Глава 5 ЧУЖИЕ ГОРОДА Я памятник себе воздвиг нерукотворный… Слова отца семнадцати детей при известии о скором появлении восемнадцатого Этот город – самый лучший город на земле… ну, на этой земле определенно. С замковых высей он и вправду казался рисованным. Этакая акварель из плоских крыш, выжаренных местным солнцем добела, зеленых парковых аллей и узких улочек. Мы вышли рано, я уже и забыть успела, каково это – просыпаться до рассвета. И Гленна, ворча, что их сиятельство переступили все возможные границы приличий и воспользовались моей неопытностью, подала платье. Наряд был простым, невзрачным и вместе с тем удобным: юбка из плотной ткани, свободная рубашка на завязках и безрукавка. Последняя была расшита мелким речным жемчугом, но все равно по сравнению с прочими моими платьями выглядела бедно, если не сказать убого. – Хорошо для купчихи, – сказала Гленна, когда я спросила ее, как выгляжу. – Не для вашей светлости. А по-моему, мило. Главное, что в кои-то веки я могу дышать свободно. И в дверной проем, что характерно, прохожу без посторонней помощи. Тан Атли также выглядел не совсем обычно. На смену яркому сюртуку пришла куртка из коричневой кожи, панталонам – простые штаны. В руках его сиятельство держал широкополую шляпу с квадратной пряжкой. В тени стены, бледная и дрожащая, стояла Тисса. – В-ваша… с-светлость, – произнесла она, заикаясь, и отчаянно покраснела, – д-доброе утро. – Доброе. Утро и вправду было добрым. Солнечный круг завис над Кривой башней, которая, в противовес названию, была пряма, аки шест стриптизерши. Небо розовело, еще не отойдя после ночи, и одинокая звезда задержалась над стеной. С моря тянуло прохладой. Мешались запахи земли, дерева и дыма, копченого мяса и свежевыпеченного хлеба. – Дамы, вы выглядите просто превосходно. Прошу вас. – Урфин взял под руку меня и Тиссу, которая вовсе, казалось, лишилась способности говорить. Ну вот зачем было ее тянуть? Ах да, наверное, нашей светлости неприлично разгуливать по городу на пару с их сиятельством, вот и выделили сопровождение. Впрочем, если так, то лучше Тисса, чем леди Лоу. – Итак, перед вами внутренний двор замка. – Урфин взял на себя обязанности экскурсовода. – Сюда допускаются лишь избранные, а потому мы перейдем туда, где и подобает быть людям нашего сословия. Сословий всего три. Высшее, к нему относятся лорды и леди. Они владеют землями и стоят над всеми по праву благородного рождения. Среднее – горожане и земледельцы, чей труд позволяет жить и горожанам, и лордам. Ремесленники, из которых наибольший вес имеет гильдия оружейников. Ученые люди и торговцы. Третье сословие – черное, или низшее. Бродяги. Нищие. Бездетные вдовы. Женщины… некоторые женщины, упоминать о которых в вашем присутствии не следует. Воры. Убийцы. – Вы забыли еще одно сословие упомянуть. – Тисса говорила так тихо, что я едва-едва слышала ее. – Немое. Это рабы, ваша светлость. Рабы? У них здесь рабство не отменили? Но я не видела никого в ошейнике, или с клеймом, или… Вообще, что я знаю о рабах? Ничего. – Точно. Забыл. Как хорошо, что всегда найдется кто-то, кто напомнит! Немые. Рабы и должники, работающие на откуп. Но вряд ли вы столкнетесь с кем-то столь ничтожным. К лорду или леди следует обращаться в зависимости от титула. Ваша светлость – к мормэру, его супруге и детям… но здесь так обращаются лишь к тем, кто принадлежит к роду Дохерти. То есть это мой супруг и я? Или есть еще кто-то? Какое непростительное отсутствие любопытства. – Тана и его домочадцев следует величать «ваше сиятельство». Замечательная лекция, еще бы прочитал он ее недельки на две-три раньше, совсем бы цены их сиятельству не было бы. – К людям уважаемым из прочих сословий обращаются «мэтр» или «сул». Верно, Тисса? Та пискнула что-то неразборчивое. Меж тем мы пересекли границу стены, толщина которой меня поразила, и оказались на широченном мосту. Выложенный камнем, он был метров пять шириной и держался на массивных цепях, уходивших куда-то в стены. Под мостом протекала река, но выяснилось, что это всего-навсего ров. – Во время прилива вода поднимается и попадает в трубы, – охотно пояснил Урфин. – Ров наполняется. А на отливе шлюзы отсекают воде путь. Стены рва выложены камнем. И пересечь его при поднятом мосте затруднительно. За мостом началось то, что Урфин назвал Низким замком, но, по-моему, это было настоящим городом, мозаикой из камня всех цветов. Желтый песчаник. Серый гранит. Гранит красный, как свежая кровь. И темно-зеленый, с атласным отливом. – Если обратишь внимание, то мы все время идем вниз. Некогда замок был построен на вершине горы, и городу оставалось лишь приспособиться. Террасы, соединенные каналами и мостиками до того хрупкими, что и ступить страшно. Укрепленные колоннами и лесами стены. И каменные козырьки, нависающие над домами. На некоторых