– Не ваше дело, – буркнул Невилл. – Это вы под судом, а не я. Она сердито вздернула нос и хотела что-то сказать. Но тут же, сгорбившись, мотнула головой. На миг его охватило сочувствие – такой беспомощной казалась эта женщина со сложенными на коленях тоненькими руками. Казалось, она больше не стеснялась своего рваного платья. Он смотрел, как еле заметно вздымается и опускается ее грудь. Фигура у нее была очень стройная, почти без округлостей. Полная противоположность тем женским образам, которыми он обычно тешил воображение. «Какая разница, – оборвал он сам себя, – это больше не имеет никакого значения». Он сел в кресло и уставился на женщину. Та опустила глаза. – Послушайте меня, – сказал он. – У меня есть все причины подозревать, что вы заражены. Особенно после такой реакции на чеснок. Она промолчала. – Разве вы не хотите ничего сказать? – спросил он. Она подняла глаза. – Вы думаете, что я такая же, как и они. – Я только предполагаю. – Ну а это? – спросила она, показав крест. – Это ничего не значит, – ответил он. – Я сейчас не сплю, – сказала она. – Я не лежу в коме. Он промолчал. Чего-чего, а этого он оспорить не мог, хотя подозрений этот факт не рассеивал. – Я много раз был в Инглвуде, – произнес он наконец. – Почему вы не слышали моей машины? – Инглвуд – большой город, – ответила она. Невилл уставился на нее, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. – Я… хотел бы вам верить, – признался он. – В самом деле? – поинтересовалась она. Новая буря в желудке заставила ее стиснуть зубы и согнуться в три погибели. Роберт Невилл сидел напротив, удивляясь, что она больше не вызывает у него ни малейшего сочувствия. Впрочем, от мертвых трудно ждать какой-то особой эмоциональности. Он истратил все свои эмоции и теперь чувствовал себя пустым, с выпотрошенной душой. Скоро она подняла глаза. Взгляд ее был холоден. – У меня всю жизнь слабый желудок, – сказала она. – На прошлой неделе я видела, как убивали моего мужа. Разорвали на кусочки. Прямо на моих глазах. В чуму я потеряла двоих детей. И всю прошлую неделю скиталась. По ночам пряталась, ела какие-то крохи. Меня всю трясло от ужаса, я не могла проспать и двух часов подряд. И тут я слышу чей-то окрик. Вы гонитесь за мной по полю, бьете меня, тащите к себе домой. Потом, когда вы тычете мне в лицо тарелкой с вонючим чесноком и меня начинает тошнить, вы мне говорите, что я заражена. Ее лежащие на коленях руки сжались в кулаки. – Интересно, какой реакции от меня ожидали? – спросила она зло. И в изнеможении откинулась на спинку дивана, прикрыв глаза. Ее пальцы нервно перебирали подол платья. Она попыталась приладить на место рваный лоскут, но тот снова отогнулся, и Рут сердито шмыгнула носом. Он подался вперед. Теперь, несмотря на все сомнения и подозрения, в Невилле проснулась совесть, с которой он ничего не мог поделать. Он уже позабыл, что на свете бывают плачущие женщины. Невилл рассеянно поднес руку к своей бороде, начал теребить ее, неотрывно глядя на женщину. – Вы не… – начал он. Перевел дух. – Вы мне не позволите взять пробу вашей крови? Я мог бы… Она резко встала и направилась к двери. Невилл тут же вскочил. – Что вы делаете? – спросил он. Она не ответила. Ее руки неумело возились с задвижкой. – Вам нельзя туда выходить, – сказал он удивленно. – Скоро ими будет полна вся улица. – Я здесь не останусь, – всхлипывала она. – Пусть они меня убьют, какая разница? Его пальцы сомкнулись вокруг ее руки. Она попыталась вырваться. – Отвяжитесь! – вскрикнула она. – Я к вам не просилась. Это вы меня сюда затащили. Зачем вы ко мне привязались? Он неуклюже топтался рядом с ней, не зная, что сказать. – Вам нельзя выходить наружу, – повторил он. И снова усадил ее на диван. Потом сходил к бару и принес ей маленькую рюмку виски. «Плевать, заражена она или нет, – подумал он, – плевать». Он протянул ей рюмку. Рут покачала головой. – Выпейте, – сказал он. – Это вас успокоит. Она сердито сверкнула на него глазами. – Чтобы вы могли опять тыкать мне в лицо чесноком? Он покачал головой. – Выпейте немедленно, – настойчиво повторил он. Через несколько минут она все же взяла рюмку и сделала глоток. Поперхнулась. Поставила рюмку на подлокотник дивана. Глубокий вздох сотряс все ее тело. – Почему вы хотите, чтобы я тут осталась? – спросила она жалобным голосом. Невилл глядел на нее. Он сам не знал, как четко ответить на ее вопрос. – Даже если вы действительно заражены, – помедлив, начал он, – я не могу вас туда отпустить. Вы не представляете себе, что они способны с вами сделать. Ее глаза закрылись. – Мне все равно, – сказала она. 17 – Вот чего я не понимаю, – говорил он ей за ужином. – Прошло почти три года, а некоторые из них еще живы. Запасы продуктов иссякают. Насколько мне известно, днем они все еще погружаются в кому. – Невилл тряхнул головой. – Но не умирают. Три года, а они еще не умерли. Чем только живы? Она сидела напротив, закутанная в его купальный халат. Часов пять назад она сменила гнев на милость, приняла душ и переоделась. Ее изящное тело потерялось в объемных складках махровой ткани. Она попросила у него гребенку, собрала волосы сзади в конский хвост, завязала обрывком бечевки. Рут крутила в руках свою чашку. – Иногда мы их видели, – сказала она. – Но только боялись приближаться к ним. Мы считали, что до них лучше не дотрагиваться. – Разве вы не знали, что они возвращаются после смерти? Она покачала головой: – Нет. – Вы не задумывались, что за люди осаждают ваш дом по ночам? – Нам ни разу в голову не приходило, что они… – Она медленно мотнула головой. – Трудно в такое поверить. – Могу себе представить, – сказал он. Пока они молча ужинали, Невилл поглядывал на нее. Это тоже было непросто – поверить, что напротив сидит нормальная женщина. Поверить, что после всех этих лет рядом появился человек. То было не просто сомнение в ней, а скорее сомнение в том, что в этом Богом забытом мире может произойти такое удивительное событие. – Расскажите мне о них побольше, – проговорила Рут. Он встал и снял с плиты кофейник. Налил еще одну чашку ей, потом себе, поставил кофейник и сел. – Как вы теперь себя чувствуете? – спросил он.