Я чувствовала себя так, словно блуждаю в лабиринте без света. Милка, несмотря на сияющий облик, выглядела не лучше – в глазах сестрицы затаилась печаль. Чтобы приободрить ее, я легонько ткнула ее в плечо и сказала: – Не переживай. Мы найдем, кто это сделал. – Ага, – рассеянно кивнула она. – Ты любила его? – Макса? – Нет, его собаку. – Тьфу, Лара. Нет, не любила. Но… Милка помолчала, потом призналась: – Было в нем что-то такое… Мужское, понимаешь? Он говорил, а я слушала, открыв рот. Его хотелось слушать. И подчиняться. И я тогда испугалась. И своих внезапных чувств, и покорности, и влияния, которое он оказывал на меня. Подумала: а что ждет впереди? Стану блеклой тенью, буду преданно ждать его дома, пока он болтается невесть где – то ли людей убивает, то ли с женщинами встречается. И бросила его. – А он что? – Разозлился. Пытался узнать, в чем дело. Я прямо сказала – с бандитами дел иметь не хочу. Он все понял и ушел. Вот и все. – Может, оно и к лучшему, – помолчав, сказала я. Нашла Милкину руку и сжала ее. Сестра с благодарностью посмотрела на меня, а затем произнесла: – Может, и к лучшему. Только вот… – Что? Милка вздохнула, словно решаясь на что-то, и уверенно сообщила: – Я кое-что заметила. – Говори. – У Макса шрам был на шее. Я еще, помню, спросила у него: бандитская пуля? А он мне: нет, ножом порезали. Шрам длинный, заметный, от мочки уха до плеча. – Ну и? – не поняла я. – При чем тут шрам? – Его не было, – тихо произнесла Милка. – Сегодня. Я посмотрела с обеих сторон – у мужчины на диване шрама не было. Я нажала на тормоз. Шины противно завизжали, нас дернуло вперед, потом назад. Резко свернув на обочину, я рявкнула: – И ты молчала? Получается, Рамов жив? – Я не знаю! – Как это: не знаешь? Ты своего бывшего в лицо не помнишь или что? – В том-то и дело, что лицо его! – Как его? – озадачилась я. Милка со слезами на глазах повторила: – Это он был, точно он. Лицо его, и руки, и рост, и волосы. Мужчина – копия Максима, только шрама нет. Я не знаю, что думать, Лара! – Может, просто похож? – Нет! Говорю же – не бывает такого сходства. Это он. Максим. – И одновременно не Максим, да? Я приложила руку ко лбу, чувствуя, как голова идет кругом. – Может, у него есть брат? И это он умер? – Нет. Макс один в семье, – упрямо возразила Милка. – Я у него дома была, видела и альбомы семейные, и сам он всегда говорил, что хотел бы иметь брата. – Может, врал? Про Стрелецкого он тебе тоже ничего не рассказывал, – я хлопнула ладонью по рулю, – ладно, поехали. – Куда? – К Стрелецкому, – сцепив зубы, сказала я. – Послушаем, что за сказку он нам расскажет. Выходило, что без моей бывшей любви у меня опять ничего не складывалось. Офис Стрелецкого располагался недалеко от гостиницы, в которую мы заселились, поэтому сначала мы заехали туда – пообедали в ресторане и переоделись. Всю дорогу Милка нервничала, напряженно вспоминая рассказы Рамова о его детстве и родственниках, и под конец уверенно заявила: – Не было у него братьев. Макс говорил, что рос один, с матерью. Она на заводе работала, у Тагалова, кстати, а он с малых лет подрабатывать начал, чтоб им полегче было. Никакого брата в его рассказах никогда не фигурировало. И других родственников тоже. – Это ничего не значит, – возразила я. Мы с Милкой шли по асфальтированной дорожке к офису Стрелецкого – белоснежному зданию с панорамными стеклами и широкой лестницей. – Может, он тебе и о своем детстве врал? Милка накуксилась, но промолчала. – Давай рассуждать логически, – предложила я. – У трупа в доме была внешность Рамова, но шрама не было. Таких совпадений не бывает, значит, либо Максим перед смертью избавился от некрасивого дефекта, либо на диване погиб не он. – А кто? – вытаращила глаза Милка. – Брат, – пожала я плечами. – Дядя, племянник или любой другой похожий на него человек. – Не бывает таких копий, – прошипела Милка. – Значит, пластическая операция, – легко согласилась я. – Если бы ты хотела подстроить собственную смерть, то вполне могла оплатить дорогостоящую операцию какому-нибудь человеку со схожим ростом и весом. И все – будущий труп в кармане. – Да кто же согласится на такое? – усомнилась Милка. – Ну, необязательно ведь говорить человеку, что его убьют. Я бы сделала так: предложила какой-нибудь девушке сделать пластику, чтобы стать моей копией, и объяснила бы это тем, что хочу провести мужа или любовника. Ну, или придумала бы что-нибудь. А потом просто – раз! – и снотворное в виски. – Звучит как идея для фантастического фильма. – Согласна. Но ведь шрама не было, так? – Так, – уныло согласилась сестрица, и заметила: – Зря мы идем к Стасу вдвоем. Он не захочет с тобой разговаривать. – Брось. Пять лет прошло. – Я же рассказывала тебе ту историю… – Да, про ценного сотрудника с таким же именем, как у меня. Наверняка все было не так, просто народ любит преувеличивать. Как оказалось, народ по поводу любви Стаса ко мне не преувеличивал, а наоборот, преуменьшал степень его ненависти. Едва мы с Милкой зашли в просторный холл, как милая девушка на ресепшене потребовала назвать наши фамилии. – Серова и Лапова, – ответила Милка за нас обеих. Девушка с бейджиком «Татьяна» кивнула и сняла трубку телефона. Деловито уточнила цель прибытия, затем затрещала что-то человеку на том конце провода, и мгновенно поменялась в лице. Отставив телефон в сторону, Татьяна виновато улыбнулась: – Серова может пройти. Лаповой в приеме отказано. – Как неожиданно, – ухмыльнулась я, и, пользуясь тем, что девушка явно не поняла, кто из нас Лапова, а кто – Серова, сказала Милке: – Подожди меня здесь. – Ты уверена, что это хорошая идея? – поинтересовалась сестрица. – Нет. Но чего только не сделаешь для достижения цели, – ответила я и бодро направилась к лифту. На третьем этаже меня встретила секретарь – солидная крупная женщина в строгих очках, которая любезно проводила до самой двери. Толкнув тяжелую створку, я оказалась в просторном кабинете – девственно-белые стены, минимум мебели, черный массивный стол из стекла и пара кресел. Стрелецкий сидел во главе стола, сосредоточенно уставившись в огромный монитор перед собой. При моем появлении он даже не поднял головы, только с явной неприязнью отметил: – Не сомневался, что ты найдешь способ пробраться сюда. – И тебе привет, – улыбнулась я, проходя и садясь в кожаное кресло. Моя задница мгновенно провалилась вниз, а колени оказались задранными кверху. Худшего предмета мебели и не придумаешь. Испытывая дискомфорт, я заерзала, пытаясь найти удобное положение, и совершенно по-дурацки спросила: – Как дела? Вместо ответа Стас выгнул правую бровь, смерив меня уничижительным взглядом, и откинулся на спинку своего стула. – Ты за этим сюда пришла? Узнать, как у меня дела? Прекрасно, спасибо. Что-нибудь еще ляпнешь или перейдем к делу? Грубо, но справедливо. Я сползла на самый краешек кресла и серьезно произнесла: – Я хочу знать все о Рамове и той флешке, на которой собран компромат на вашу четверку.