Роберт Невилл затрепетал. Звук ее голоса, казалось, выпустил его душу на волю. Вопросов как и не бывало. Сердце бешено забилось. Он почувствовал, что еще чуть-чуть – и расплачется. Его рука, почти бессознательно, поднялась. Женское плечо тряслось под его ладонью. – Рут, – произнес он монотонным, замогильным голосом. Его кадык дернулся. – Рут, – снова повторил он, не сводя с нее глаз. Двое, мужчина и женщина, стояли друг к другу лицом посреди огромного, раскаленного зноем поля. 16 Женщина неподвижно лежала на кровати. Она спала. Шел пятый час пополудни. Уже раз двадцать, не меньше, Невилл украдкой заглядывал в спальню, чтобы посмотреть – не проснулась ли. Теперь он сидел на кухне, пил кофе и нервничал. «Что, если она все же заражена?» – спорил он сам с собой. Беспокойство охватило его несколько часов назад, когда Рут легла спать. И теперь он никак не мог отделаться от страха. Сколько бы доводов в ее защиту ни приводил. Конечно, она загорела на солнце, она бодрствовала днем. Пес тоже днем не спал. Пальцы Невилла тревожно барабанили по столу. Наивные мечты растаяли, простая и понятная жизнь неожиданно усложнилась. Не было ни сладостных объятий, ни чарующего шепота. Он не добился от нее ничего, кроме имени. Всю дорогу от поля до его дома он был вынужден с ней сражаться. Заставить ее войти в дом оказалось еще труднее. Она плакала, молила пощадить ее, не убивать. И что бы он ни говорил ей, рыдания и мольбы продолжались. Ему-то вечно представлялась сцена из голливудского кино: в их глазах загораются звезды, они, обнявшись, входят в дом, затемнение. Вместо этого он был вынужден бороться, уговаривать, спорить, ругаться – а она непреклонно упиралась. Сцена входа в дом вышла далеко не романтичной. Пришлось втащить ее в дверь силой. Оказавшись внутри, она ничуть не осмелела. Он попробовал ее успокоить, но она просто забилась в угол, как когда-то собака. Не притронулась ни к еде, ни к питью, что бы он ей ни приносил. В конце концов Невилл оттащил ее в спальню и запер там на ключ. Теперь она спала. Он устало вздохнул и задумчиво повертел в руках чашку. «Все эти годы мечтать о друге или подруге, – подумал он. – А теперь, только-только встретив такую женщину, я тут же начал в ней сомневаться, обошелся с ней грубо и нетерпеливо». Но в действительности ему не оставалось другого выхода. Он слишком долго принимал за аксиому предположение, что, кроме него, других нормальных людей не осталось. Неважно, что на вид она нормальна. Он повидал немало, даже слишком много лежащих в коме вампиров, которые выглядели такими же здоровыми, как она. Но это была лишь видимость. Тот факт, что она разгуливала по солнцепеку, еще не может склонить чашу весов в сторону доверия. Слишком долго он мучился сомнениями. Его воззрения на мир закоснели. Теперь он был почти неспособен поверить в существование других людей, подобных ему. И едва первый шок отступил, перешли в наступление все догмы бесконечных лет одиночества. Тяжело вздохнув, он встал и снова зашел в спальню. Она лежала в той же позе. Может быть, она все-таки в коме? Роберт Невилл нависал над кроватью, уставившись на женщину. Рут. Столько всего хотелось о ней узнать. И в то же время он почти боялся что-то узнавать. Потому что, если она не отличается от остальных, выход только один. А о людях, которых убиваешь, лучше вообще ничего не знать. Его руки судорожно сжались в кулаки, синие глаза холодно созерцали девушку. Что, если у нее была случайная ремиссия? Что, если она просто временно вышла из комы и отправилась бродить по городу? Вполне правдоподобно. И тем не менее, насколько ему было известно, дневного света бациллы не выносят. Почему же это еще не убеждает его, что перед ним нормальная женщина? Ну что ж, есть лишь один