень даже хотим. – Я думаю, дюжины для начала будет достаточно, – сказала Ингрид. – Вы успеете? Дюжина? Я не собираюсь переодеваться столь часто. Но портной уверил, что, конечно, они успеют, что лучшие швеи уже готовы приступить к работе. И в руках их – честь гильдии… ну и так далее. Звучало обнадеживающе. Дело за малым – снять эту воздушную конструкцию с нашей светлости, чем Ингрид и занялась. – Иза, платье и вправду… необычно. Ага. И Кайя вот понравилось. – Но меня беспокоит другое. Боюсь, что их светлость не столь сдержанны, как мне представлялось. И будут докучать вам весьма часто… А я вот не боюсь, я, скорее, очень на это надеюсь. – Все не так плохо. Слова вряд ли убедят Ингрид после всего, что с нею было. Она молча вынимала булавки, подавая их портному, который покорно втыкал в широкий матерчатый пояс. На поясе висели ножницы, ножнички, мешочки с мылом и мелом, ленточками, бусинами и прочими крайне важными в деле вещами. Наконец мне дозволено было облачиться в халат. Ткань упаковали, рисунки тоже, и портной откланялся. – Надо подобрать украшения, – сказала Ингрид, проводив его взглядом. – Иза, я слышала, что некоторые женщины могут… не испытывать отвращения, вступая в связь с… мужчинами. Ее, похоже, от самой мысли о подобном передергивало. – И я буду рада, если у тебя все сложится удачно. Но… вдруг действительность окажется не такой, как ты представляешь. Розы ластились к рукам. Нежные цветы. Хрупкие. И не поленился же тащить… – Я хочу, чтобы ты знала. По закону ты имеешь право назначить один день в неделю для исполнения супружеского долга. Ингрид это серьезно? О, более чем. – Мой муж, конечно, над этим правом смеялся, но их светлость к законам относится куда серьезней. Это я заметила. Наверное, от избытка серьезности ему крышу и рвет.