росли деревья, иные были покрыты толстым слоем мха. – Некогда здесь было весьма грязно. И благородные леди предпочитали сидеть в Высоком замке. Судя по выражению лица Тиссы, она была бы рада вернуться и посидеть еще немного. А мне нравилось. Я остановилась у фонтана, в котором плавали толстогубые карпы, и Урфин купил у старушки кулек с кашей. Карпы подплывали к поверхности воды и разевали пасти. Они были ленивыми и наглыми, почти как голуби, что облюбовали другой фонтан и других старушек… Низкий замок от города отделяла стена, но ворота здесь не имели ни решеток, ни стражи, а потому разделение это я сочла весьма условным. – Еще лет двадцать тому простолюдинам, кроме тех, кто состоит на службе, было категорически запрещено подниматься в замок, – пояснил Урфин. – Кайя многое изменил. – Лорд-протектор велик, – сказала Тисса. – И широк. – Урфин остановился перед лужей, в которой грелась вислоухая свинья. Последняя знать не знала, что перед нашей светлостью лежать нельзя, разве что с особого дозволения. – Увы, некоторые реформы имеют непредсказуемые последствия, – дав свинье пинок, который та приняла с христианским смирением и лишь перевернулась на другой бок, Урфин предложил мне руку и помог перебраться через лужу. Идти пришлось по узкому и хлипкому бортику. За Тиссой он тоже вернулся, но та вскинула подбородок, подняла юбки и гордо наступила в грязь. Туфли на ней, как и на мне, были отнюдь не шелковые, а вполне себе крепкие, подходящие для прогулок подобного рода, но мне почему-то стало неприятно. – Там у нас Кифский рынок, – Урфин сделал вид, что ему все равно, – туда мы заглянем на обратном пути… – А к морю? Рынок – это замечательно, шопинг я люблю, пусть тут он будет и с оттенком хорошо выдержанного ретро, но море я люблю больше, правда, и видела-то его раз в жизни. Мы с Машкой отправились в Крым. Точнее, Машка с друзьями и я в нагрузку, как теперь понимаю. Тогда все казалось великолепным. И долгое путешествие в общем вагоне, где было жарко, людно и воняло пролитым пивом. И скалистый берег. И палатки, и костер, и вечно подгоревшая еда, и даже Машкино молчание, полное холодной брезгливости. Она рассчитывала на совсем другой Крым, а мне было достаточно моря. Вода от края до края. Небо, которое почти отражение воды. Белая нить горизонта. И лунная дорожка от берега до звезд. – Мы пойдем к морю? – Я дернула Урфина за рукав. – Пожалуйста. – Конечно. Но чуть позже. – В-ваша светлость, – Тисса догнала меня и пошла рядом, нарочно держась подальше от тана, – благороднорожденные дамы не ходят к морю. – Почему? – Не ходят, – повторила она, глядя под ноги. – Не принято. Значит, примем. Нельзя же всю жизнь провести в каменной коробке за вышиванием! А Урфин вел нас по узким улицам. Дома смыкались друг с другом плотно. И камень был одного цвета – желтоватого, костяного. Порой в него попадали вкрапления темной глины или же дерева. – Хлебопекарни… лавки зеленщиков… коптильни… – Урфин не переставал говорить, но остановиться и рассмотреть поближе хотя бы вот того смешного человечка, который прямо на земле разложил цветастый платок и на нем смешивал травы, не позволял. – Алхимические мастерские… аптекарни… там дальше – Дымная часть… Над городом и вправду поднимались дымы. – Кузницы. А слева – Шелковая улица. Ткачи обитают… мыловарни… красильщики, но туда соваться не стоит. Я не успевала ничего рассмотреть! Интересно же! И, зазевавшись, я на секунду отстала. Но этой секунды хватило, чтобы оказаться в цыганском круговороте. Мелькали яркие юбки, звенели серьги и бубны, гортанный голос требовал позолотить ручку, на которой и без того было изрядно золота. Мне предрекли счастливую жизнь и троих детей, но тут же пригрозили проклятием, снять которое… – Кыш пошли, – рявкнул тан Атли, выдергивая меня из хоровода. В левой руке он держал мальчишку самого разбойного вида. – Отдай! Мальчишка зашипел и задергался, но, не получив свободы, выплюнул белые жемчужины. С моей жилетки срезал? И когда только успел! Вот ведь, мир другой, а цыгане те же. И Урфин подтвердил догадку: – Люди дороги не знают границ. Мир их не держит. По-моему, не видит даже. Нищий, ловкий, как закаленный в мусорных боях помойный кот, прошмыгнул меж цыганами, и белые жемчужины исчезли. – Леди, не отставайте, умоляю, мы уже почти пришли. – Куда? К огромному строению, которое не отличалось ни красотой, ни изяществом, а только размерами и цветом. Черные стены его жадно пили солнечный свет, но камень оставался холодным – я проверила, прикоснувшись тайком. Ни окон. Ни статуй с барельефами. Ни каких бы то ни было украшений. Единственная дверь – чугунные створки с натертыми до блеска, натруженными петлями – распахнута настежь. К двери ведут три ступени, и на каждой сидит по старухе. Урфин бросил им горсть монет. – Леди Тисса подождет нас здесь.