На рынке купил себе парик из светлых волос, чтобы стать еще больше неузнаваемым, хотя капюшон на пол-лица и так отлично сделал своё дело. Вот так и началась моя история. Я «умер», но всегда был рядом с вами, просто вы никогда меня не замечали. Все начиналось как игра, а закончилось одержимостью. Когда я пишу тебе записки, будто что-то происходит в моей голове. Я не смогу уснуть, если чего-то не напишу. И эта башня, которой я подписывал каждую бумажку – руки сами рисовали ее. Этакая печать смерти. Можете мне не верить, но я не мог это контролировать. А потом в твоей жизни появился он. Этот жалкий урод. Кто бы мог подумать, что ты способна замутить с преподом! Ты опустилась в моих глазах, и все те крупицы чувств, которые у меня к тебе оставались, рассеялись, как пепел! Ты стала грязной! Ты – грязная! – Прекрати нести этот бред! – воскликнула Даша. – Мы были не вместе, и я имела право быть счастливой! – Я тоже имел право на счастье, но ты отобрала его у меня! – О чем ты говоришь?! Ты сам это все устроил! Боже, Туре, ты…ты ненормальный! Как здоровому человеку вообще могло это в голову прийти?! Да никак! Потому что ты нездоров! – Скажи нам только одно, – вмешался в разговор Ник. – Вот это, – друг кивнул головой в сторону связанного Германа, – ты нафига устроил? Зачем похитил человека? – А первое нападение на него тоже было твоих рук дело? – присоединилась Вика. – Моих. И я ни чуточку об этом не жалею. Он сам во всем виноват. Нечего было протягивать свои грязные руки к моей девушке. Я ненавижу его. Я хотел убить его и осуществлю задуманное. – Боже, ты и правда псих! – Пусть будет так, – с улыбкой согласился я. – Мне терять нечего, потому что все, что у меня было, я уже потерял в день того пожара. – Пошёл ты! – зло выкрикнул Ник. Презрение – вот то чувство, которое они испытывали по отношению ко мне. Презрение и отвращение. Как будто и не было стольких лет нашей дружбы. Как будто все это было неважно! Разве презрение – то чувство, которое должен испытывать человек при виде друга, считавшегося погибшим? Я медленно, стараясь не привлекать их внимание, запустил руку в карман. О чем я думал? Да ни о чем, твою мать, не думал! Мой разум сгорел вместе с отцом и лучшим другом. Не было у меня больше ни разума, ни здравого смысла, ни цели. Я просто делал то, что подсказывали голоса, роящиеся где-то в голове. И это казалось мне самым правильным решением на данный момент. – Что ты собираешься сделать?! – вдруг воскликнула Вика. Заметила, зараза. Наверное, блеск увидела. Из кармана я осторожно достал нож. Зачем – и сам до конца не понимал, но интуиция подсказывала мне, что я все делаю правильно. Я хищно сверкнул глазами и сделал шаг вперед, потом еще один, медленно и верно загоняя их в ловушку. Впрочем, они и так были в ловушке. Бежать из этой башни невозможно. Им не поможет даже лаз, ведь я бы перерезал всех до одного прежде, чем они смогут просунуть в крошечную дыру хотя бы одну руку. – Туре, зачем? – в отличие от своих друзей Даша сохраняла спокойствие. А может быть, она тоже боялась, просто храбрилась? Да, скорее всего так и было. Она всегда была такой. – Вы меня предали. – Мы не предавали тебя, а любили и скорбели. И, поверь, все эти чувства были настоящими, – она больше не кричала и не спорила. Точно – боится. Просто не хочет этого показывать, но я-то не дурак. – Ты мог просто прийти и все рассказать, – вступил в разговор Ник. Кажется, он понял ее план. Захотели поиграть со мной? Потянуть время? Что ж, удачи! Из этой башни все равно нет выхода. – Ведь Роберта объявили в розыск. Его полиция искала, даже к нам приходили. А оказалось, что все это время он лежал в земле, погребённый под чужим именем. А ты все знал, знал и молчал. – Я не знал, что его ищут. – Надо было полагать, – покачала головой Даша. – У него тоже кто-то был. Кто-то, кто ждал, что он вернётся. – Никого у него не было! – вспыхнул я. – И если бы ты была настоящим другом, то знала бы об этом! Я был его единственным близким человеком. Ты никогда ничего не замечала! И вообще! Мне надоел этот ваш цирк, поняли?! Думаете я дурак и не понимаю, что вы хотите потянуть время? Хватит читать мне морали и делать вид, что вам не все равно! Вы никогда не поймёте, что я чувствовал все это время. Слышите? Никогда! Я схватил Дашу за плечо и резким движением притянул к себе. Она охнула. Это был страх, я точно знал его вкус. Лезвие ножа заблестело в опасной близости от ее горла. В какой-то момент я и сам испугался своих мыслей, но тут же отбросил этот мерзкий страх куда подальше. – Эй, ты что творишь? – Ник дёрнулся в нашу сторону. – Не двигайся, или я прирежу ее! – Ты и так это сделаешь, – прохрипела Даша, и я поднёс нож еще ближе. Кажется, на ее коже выступили маленькие алые капли. – Молчи! Ник поднял руки и покорно отошёл обратно. Быстро же он сдался! Трус. Все они такие. А потом в мою спину уперлось что-то твёрдое, и я замер, опуская дрожащую руку с ножом. Даша тут же метнулась назад и угодила прямиком в