— Так и что, простить? — вновь напрягся Рассказов. — Подождать, — Дорохов дружески положил руку ему на плечо, — немного подождать. Пусть он подуспокоится, немного расслабится, еще каких-нибудь врагов себе наживет, тогда мы о себе и напомним. — Больно долго ждать придется, — вяло возразил Павел Дмитриевич, вновь отвинчивая колпачок на фляжке. — Не думаю. Год, два от силы. Но я думаю, что нам и это время скучать не придется. — Михаил Афанасьевич загадочно усмехнулся. — Есть у меня одна идейка. Дай-ка мне фляжечку, я горло промочу малость. Глава 10, в которой Лунин разговаривает с навигатором и получает шлепок по ягодицам Квартира Лунину понравилась. Расположена она была на втором этаже старого четырехэтажного дома. Такие дома обычно в народе называют сталинками, несмотря на то, что многие из них построены значительно позже смерти отца всех ныне разбежавшихся кто куда народов. Все три окна двухкомнатной, обставленной хоть и не новой, но все еще пребывающей во вполне приличном состоянии мебелью, выходили на тихий переулок, по которому общественный транспорт не ездил вовсе, а машины, если и появлялись, то происходило это совсем не часто. Осмотревшись в квартире и убедившись, что в холодильнике пусто, Илья оставил Рокси обживаться на новом месте, а сам отправился на поиски ближайшего продуктового магазина. Долго искать не пришлось. На первом этаже соседнего углового дома, выходившего одним из фасадов на достаточно оживленную улицу, по которой, как показалось Лунину, излишне часто и излишне громко проносились трамваи, располагался небольшой магазинчик, в котором Илья смог купить почти все, что ему было нужно. К тому времени как пельмени сварились, Рокси уже успела расправиться со своим кормом и, покинув кухню, облюбовала себе для дневного сна одно из кресел в гостиной. Прежде чем приступить к трапезе, Лунин включил маленький, висевший в углу на стене телевизор. Под негромкое бормотание ведущего, ласково расспрашивающего какую-то немолодую незнакомую Илье женщину, судя по жеманным манерам и периодическому заламыванию рук актрису, о тяготах ее судьбы, Лунин тыкал вилкой в очередной пельмень, обмакивал его в кетчуп и отправлял в рот. Испытания, выпавшие на долю престарелой служительницы Мельпомены, Илью не очень заинтересовали, особенно с учетом того, что самым тяжким из них было не путать имена четырех супругов, замужем за которыми успела побывать звезда театральных подмостков. Как понял Лунин, двое из них были известными театральными режиссерами, а четвертый, последний, снял свою, необыкновенно талантливую, как постоянно подчеркивал ведущий, супругу в нескольких фильмах. Пока одна женщина неутомимо рассказывала всей стране о своей судьбе, Илью больше интересовало развитие отношений, правда исключительно рабочих, с другой женщиной, которая пока ничего о себе ему не рассказывала. Лунин раз за разом мысленно возвращался в кабинет Ирины Владимировны, общение с которой, по всем признакам, началось не самым лучшим образом. Шестакова явно была не в восторге от самой возможности участия родственника подозреваемого в расследовании, и от одной лишь фразы Ильи о том, что он больше не Лунин, вряд ли отношение к нему сильно переменилось. Нужно было срочно что-то придумать, чтобы показать себя с наилучшей стороны. Конечно, самым лучшим из всех возможных вариантов было бы привести Шестаковой другого подозреваемого, причем не абы кого, а именно того, кто совершил убийство на самом деле. — Если только это не Толька, — пробормотал Илья, с сожалением глядя на пустую тарелку. — Только не Толька, — повторил он и восторженно причмокнул губами. Произнесенная фраза вдруг показалась ему необыкновенно поэтичной, она даже заслуживала того, чтобы быть записанной в небольшой коричневый блокнот, которым Лунин обзавелся еще во время своего пребывания в больничных стенах. В этот блокнот, содержимое которого Илья скрывал от всех, даже от Светочки, он записывал мысли, которые приходили ему в голову в процессе длительного ничегонеделания. Конечно, записывал