Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 95 из 122 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Извини. Я думал, будет проще. – Вид и вправду виноватый, как у пацана, которого строгий папаша с сигаретой застукал. – Думал он, – ворчит Кайя уже беззлобно. – Извиниться не хочешь? – Хочу. Изольда, прости меня, пожалуйста… И взгляд честный-пречестный, несчастный-пренесчастный. За такой отдают девичью честь с бабушкиным наследством в придачу. Как не простить? Прощу, если пойму за что. И Урфин поясняет: – Я должен был отдать приз тебе. Я выступал под твоими цветами, от твоего имени и… неправильно объявлять Прекрасной Дамой другую… То есть Урфин выигрывает турнир. Я дарю ему приз. А он мне дарит его обратно? И все остаются счастливы? Нет, с точки зрения поддержания призового фонда в стабильном состоянии тактика выигрышная, но с позиции человеческой логики чувствуется в ней некий подвох. – …тем более незамужнюю… – добавляет он чуть тише. – Ну… я не в обиде. Не отбирать же у девочки подарок, в самом-то деле. Но теперь понимаю ее состояние. Умеет Урфин оказывать двусмысленные услуги с рыцарским размахом. Бедняжка теперь мается, что у нашей светлости законный приз отобрала и рыцаря увела, причем прилюдно. – Я действительно не подумал. – Урфин сутулится, обхватывая раненую руку здоровой. Даже в темноте на бледной коже его выделяются белые рубцы. – Мне жаль. Честно отвечаю: – А мне – ничуть. И, прерывая нашу милую беседу, Кайя становится между мной и Урфином. – И что ты намерен делать? – А тон какой строгий… чувствую, если у нас будет все-таки дочь, то в личной жизни ее возникнут некоторые затруднения. – Жениться. Честный ответ. И несколько неожиданный. Как-то не вижу я Урфина в одомашненном образе. И снова пауза. Долгая такая, настороженная… – Что ж, – Кайя первым нарушает молчание, – это неплохой вариант. – Да?! Вот так просто? Сколько удивления! Неужели надеялся, что откажут? – Почему нет? – Да кто ж тебя знает?! – Урфин смеется, но смех вымученный. А я, устав пялиться на спину Кайя – она хороша, но несколько однообразна, – наконец решаю осмотреться. Шатер просторен, высоты хватает, чтобы стоять в полный рост, и, верно, при нужде здесь поместится кровать, жаровня и многое из того, что необходимо в походе. В данный же момент с мебелью скудно: стул, стол, сундук. С потолка свисает лампа на цепи, позеленевший от патины канделябр венчает троица свечей. Света хватает, чтобы рассмотреть узоры на пологе, который изрядно выцвел. – То есть ты согласен? А то я тут планы коварные составляю… – Лучше молчи. – Кайя ощупывает края разорванного доспеха, пальцами разглаживая металл, как будто фольгу. – О твоих коварных планах я точно не хочу ничего знать. Когда? Пожалуйста, не в ближайшем будущем! Мне бы от собственной свадьбы отойти. Чужую следом я попросту не выдержу, даже при всем моем к Урфину хорошем отношении. – Через год… через два. Посмотрим. А ты и вправду не против? – Почему я должен быть против? – Кайя все-таки садится, теперь он видит и меня, и Урфина. – С тобой я буду за нее спокоен. Может, и ты чуть серьезней станешь. Я скажу, чтобы подготовили договор о намерениях… – Я сам. – Урфин облизывает губы. – Иза, ты же не возражаешь? – Я – нисколько. Но… – меня как-то другой момент во всем этом сватовстве смущает, – вы бы лучше Тиссу спросили. Есть у меня смутные подозрения, что Урфин – не герой ее романа и переубеждать девочку в обратном придется долго. – Зачем? – Кайя смотрит на меня со странным выражением не то умиления, не то удивления. Действительно, глупость какая – у невесты согласия спрашивать. Куда ей деваться-то от этакой радости? – Она сама сказала, что подчинится моему решению. И это будет благоразумно с ее стороны. О да, благоразумие – это главное качество юных девиц, в голове которых порхают розовые бабочки. Надеюсь, что сегодняшний выверт Урфина в достаточной мере безумен, чтобы их впечатлить. А если нет… они себе не представляют, на что способен загнанный в угол подросток. – Тисса ко мне привыкнет. – Урфин все-таки встает. – Мне с ней весело. Угомоните этого героя, пока он себе еще что-нибудь не расшиб. Например, самолюбие.