способ узнать все наверняка. Он наклонился, положил руку ей на плечо. – Проснитесь, – сказал он. Она даже не шевельнулась. Он, закусив губы, вдавил пальцы в ее мягкое плечо. Тут он заметил у нее на шее тоненькую золотую цепочку. Схватил ее грубыми пальцами, вытянул из-за пазухи. Он глядел на крохотный золотой крестик, когда женщина, проснувшись, испуганно откинулась на подушки. «Это не кома» – вот все, что Невилл подумал при этом. – Что вы д-делаете? – спросила она слабым голосом. Когда она говорила, ей было проще довериться. Он настолько отвык от человеческого голоса, что этот звук возымел над ним невиданную прежде власть. – Я… ничего, – пробормотал он. Неуклюже попятился, прислонился к стене. Еще какое-то время смотрел на нее, потом сказал: – Откуда вы? Она лежала, тупо глядя на него. – Я вас спросил, откуда вы, – повторил он. Снова смолчала. Он, сделав непроницаемое лицо, двинулся в ее сторону. – Инг… из Инглвуда, – поторопилась ответить она. Смерив ее холодным взглядом, он снова прислонился к стене. – Ясно, – сказал он. – Вы… вы одна живете? – Я была замужем. – Где ваш муж? Она нервно сглотнула. – Умер. – Давно? – На прошлой неделе. – А что вы сделали после его смерти? – Убежала. – Она закусила нижнюю губу. – Побежала куда глаза глядят. – Вы хотите сказать, что все время скитались? – Д-да. Он смотрел на нее, не говоря ни слова. Потом резко повернулся и, громко топая, прошел на кухню. Распахнув дверцу шкафчика, зачерпнул пригоршню зубчиков чеснока. Положил их на тарелку, разрезал на кусочки и размял в кашицу. Едкий запах обжег его ноздри. Когда он вошел, женщина полулежала, опираясь на локоть. Невилл, не мешкая, поднес тарелку к самому ее носу. Она со слабым вскриком отвернулась. – Что вы делаете? – спросила она. И закашлялась. – Почему вы отворачиваетесь? – Пожалуйста… – Почему вы отворачиваетесь? – Это… пахнет! – Ее голос сорвался на рыдание. – Не надо! Меня тошнит от вашего… Он поднес тарелку еще ближе к ее лицу. Она с каким-то сдавленным воплем отпрянула, вжавшись в стену, задрав ноги. – Перестаньте! ПОЖАЛУЙСТА! – умоляла она. Он отвел от лица Рут тарелку и уставился на ее судорожно извивающееся тело. Ее тошнило. – Ты одна из них, – сказал он женщине спокойно и ядовито. Она резко села на постели и пробежала мимо него в ванную. Дверь за ней захлопнулась, и он услышал, как из ее горла ужасным водопадом вырвалась рвота. Поджав губы, он поставил тарелку на столик у кровати. Принялся остервенело жевать чеснок. Заражена. С ней все ясно. Год назад он узнал, что чеснок является аллергеном для любого живого организма, зараженного бациллами «вампирис». При соприкосновении с чесноком клетки, испытывающие раздражение, посылают импульс, повышая чувствительность организма. В результате всякий дальнейший контакт с чесноком вызывает аномальную реакцию. Вот почему вводить в их вены вытяжку из чеснока бессмысленно. Вампир должен почувствовать запах. Он бухнулся на кровать. И эта женщина среагировала как вампир. Через минуту Роберт Невилл нахмурился. Если она сказала правду, то около недели скиталась неизвестно где. Естественно, она утомлена и слаба, а в таких обстоятельствах запах такого количества чеснока вполне мог вызвать у нее рвоту. Он заколотил кулаками по матрасу. Раз так, он еще ничего в точности не выяснил. Он знал, что нельзя делать выводы, когда доказательств слишком мало. К этому убеждению Невилл пришел тернистым путем и потому полагался на него полностью. Когда Рут отодвинула задвижку на двери ванной и вышла, он по-прежнему сидел на кровати. Какое-то время она простояла в коридоре, глядя на Невилла, потом направилась в гостиную. Он встал, последовал за ней. Когда он вошел в гостиную, женщина сидела на кушетке. – Вы довольны? – спросила она.