Илья не все мысли, а только те, которые казались ему интересными. Были ли они интересны кому-то еще, кроме него, Лунин не знал, так как показывать блокнот кому бы то ни было стеснялся. Но сделать запись не удалось. Взглянув на часы, Илья понял, что времени на то, чтобы сохранить столь ценное изречение, у него уже не остается. Все дело было в том, что, вернувшись из магазина и приняв душ, он вдруг ощутил такую неимоверную усталость, что тут же завалился спать, забыв поставить будильник, и теперь, если только он хотел приехать в следственный комитет к двум часам, ему надо было срочно выходить из дома. В кабинет Шестаковой Лунин вбежал на две минуты позже оговоренного времени. Судя по тому, что Ирина Владимировна в момент появления Ильи подкрашивала губы, глядя в небольшое складное зеркальце, его опоздание было для нее не очень обременительно. — За вами гнались? — Она насмешливо взглянула на запыхавшегося Лунина и с таким громким щелчком захлопнула зеркальце, что Илья даже забеспокоился, осталось ли цело стекло. — Не люблю опаздывать. Заняв уже вполне привычный ему стул для посетителей, Лунин всем своим видом постарался дать понять, что готов к совместной работе. — Итак, с чего мы начнем? — С чего хотите, с того и начинайте, — растянула свеженакрашенные губы в улыбке Ирина Владимировна, — вы же у нас специалист по раскрытию нераскрытых мною преступлений. Я бы еще добавила, по пере-раскрытию уже раскрытых. Вот вы и скажите мне, что нам надо делать. — Вот оно как, — Илья задумчиво потер неожиданно зачесавшуюся левую бровь, — а вот я обычно после обеда добрее становлюсь. Не только после обеда, а вообще, на сытый желудок. Повернувшись всем корпусом к Шестаковой, Лунин оперся локтями о стол и как можно доверительнее спросил: — А вы-то сегодня обедали? — Можете не сомневаться, — Ирина Владимировна едва заметно кивнула, — я стараюсь не пропускать столь ответственное мероприятие. — Да? — недоверчиво переспросил Илья. — И что же у вас сегодня на обед было? — Творог, — коротко отозвалась Шестакова и, видя вспыхнувшее в глазах собеседника непонимание, добавила: — Обезжиренный творог. — Творог, — непонимающе кивнул Лунин. — А из еды? — А что вам еще надо? В столовую я не хожу, у меня от их готовки изжога. Так что покупаю в соседнем магазине творог. Вам, кстати, тоже рекомендую. У них свежий, каждый день завозят. — Творог, — с грустью повторил Илья, — ну тогда все понятно. Что именно ему стало понятно, Лунин не объяснил, мгновенно сменив тему: — Тогда, если вы не против, я бы хотел осмотреть место преступления. Ну а по дороге вы мне расскажете, что, собственно, произошло. Спускаясь по лестнице, Илья, пытаясь проявить галантность, предложил: — Я так думаю, лучше на моей машине поехать. — Естественно, — на мгновение обернулась уже успевшая спуститься на целый пролет ниже Шестакова, — неужели вы думаете, что я буду ради вас бензин жечь. В машине разговор тоже не задался. Ирина Владимировна лишь коротко пересказала Илье то, что он уже и так знал, а на вопросы Лунина отвечала с такой неохотой, что после нескольких безуспешных попыток разузнать какие-то новые, еще неизвестные ему подробности, он тоже замолчал, и единственным говорящим существом в салоне автомобиля остался навигатор, подсказывающий дорогу в Старое Ясачное, село, в котором Илья не был уже четверть века. — Я правильно понимаю, что единственная улика, которая указывает на Лунина, — Илья запнулся, ему было непривычно произносить свою фамилию, говоря о другом человеке, — это найденные часы? — Этого мало? «Через двести метров поверните налево». — Но ведь могут быть разные варианты, как эти часы там оказались. Сам Лунин что-то вам объяснил? «Через пятьдесят метров поверните налево, затем триста метров прямо». — Нет. — От навигатора я получаю больше полезной информации, — констатировал Илья, оба его собеседника в ответ промолчали. — Вы мне говорите, куда поворачивать, я здесь не очень ориентируюсь. — Это вы у кого спрашиваете? — ехидно поинтересовалась