объятия подруги. – Оружие на пол, руки вверх! – приказал грубый голос. Черт, Ник не струсил. Он просто все видел и знал, что они пришли по мою душу. – Туре, неужели ты бы и правда смог сделать это? Душу вдруг обожгло нестерпимой болью. Они по-прежнему презирали меня. Ненавидели, считали сумасшедшим. Но я не сумасшедший! Я просто хотел…хотел быть как они. Я тоже хотел жить, учиться, закончить университет, стать врачом, родить детей. Я хотел быть как все. В какой момент моя жизнь свернула не туда? Я принял это решение за считанные секунды. Я чувствовал себя потерянным, опустошенным, униженным, и не видел другого выхода. Резко развернувшись, я ударил полицейского по руке. Кажется, он не ожидал такого поворота событий, и черный пистолет, несколько секунд назад упиравшийся мне в спину, полетел на пол. Еще один удар по лицу, чтобы выиграть время. Где-то снаружи копошилась помощь, я видел, слышал, чувствовал это. Но был быстрее. Наклонившись, я схватил упавший пистолет. Он оказался тяжелее, чем я предполагал. И был таким холодным. – Боже, Туре, что ты задумал? – послышались голоса где-то за моей спиной, но в следующую секунду все они слились в единый клубок неразличимых звуков. – Я хотел стать тебе хорошим парнем, Даша. Мне жаль, что все получилось не так, – произнес я прежде, чем холодный металл коснулся моего виска. На этот раз пистолет держал я сам. – Туре, не делай этого! – кричали сзади. Я закрыл глаза и медленно сосчитал до трех. По щеке скатилась одинокая слеза. Такая же одинокая, как и я в эту последнюю секунду своей жизни. Палец на курке чуть дрогнул, но не сдался. Я сильный. В этом мире я сделал все, что мог. И теперь я свободен. Глава 35 ГЕРМАН Я открыл глаза. Все кружилось, плыло и было таким белым и ярким, что захотелось погрузиться обратно во тьму. Какой-то шум и писк приборов, голоса, чьи-то шаги, суета. Я закрыл глаза прежде, чем услышал чуть более отчётливое, чем остальная какофония: «Он пришел в себя! Он открыл глаза!» Какой-то мужской голос, смутно знакомый, но понять, кому он принадлежал, я не мог. – Герман! Герман, милый! Я попытался вновь открыть глаза и повернуть налево голову набок. Это движение далось с трудом. Вернее, не далось вообще. – Где я? Что произошло? – с трудом проговорил я, хотя события недавних дней начали медленно всплывать в моей уставшей голове. Но, видимо, для этого потребовалось слишком много усилий, поэтому я тут же отключился вновь. Когда пришел в себя в следующий раз, было легче. Намного. Пелена перед глазами почти рассеялась, и я начал различать предметы чуть чётче. Яркая лампа. Капельница с двумя пакетами каких-то растворов. Тумбочка с вазой, в которой одиноко стоял букет тюльпанов. Даша. Боже, как давно я ее не видел. Кажется, она дремала. – Даш? – прохрипел я. – Он снова очнулся! – тут же раздался все тот же мужской голос, и я повернул голову на звук. На этот раз получилось. Голос принадлежал Коле Разумовскому, одногруппнику и другу Даши, а по совместительству, кажется, и парню ее подруги. Сидящая рядом с кроватью девушка тут же встрепенулась. – Герман! Божечки! – она тут же подскочила со стула и присела на корточки так, что наши лица поравнялись. – Что со мной? – в ту секунду это был вопрос, который интересовал меня больше всего, потому что я абсолютно не помню, как оказался в этой богадельне и в какой момент все пошло не так. – Похоже, у тебя снова сотряс, – усмехнулась она. – И еще сломана челюсть, так что какое-то время тебе придется носить шину. Только сейчас я осознал, что мои челюсти и правда сковывало что-то металлическое. – Кто еще здесь? – Мы все! – несколько голосов прозвучали одним хором, поэтому разобрать, кто входил в объединение «мы все», я так и не смог. – Они в другой стороне, у двери, – подсказала Даша. Вновь повернул голову. Накинув белые халаты на плечи, там стояли Рома и Вика, тоже Дашины друзья. Мне стало неловко, но в то же время очень-очень тепло. Подумать только, я лежал в больнице, и все они пришли ко мне. Мои бывшие студенты, люди, которым я когда-то беспощадно ставил «ноли». – Что вы здесь делаете? – Невежливо вы, Герман Андреевич, как-то в себя пришли, – отметил Коля, которого между собой друзья называли Ником, и все дружно рассмеялись. И мне тоже захотелось смеяться, поэтому я не смог сдержать улыбку. Правда, тут же пришлось зажмуриться от боли, но сейчас она казалась такой ничтожной и неважной. Наверное, даже приятной. – Мы все тут благодаря Дашиной маме. Ее подруга заведующая этим отделением, так что и вам, и нам все организовали в лучших медицинских, так сказать, традициях. – Я что, один в палате? – спросил я, подумав, что, кажется, никаких других коек здесь не заметил. – Разумеется. У Вас номер класса «люкс», в котором полный all inclusive. Тоже мама Даши постаралась! – Что произошло? – кажется, этот вопрос сегодня я уже задавал. – Мы потом как-нибудь расскажем, – заверила Даша, – а пока тебе надо отдохнуть. Врачи говорят, тебе нельзя сейчас переживать и волноваться.