– Хорошо. – Я сдаюсь. – В смысле, не возражаю. Надеюсь, у них все сложится. Нежные девы не только драконам поперек горла вставали. Юго держался в тени. Ждал. И время тянулось сквозь него. Недоучка ранен? Огорчительно. Цветы ему отправить, что ли, чтобы выздоравливал быстрей? Или письмо… листовку. Благо идею Юго подсказали. – …Гийом давно напрашивался… Голоса доносятся от костров. Ночь ныне светла огнями, и это обстоятельство заставляет нервничать. Спокойно. Никто не видит Юго. Никто не подозревает. – …да чего магу сделается. У него ж силища заемная… Листовку… о коварном маге и благородном рыцаре. По себе Юго знал, что злость очень выздоровлению способствует. Пальцы гладили ложе арбалета. Одно нажатие, и натянутая тетива распрямится, пробуждая стрелу к полету. Не упустить бы момент. В любом выстреле главное – не упустить момент. – …а северяне за ним стали… – Не за ним, а против Гийома. Разницу понимать надо. Юго понимал. Ждал, отмеряя вдохи и выдохи. Вот полог шатра откинулся, выпуская троих. Соседний костер полыхнул, любезно освещая мишень. И слабо звякнула тетива. И снова я пропустила момент. Стою, кутаюсь в плащ, удивляясь, что уже совсем темно и совсем холодно. А перед глазами вдруг материализуется кулак Кайя. И в кулаке – стрела. Вижу стальной трехгранный наконечник, родной брат шипа. И дрожащее древко. И зеленые с желтым перья… вижу и медленно-медленно проникаюсь пониманием, что стрела эта предназначалась нашей светлости. Пока я проникаюсь, меня возвращают в шатер. Усаживают на стул, невзирая на то что стул слегка кровью испачкан, и суют в руки бокал вина. – Пей, – приказывает Кайя. Пью. Маленькими глотками, преодолевая горечь. Меня пытались убить… Вчера. И еще сегодня. Сегодня страшнее. Когда мысль о том, что я едва-едва разминулась со смертью, устаканивается в голове, начинает тошнить. И Кайя, отобрав недопитое вино – стало в горле комом, – обнимает. – Тихо. – Одной рукой он прижимает меня к себе, второй гладит, и от прикосновений разливается странная немота. Страх уходит, а вместе с ним и силы. – Гавин, найди отца. – Урфин вертит стрелу в руке. – Скажи, что возникла надобность в людях… Кайя, глянь-ка. Он поворачивает стрелу и разводит оперение, демонстрируя какой-то значок, слишком маленький, чтобы я разглядела. Мне не хочется глядеть. И ничего вообще не хочется. – По метке мы найдем хозяина. Но… вряд ли он причастен. Надо быть полным идиотом, чтобы использовать в таком деле свои стрелы. Тебя опять провоцируют. Да отпусти ты ее, пока совсем не заморочил. В каком смысле? В прямом. Кайя убирает руки, и я выплываю из мути. Ничего себе местная анестезия. И частенько ее применяют? В частности ко мне? Да что я вообще об этой стороне его способностей знаю?! И не получится ли так, что все мои мысли вовсе даже не мои, а наведенные? Кайя темнеет, отшатывается. – Я бы никогда… – Договаривать не договаривает, но и так все ясно. Обидела. Он бы и вправду никогда не стал делать со мной такое, даже если бы мог. – Прости, – цепляюсь за его руку. – Это нервное. Истерика. Я ведь не железная. И даже не деревянная. В меня стреляли вот… истерика – это же нормально, когда стреляли. А про Кайя небось часто так думают. И закрываются, спеша спрятать себя за тысячей дверей, оставляя лишь то, что не жаль бросить в темноте. Нельзя добавлять ему чудовищ. – Я твой страх убрать хотел.
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!