Шестакова. «Вы достигли назначенной цели», — гордо провозгласил навигатор. Лунин плавно, стараясь не выдать своего раздражения, утопил в пол педаль тормоза. — Ирина Владимировна, уважаемая, — повернулся он к своей спутнице, когда «хайландер» остановился, — не будете ли вы так любезны подсказать, куда мне сейчас повернуть, направо или налево? Или мы так и будем стоять посреди дороги? — Сейчас прямо, на следующем перекрестке берите вправо, это как раз будет улица, где живет ваш… — Шестакова нахмурилась и после недолгого молчания договорила: — Где живет Лунин. — Общение с вами не только приятно для меня, но и необыкновенно полезно для продвижения нашего расследования, — усмехнулся в ответ Илья. Свернув направо, «хайландер» неторопливо покатил по улице, на которой Лунин провел значительную часть своего детства. Как оказалось, за прошедшие двадцать пять лет сильно изменились оба. Взаимное неузнавание было настолько сильным, что Илья даже притормозил возле одного из высоких заборов, на котором рядом с глухой железной калиткой был закреплен адресный указатель. — Радужная, девять, — прочитал Илья и неуверенно оглянулся на Шестакову. — Вообще ничего не узнаю. Когда я был здесь последний раз, таких заборов никто не строил. Перед домами палисаднички низенькие, а в них почти у всех цветы росли, а у некоторых вишни. — Что вы хотите, — пожала плечами Ирина Владимировна, — везде все меняется, здесь тоже. И заборы, и дома за этими заборами совсем другие, да и люди в этих домах, знаете ли, поменялись. — Ну да, наверное, много новых людей появилось, — согласился Лунин. — Я не об этом. Люди могли стать совсем другими, даже при условии, что это все те же самые люди. Не знаю, понимаете ли вы меня. Здесь притормозите, в проулок не будем сворачивать, там встать негде. — Что же тут непонятного? — пробормотал Илья, заглушая мотор. Они вышли из машины одновременно, но если Шестакова сразу же направилась в узкий проезд, соединяющий две длинные, протянувшиеся через все село улицы, то Илья остановился, оглядываясь по сторонам. Дом тетки был где-то совсем недалеко, но Лунин по-прежнему не узнавал ничего вокруг. Неожиданно в голову ему пришла мысль. Замерев, он набрал полные легкие воздуха и зажмурился. Спустя несколько мгновений Илья разочарованно выдохнул. Запах детства, который он попытался в себя вобрать, бесследно исчез с улицы, которая за годы его отсутствия стала совсем чужой. — Вы что там, медитируете? — окликнула его уже ушедшая шагов на двадцать вперед Ирина Владимировна. — Или набираетесь смелости? — Скорее, второе, — себе под нос пробормотал Лунин и бросился следом за вновь повернувшейся к нему спиной Шестаковой. Пройдя еще несколько метров по узкому проулку, зажатому между двумя высокими, выложенными из красного кирпича заборами, Ирина Владимировна остановилась и обернулась к догоняющему ее Лунину. — Здесь ее и нашли, — указала она рукой на обочину, — уже на следующее утро. Место, сами понимаете, не сильно оживленное. — Ну да. — Илья скользнул взглядом по узкой полоске каменистой земли между забором и проезжей частью, затем поднял голову выше. — Если вы ищете камеры, то их здесь нет, — насмешливо прокомментировала Шестакова. — Нисколько в этом не сомневаюсь. Если бы у вас была запись видеонаблюдения, вы бы мне о ней сказали сразу, как только я приехал. И тогда сейчас я бы уже возвращался в Среднегорск. Вы можете поточнее показать, как лежало тело? — Поточнее, вы как себе это представляете? Или вы думаете, я сейчас здесь улягусь, чтобы вам все продемонстрировать? — И на каком расстоянии от тела находилось орудие убийства? Палка с гвоздем, я ведь не путаю? Поняв, что от Лунина так просто не отделаться, Ирина Владимировна предложила: — Знаете, лучшее, что могу вам посоветовать, — это, когда мы вернемся в управление, посмотреть дело. Там полно фотографий да видеозаписи тоже есть. Мещерская лежала примерно здесь, наискосок, голова чуть ближе к забору. Палка валялась на земле рядом с ней. — С какой стороны? — Между убитой и забором.